— Непременно, — ответила Холли, останавливаясь рядом с леди Матильдой.
— Прекрасно. Всего хорошего, сударыня. — Мисс Уайтерс присела перед леди Матильдой в реверансе и торопливо пошла по коридору.
— Надеюсь, ваша комната пришлась вам по душе? — Голос леди Матильды звучал любезно, но в глазах осталась настороженность.
— Да, славная комната.
— Я должна извиниться за сегодняшний спектакль. Такого не должно было случиться. Ведь у леди Аптон есть нянька, но по средам у нее выходной. Может быть, от вас потребуется присматривать за ней в этот день и в то же время заботиться о детях. Как вы думаете, у вас получится?
— Да, — уверенно ответила Холли.
Леди Матильда улыбнулась, что не соответствовало ледяному выражению ее синих глаз.
— Надеюсь, вы поладите. Если возникнут какие-нибудь затруднения, я бы предпочла, чтобы вы обращались ко мне, а не к лорду Антону, поскольку у него, без сомнения, хватает проблем с его финансовым крахом. Я надзираю за прислугой с тех пор, как умерла моя кузина. И я уверена, что миссис Прингл будет вам помогать.
— Без сомнения, — подхватила Холли, прекрасно понимая, что миссис Прингл скорее сделает из нее жаркое и подаст на обед, чем станет помогать.
— Теперь я с вами прощаюсь. Уверена, что Джон не Сможет обойтись в Лондоне без меня, — добавила леди Матильда специально для Холли и повернулась, чтобы уйти.
— А как же дети? Разве вы не хотите повидаться с ними перед отъездом?
Свояченица лорда Аптона остановилась.
— Прежде чем отвести леди Аптон в ее комнату, я навестила Энн, а мальчиков ищет мисс Уайтерс. Не могу же я ждать, пока она их найдет. Я должна вернуться в Лондон. Вдруг я понадоблюсь лорду Аптону? Дети поймут. Передайте им, что я приеду надолго, когда лорд Аптон решит оставить Лондон.
— Уж конечно, — подтвердила Холли. Очевидно, леди Матильду заботило одно — поскорее вернуться к Джону.
— Еще кое-что… Вам, быть может, покажется странным, что дом никак не украшен к Рождеству, но мы все еще в трауре по моей бедной кузине. Какой ужасный поворот судьбы, оставившей детей сиротами в самый рождественский сочельник! Просто трагедия. — Леди Матильда покачала головой, отчего ее длинные черные локоны запрыгали вокруг лица.
Она немного помолчала, в глазах ее появилась хоть какая-то искренность.
— Лорду Аптону было очень тяжело. И я не думаю, что он когда-нибудь оправится от смерти Элис. Это время года не может не вызывать у него страшных воспоминаний. Вы, конечно, понимаете.
— Понимаю, но как же дети? Нужно же как-то скрасить им жизнь.
— Я предложила Джону украсить холл, но он сказал, в частности, что не хочет этим заниматься. — Она нахмурилась. — Странно, что он украсил к Рождеству свой лондонский дом.
— Это я украсила, — насупившись, проговорила Холли.
— Вы? — Леди Матильда посмотрела на Холли так, словно та ударила ее. Она крепко сжала губы и расправила плечи. — Вам следовало бы спросить у меня, прежде чем самой браться за такое дело. Отныне вы будете приходить ко мне и спрашивать разрешения, прежде чем снова займетесь чем-то подобным. Понятно?
— Совершенно. — Холли слегка кивнула, и несколько непокорных рыжих прядей упали ей на глаза. Она отвела их за уши и почувствовала, что они тут же снова вернулись на прежнее место.
— Ну что же, пожалуй, все. Уверена, что вы будете знать свое место в доме. До свидания. — И леди Матильда с досадой повернулась и пошла по коридору, шурша шелком дорого платья.
Холли наблюдала, как она свернула за угол и исчезла, спускаясь вниз по лестнице. Девушке вовсе не хотелось отвечать надменной даме. Здесь хозяин Джон. Жизнь в доме зависит от его указаний. А леди Матильда ведет себя так, словно она уже его жена. Как может он любить такую высокомерную, властную женщину и в то же время целоваться с Холли в открытую, прямо на тротуаре? Скорее всего леди Матильда права. Вероятно, Холли интересует его только как предполагаемая любовница. Нужно быть с ним очень осторожной.
Выбросив Джона и леди Матильду из головы, Холли решила продолжить свой путь к Энн. Теперь она стояла перед дверью в ее комнату, прислушиваясь, не доносятся ли оттуда какие-либо звуки. Но там царила странная тяжелая тишина. Холли постучалась слегка дрожащей рукой.
— Войдите, — раздался еле слышный голосок. Девушка медленно открыла дверь, заскрипели петли.
В комнате было темно, горела только одна свеча на маленьком столике. Девочка лет семи сидела на кровати, прислонившись спиной к горе подушек. Ее белокурые волосы, длинные и прямые, падали на плечи. Свет от свечи мерцал на ее сердцевидном личике. Она смотрела на куклу у себя в руках с таким видом, словно ничто другое ее не интересовало. Длинные темные ресницы отбрасывали на щеки тени в виде полумесяцев. Заметив, что лицо у девочки покрыто болезненной белизной, Холли втянула в себя воздух.
