– Мэй пожала плечами. – Можете называть меня мягкотелой, но мне почему-то стало ее жаль. Я дала ей работу и даже позволила остаться под своей собственной крышей. Отсюда до ее дома не более одного квартала пути.
– И кто был последним мужчиной, с которым она жила?
Мэй изумленно взглянула на Элис:
– Боюсь, я не смогу вспомнить.
– Не можете или не хотите?
Коротышка у порога хихикнул. Мэй сердито сверкнула на него глазами.
– Это не имеет значения. Все равно другого ответа вы не получите.
– Я собиралась задать этому человеку несколько вопросов, только и всего.
– Если я предам огласке имена тех, кто сюда наведывается, моему заведению очень скоро придет конец. Извините, милочка, но никаких имен.
– Я могу добиться, чтобы вас вызвали в суд.
– Что ж, вызывайте. Но неужели вы хотя бы на минуту можете допустить, что я стану обсуждать на публике то, что происходит в стенах «Фламинго»? И неужели вы думаете, что хоть один из тех людей, которые здесь бывают, согласится признать это перед судом?
Элис покинула «Фламинго» несколькими минутами спустя, недовольно ворча что-то себе под нос. Следующей в ее списке стояла Тони Грин, свидетельница. Дом ее располагался почти по соседству с «Фламинго», однако когда Элис постучала в дверь, ей объяснили довольно грубо, что Тони проживает в небольшом флигеле на заднем дворе. Когда же она попросила разрешения пройти через подъезд, ей ответили категорическим отказом. Поэтому Элис пришлось обогнуть дом, чтобы попасть туда через черный ход, и она сама не заметила, как снова оказалась в том же самом переулке, где была убита Люсиль. К этому времени солнце позднего лета уже почти закатилось за горизонт, и Элис невольно зябко поежилась от вечерней прохлады. Вряд ли что-нибудь могло принести ей в этот момент большее облегчение, чем появившиеся фонарщики, которые поспешно взбирались вверх по приставным лестницам, чтобы зажечь газовые фонари. Несмотря на освещение, переулок показался Элис на удивление темным. Скорее бы покинуть это зловещее место! Но сначала она должна переговорить с Тони Грин.
Элис постучала в деревянную дверь, выходившую в переулок – сначала один раз, затем другой. Наконец дверь приоткрылась, и показалась молодая женщина, явно до смерти перепуганная.
– Что вам угодно? – спросила она с подозрением в голосе.
– Вы Тони Грин?
– Да. А вы кто такая?
– Я Элис Кендалл, адвокат Лукаса Хоторна.
Женщина с озадаченным видом молча стояла на пороге.
– Знаете, того самого человека, которого обвиняют в убийстве Люсиль Руж.
После этих слов дверь широко распахнулась, и Элис увидела мужчину с грубыми чертами лица, квадратной челюстью и выступающими скулами. Его глаза-бусинки при этом казались по контрасту еще меньше. Даже ароматы «Фламинго» не шли ни в какое сравнение с запахом пота и перегара, исходившим от этого типа. Элис охватил приступ страха – такой острый, что ей едва не стало дурно, – и впервые она задалась вопросом, разумно ли посещать такие места одной в поисках преступника?
– Кто вы? – грубо потребовал ответа мужчина, утирая тыльной стороной мясистой руки свои масляные губы.
«Бр-р! До чего же омерзительно! Неплохой способ отвлечься, когда тебя до самых костей пробирает ужас, да такой, что зуб на зуб не попадает». Усилием воли Элис заставила себя казаться спокойной.
– Я Элис Кендалл, адвокат… Вы внесены в список свидетелей, – добавила Элис, обращаясь к Тони.
– Верно, – подхватил мужчина, хлопнув ее по плечу. – Это насчет того убийства, которое ты видела.
– Да, – произнесла девушка чуть слышно, – я это видела.
В глазах Тони отразился ужас. Да, пожалуй, если привести эту свидетельницу в приличный вид и заставить ее разговориться, она окажется хорошим козырем в руках обвинения, стоит ей продемонстрировать перед судом тот же самый ужас, что и сейчас. Элис с трудом сдержала стон.
– Я бы хотела задать вам несколько вопросов.
В конце концов, Элис получила те ответы, которые хотела услышать, хотя и не без некоторого нажима со стороны мерзкого типа. По словам Тони, она собственными глазами видела, как Лукас Хоторн задушил Люсиль и затем скрылся с места преступления. Она не сомневалась в том, что это был именно он.
Элис, чувствуя себя совершенно разбитой и ни на что не годной, направилась дальше по переулку. Ей не терпелось добраться до дома и принять горячую ванну, чтобы смыть воспоминание об этих грязных, трущобах и обреченных на жалкое существование представителях человеческого рода. Она не заметила выбоину на дороге, оступилась и тут услышала позади себя чьи-то шаги. Превосходно! Только этого еще не хватало под конец и без того скверного дня. Элис едва не потеряла сознание, когда из темноты выступила какая-то безвкусно и крикливо одетая девушка с размалеванным лицом и, осторожно осмотревшись по сторонам, тихо произнесла:
– Последнего мужчину, с которым жила Люсиль, звали Оливер Олдрич. Он очень богат и живет на Бикон-Хилл.