Потом заставила себя весело проговорить:
— Добрый день!
Девочка подняла на Холли большие зеленые потухшие глаза, в которых огонь детства был задут уже давно.
— Вы кто? — спросила она; ее тихий голосок звучал робко и подозрительно.
— Я новая няня. — Холли вошла в комнату. — А вы, наверное, леди Энн?
— У меня было много нянь, — равнодушно поведала Энн. — Только я к ним привыкну, как они уходят. Вы поживете здесь хоть немного?
— Конечно. Только попробуйте от меня избавиться.
— Я думаю, они уходят потому, что, когда сиделки — она ухаживает за прабабушкой и за мной — нет дома, няне одной приходится заботиться обо мне, а на меня нужно ужасно много времени. — Энн вздохнула и прижала к себе куклу.
— Не думаю, что их уход имеет к вам отношение. Скорее всего он как-то связан с вашими братьями. Как вы думаете?
Девочка насупила бровки, обдумывая вопрос.
— Да, вы, пожалуй, правы. Они бывают очень противными.
— Ваш отец просил меня передать кое-что вам и вашим братьям.
— Вот как? — спросила Энн, и в голосе ее прозвучало что-то вроде волнения.
— Да. Он велел передать вам, что очень скучает и скоро приедет.
Уголки рта у Энн опустились, и она снова уставилась на куклу.
— Он всегда так говорит. Я не очень часто его вижу.
— Но не потому, что он не хочет вас видеть. В Лондоне он очень много работает.
— Да. Прингл тоже так говорит, но мне бы хотелось, чтобы он мог работать здесь. — И Энн бросила взгляд на дверь.
Холли не знала, что сказать, чтобы утешить ребенка, поэтому она посмотрела на опущенные занавеси на окнах.
— А вы знаете, что есть такие феи, которые живут только при свете солнца, а если не впускать солнце в комнату, то феи к вам не придут?
— Миссис Прингл говорит, что солнечный свет мне вреден, но она не говорила, что в нем живут феи.
— Феи показываются только тем, кто верит в их существование. Вряд ли миссис Прингл верит в фей, так что вполне понятно, что она о них ничего не знает. — Холли махнула рукой в сторону окна. — Давайте пригласим сюда фей?
Энн кивнула, и ее белокурые волосы упали на лицо кукле.
Холли подошла к окну и отдернула тяжелые занавеси из бордовой парчи. Вечернее солнце ударило в окно, упало на изножье кровати, окутав ноги Энн струящимся светом.
Холли указала на пылинки, пляшущие в воздухе.
— Видите мелкие пылинки?
— Да, — ответила Энн, с нескрываемым любопытством глядя на них.
— Это пища фей. Если посмотреть повнимательнее, можно увидеть, как они набирают их целыми горстями.
— Я не вижу фей, — широко раскрыла Энн внимательные глаза.
— Феи очень робкие, нельзя ожидать, что они появятся из древних времен, как только вы захотите их увидеть. Их можно увидеть именно тогда, когда их совсем не ждешь. — Пройдя через поток света и взметнув вокруг себя пылинки, точно падающие снежинки, Холли села на кровать.
— Я не упрекаю их за то, что они от меня прячутся. — Энн посмотрела на свои ноги.
— Почему вы так говорите? — Холли протянула руку, чтобы коснуться Энн, но та отпрянула.
— Потому что никто не хочет быть рядом со мной.
— Неправда. Мне нравится находиться рядом с вами.
— Да? — Энн подняла на нее свои синие глаза, внимательно вглядываясь в лицо Холли, словно желая убедиться, что та говорит правду.
— Да, очень нравится.
Некоторое время Энн молчала, впитывая в себя услышанные слова, а потом спросила:
— Как вы думаете, феи меня полюбят?
— Я еще не видела ребенка, которого они бы невзлюбили.
На мгновение лицо у Энн повеселело, потом она прикусила нижнюю губку:
— Хорошо бы они сделали так, чтобы я снова могла ходить.
Холли подозревала, что с девочкой что-то не так, но она никак не ожидала, что она не ходит. Она постаралась не выразить на лице удивления.
— А вы никогда не могли ходить?
— Я ходила, но перестала, когда умерла мама. — Энн скривилась, в глазах ее при воспоминании о смерти матери мелькнула боль.
— Вы повредили ноги? И поэтому перестали ходить?
— Просто я проснулась, а идти не могу. Доктор наложил мне на ноги вот эти лубки, они мне не очень-то нравятся. И еще мне приходится принимать лекарство, которое похоже на лошадиную пис-пис. — Увидев скептическое выражение на лице Холли, девочка добавила: — Это Драйден так сказал, когда попробовал мое лекарство. — Она поджала губы. — Не думаю, чтобы он пробовал лошадиную пис-пис. А вы как думаете?
— Я тоже так думаю, — ответила с улыбкой Холли.