Элис уже не раз слышала это имя и знала, что Олдрич принадлежал к одному из лучших семейств в Бостоне.
– Поговорите с ним, – умоляюще обратилась к ней девушка, – и кто-то обязательно должен допросить Синди Поп.
Последнее имя тотчас всплыло в ее памяти, хотя Кларк и уверял Элис, что Синди не имеет никакого отношения к этому делу. Еще одно доказательство того, что отец и Кларк умышленно вводили ее в заблуждение.
– Кто такая Синди Поп? – спросила Элис.
Тут в тени деревьев с противоположной стороны переулка раздался хруст сломанной ветки. Глаза девушки округлились от страха:
– Обязательно поговорите с Синди и Олдричем! Не сказав больше ни слова, она исчезла в темноте. Элис осталась одна. Сердце замерло в ее груди, едва до нее донесся отдаленный звук шагов по усыпанной гравием дорожке – слишком тяжелых, чтобы их можно было принять за женские. Элис не в состоянии была даже пошевелиться, а тем более рассуждать здраво. Шаги постепенно приближались. Вздрогнув, Элис что было силы закричала и обратилась в бегство. Однако преследователь бросился за ней. До мостовой в конце переулка было еще довольно далеко, и она понимала, что скорее всего не успеет до нее добежать. Но едва эта мысль пришла ей в голову, как она увидела перед собой заднюю дверь «Найтингейл-Гейта». Если бы только она смогла вовремя скрыться! Задыхаясь, Элис добежала до двери и принялась возиться с задвижкой, слишком поздно сообразив, что дверь заперта.
Она едва не разрыдалась от отчаяния, когда услышала шаги прямо за своей спиной. Но в то же самое мгновение дверь неожиданно распахнулась, и на улицу высыпала компания подвыпивших гуляк, которые распевали во весь голос, обхватив друг друга за плечи. Однако при виде Элис они тут же прервали песню.
– Эй, посмотрите-ка сюда, друзья!
Она не сразу узнала в одном из этих гуляк того самого ужасного Хауарда, которого уже встречала в мужском клубе. Взгляд его на миг прояснился, затем стал плотоядным.
– Прошу прощения, – с трудом выдавила из себя Элис, пытаясь протиснуться в дверной проем.
Двое спутников Хауарда дружно загоготали, а сам он вытянул вперед руку, чтобы ее остановить.
– Вы оба можете идти, – обратился Хауард к своим дружкам, одновременно смерив ее оценивающим взглядом.
Все это ей очень не понравилось. Элис прошмыгнула под его рукой и бросилась внутрь здания. Прежде чем Хауард успел сообразить, что именно его ударило, она захлопнула дверь и закрыла ее на задвижку. Когда Элис снова открыла глаза, то обнаружила рядом с собой высокого, сурового на вид мужчину.
Ее отчаянный вопль эхом разнесся по длинному, отделанному плиткой коридору. Откуда он тут взялся?
– Брутус! – воскликнула она. – Вы напугали меня до смерти!
Великан не сразу ответил ей. Некоторое время он просто стоял, уставившись на нее, и наконец, произнес:
– Я услышал какой-то шум за дверью. Пожалуй, мне стоит пойти и позвать хозяина.
Элис была настоящим профессионалом, юристом, и не хотела, чтобы клиент видел ее в таком жалком состоянии. Чего ей, собственно, удалось добиться, несмотря на все свои старания? Ровным счетом ничего. Но тут Элис вспомнила о словах той девушки в переулке. Нет, она ушла оттуда не с пустыми руками. Теперь у нее имеется информация о людях, которых необходимо во что бы то ни стало разыскать и допросить. Сейчас ей лучше всего вернуться домой и хорошенько отдохнуть, чтобы завтра с новыми силами взяться за дело.
– Нет, прошу вас, не надо звать мистера Хоторна. Если вы проводите меня к парадной двери и наймете для меня экипаж, я буду вам очень признательна.
Брутус задумался.
– Судя по тому шуму, который доносится, веселье в «Найтингейл-Гейте» сейчас в самом разгаре, и вам не стоит беспокоить из-за меня вашего хозяина.
Брутус что-то проворчал себе под нос, по-видимому, соглашаясь, и затем повел ее через длинный ряд коридоров к парадной двери. Звуки голосов и смеха становились все громче с каждым шагом, пока они не оказались в вестибюле, примыкавшем к большому залу. Заглянув туда, Элис какую-то долю секунды стояла, словно зачарованная, любуясь мужчинами в элегантных костюмах и нарядно одетыми женщинами, которых легко можно было принять за гостей на какой-нибудь светской вечеринке. Тут она неожиданно увидела свое отражение в зеркале. Боже правый, на кого она была похожа! Элис поспешила вслед за Брутусом, пробиравшимся сквозь толпу, словно снеговой плуг через зимние сугробы. Но не успели они дойти и до середины начищенного до блеска паркетного зала, как хорошо знакомый ей голос окликнул:
– Брутус! Проводите нашу гостью наверх.
Стало быть, их все же заметили. Проклятие!
– Не останавливайтесь, не останавливайтесь, – в отчаянии прошептала она на ухо Брутусу. Великан посмотрел на нее сверху вниз так, словно она лишилась рассудка.
Элис хотела было метнуться к парадной двери, однако она не была готова снова оказаться одна в темноте. Лукас казался ей сейчас меньшим из двух зол.
К тому времени когда Элис оказалась в его кабинете, она поняла, что дрожит всем телом, и ей стоило немалых сил успокоиться и взять себя в руки.
– В чем дело? – осведомился Лукас.
В душу Элис закралось смутное подозрение, что его вопрос имел какое-то отношение к паническому страху, который она испытала недавно в переулке. Лукас приблизился к ней и поддел пальцем выбившуюся из пучка прядь волос.
– С вами что-то случилось? Объясните мне, – потребовал он.
Его доброта угрожала не оставить от ее напускной храбрости камня на камне. К глазам подступили слезы, и она едва удержалась от того, чтобы не расплакаться. Только слабаки давали волю слезам. Она отлично усвоила этот урок, поскольку росла в доме, полном мужчин.
– Ничего со мной не случилось, – проворчала она, подавив приступ рыданий, – просто у меня выдался трудный вечер.
Лукас сделал еще шаг в ее сторону.
– Элис?
Голос его глубоко приникал в ее сознание, однако она не сдавалась.
– Ну ладно, – ответила она с беспечностью, далекой от ее подлинных чувств. – Мне пришлось пережить один неприятный момент, только и всего.
Он взглянул на ее растрепавшуюся прическу, и на его лице отразился гнев.
– На вас кто-нибудь напал?
Для нее это было уже слишком. К глазам снова подступили слезы, и она мысленно себя отругала. Однако из затруднительного положения ей удалось выйти, когда снизу донеслись звуки женских голосов.
– О, черт! Это моя мать и Софи.
В один миг Лукас подхватил ее под руку и увлек за собой самым бесцеремонным образом к двери, которую она раньше не замечала, поскольку та была скрыта от посторонних взоров деревянными панелями. Они поспешно юркнули за дверь, и как только она захлопнулась за ними, Элис услышала голос Эммелин:
– Лукас, где ты?
Однако Лукас, не останавливаясь, потащил ее дальше по длинному коридору, а затем вверх по лестнице. Там находился еще один кабинет.
Комната оказалась довольно просторной, уставленной книгами в кожаных переплетах и другими вещами, необходимыми в любом рабочем кабинете. Обилие мебели из прочного черного дерева, коробка для сигар, графин и хрустальные рюмки рядом с ним. Внешне эта комната мало, чем отличалась от конторы внизу, только находилась в его личных апартаментах.
– А теперь ответьте, действительно ли на вас напали или нет?
Ее снова охватил приступ страха, и она принялась расхаживать взад и вперед по кабинету.
– Думаю, кто-то выследил меня, пока я шла по переулку.
– Какого черта вы там делали?
Глаза его пылали гневом, но вместе с тем в них проступало и другое чувство. Желание ее защитить? Элис тут же отбросила эту мысль.
– После того, как я посетила «Фламинго»…
– «Фламинго»?
– Я хотела допросить свидетельницу. Она живет как раз тут неподалеку. Я собиралась поговорить с ней, у меня просто не оставалось выбора.
– Ночью? Одна? Дьявольщина!
– Когда я отправилась туда, был еще день.
Ладно, допустим, не день, а скорее ближе к вечеру, однако Лукасу вовсе не обязательно было об этом знать. Только сейчас она поняла, насколько неразумно было с ее стороны бродить в одиночку по темным переулкам этой далеко не фешенебельной части города.
– Впредь я запрещаю вам появляться в этом переулке ночью одной.
Что ж, тем лучше для нее.
– Если вы настаиваете, – отозвалась она тоном капризного ребенка.
Лукас внимательнее присмотрелся к ней, и ее вдруг осенила внезапная догадка, что он знал о том, что она побывала в переулке Бикмана, хотя это и казалось совершенно абсурдным.
– Так вот что вас расстроило, – сказал он.
– Нет, это случилось позже. Я встретилась с одной из девушек, работающих во «Фламинго», и во время разговора мы услышали приближающиеся шаги. Она сразу же обратилась в бегство, и я совершенно уверена в том, что тот человек в переулке преследовал меня.
Внезапно в желудке у нее громко заурчало. Она с отвращением хлопнула себя рукой по животу, словно надеясь таким образом заглушить этот звук. Лукас удивился, и снова она заметила в его глазах проблеск глубокого чувства – то было участие, которое до сих пор к ней мало кто проявлял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45