— Вы так забавно говорите. Вы не из здешних мест? Вы из Брюсселя? Мисс Уайтерс говорит, что, если люди из Брюсселя, они очень странно разговаривают.
— Я из Америки.
— А в Америке есть феи?
— Конечно, есть, но они живут под шляпками грибов. Я обычно ходила искать их в лес вместе с бабушкой.
— А моя бабушка умерла раньше, чем мама, — сообщила Энн, задумчиво вздыхая. — У меня есть только прабабушка, но я не думаю, что она знает что-нибудь про фей. А вы находили фей, когда гуляли в лесу с бабушкой?
— По правде говоря, нет, но я видела, как ночью появляются их фонарики, когда смотрела из окна. Бабушка об этом не знала, но я часами сидела у окна по ночам, когда мне полагалось спать.
— Вы видели просто светлячков.
— Нет, я уверена, что это были феи, потому что когда я очень внимательно всматривалась в огоньки, я видела крылышки и маленькие человеческие фигурки.
Энн сдвинула тонкие бровки и молча навивала на пальцы кукольные волосы.
Посмотрев на куклу, Холли заметила, что та почти облысела там, где Энн наматывала на пальцы ее волосы.
— Я собираюсь пойти прогуляться. Не хотите ли пойти со мной?
— Мне не разрешают выходить на свежий воздух. Доктор говорит, что он для меня вреден.
— Тогда, может быть, мы сходим и вместе посмотрим вольер?
— Нет-нет. — Энн покачала головой, и в глазах ее мелькнул страх. — Птицы меня пугают, а папа не разрешает входить туда, если его нет дома. Он говорит, что мы мешаем им высиживать птенцов.
— Ну ладно, пожалуй, мне тоже не стоит их тревожить. Наверное, я схожу посмотреть на них как-нибудь потом. Я вернусь к вам через некоторое время узнать, не нужно ли вам чего-нибудь.
Она бросила на девочку сочувственный взгляд и оставила ее убаюкивать куклу с меланхолическим выражением на маленьком бледном личике. У себя на родине, в сиротском городском приюте, Холли встречала сверхчувствительных детей, потрясенных смертью одного или обоих родителей. Кое-кто из таких детей не мог даже говорить, другие уходили в себя и утрачивали всякую связь с реальностью. Энн отказалась ходить, когда умерла ее мать. Самое грустное заключалось в том, что приютские дети редко выздоравливали, они лишь глубже уходили в себя, их душа была поглощена внутренней мрачной бездной. Холли хотелось думать, что с Энн такого еще не случилось.
Необходимо как-то наполнить радостью жизнь маленькой девочки. Могло бы помочь празднование Рождества, но нужно подумать, как сделать так, чтобы не рассердить миссис Прингл. И потом, еще есть Джон. Леди Матильда сказала, что его жена умерла в сочельник. Энн рассказала, что перестала ходить в первый день Рождества. Бедный Джон… Как все ужасно! Теперь она понимала, почему он не хочет праздновать Рождество, но ведь должны же дети ощущать хоть немного радости в жизни. Нужно найти способ, как дать им эту радость.
Она снова подумала о Джоне, о том дополнительном бремени, которое упало на него, когда он узнал, что кто-то хочет его разорить. Перед ее мысленным взором возникло лицо мистера Скибнера. Удается ли ему охранять Джона, оставаясь незамеченным? Если Джон узнает, что она сделала, он никогда ей не простит. Оставалось надеяться, что мистер Скибнер достаточно компетентен, чтобы незаметно обеспечивать охрану Джона.
Джон остановился перед домиком под черепичной крышей у Уайтчепелской дороги. С карнизов свисали сосульки, тающие на солнце. Потоки света струились через замерзшую воду, и радужные лучи падали ему на лицо. Джон поднял руку, прикрыл ею глаза и заметил, что окна в домике запотели. Он постучал тростью в дверь, глядя, как оттаявшая изморозь стекает по оконным стеклам.
Его охватило странное чувство, что кто-то на него смотрит, и он оглянулся. Мимо, дребезжа, проехала телега, груженная бочонками с пивом. По другой стороне улицы прошел, насвистывая, трубочист, на плече он нес несколько щеток на длинных палках.
Дверь домика со скрипом отворилась. Джон посмотрел в удивленное лицо Генри Томаса, и странное ощущение исчезло.
Томас гостеприимно улыбнулся:
— Милорд, какая честь для меня!
— Я надеялся, что вы все еще владеете своим коттеджем, и воспользовался случаем навестить. Мы можем поговорить?
— Конечно. Заходите, пожалуйста, не стойте на холоде. Джон вошел, и в нос ему ударил восхитительный запах пирога с изюмом и миндалем. Коттедж был невелик — не больше гостиной в его особняке. Внутри располагались маленький дубовый стол и четыре стула. В задней части комнаты находилась кухня.
У кухонного стола стояла жена Томаса, держа на руках ребенка и глядя на Джона с улыбкой, выражающей приятное удивление. Некрасивая, с тяжелым подбородком, высокого роста — она казалась физически сильной. В то же время было в ней что-то кроткое и непритязательное. Джон видел ее всего несколько раз и всегда с удовольствием находился в ее обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44