– Я до сих пор не могу поверить, что вы действительно готовы идти в этом деле до конца, – произнес он, аккуратно сложив квадратный кусок ткани и убрав его обратно в карман.
– Это именно так, можете не сомневаться.
Удивленный ее тоном, он слегка приподнял брови. Однако прежде чем он успел что-либо ответить, на верхней ступеньке лестницы показался Лукас, такой же властный и высокомерный, как всегда. Едва завидев ее, он удовлетворенно кивнул головой и выступил вперед. Взгляд его был настолько дерзким, что сердце у нее в груди слегка подскочило. Но тут Лукас заметил рядом с ней Кларка. Выражение его лица тут же изменилось, и Элис снова увидела перед собой того опасного человека, который переступил порог ее конторы в день их первой встречи.
Лукас коротко приветствовал помощника окружного прокурора. Кларк тут же прервал его и наверняка отошел бы в сторону, если бы именно в эту минуту рядом с ними не появился Грейсон. Грейсон Хоторн приходился родным братом Лукасу, однако он был слишком известным адвокатом, не говоря уже о его репутации в городе, чтобы относиться к нему пренебрежительно.
– Привет, Грейсон, – добродушным тоном обратился к нему Кларк.
– Мистер Киттридж, – подчеркнуто вежливым тоном отозвался Грейсон.
Кларк, который был моложе. Грейсона и далеко не так удачлив, в ответ на этот едва завуалированный выговор только густо покраснел.
И тут, ко всеобщему изумлению, в здании суда появился Уокер Кендалл. Все обвинители и почти все защитники, собравшиеся здесь, наперебой старались привлечь к себе его внимание, пока он следовал по коридору. Шум их голосов, эхом отражавшийся от мраморного пола и стен, стал почти оглушительным. Уокер пробирался через толпу, словно политик на предвыборном митинге, широко улыбаясь и на ходу обмениваясь рукопожатиями, репликами и шутя как со знакомыми юристами, так и с полицейскими. Элис не без гордости наблюдала за тем, каким явным уважением он пользовался. Поскольку взгляд ее был сосредоточен на отце, ей понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что человек, следовавший за ним, был коронером округа Бостон.
Ее тут же охватило замешательство, и сердце тревожно забилось, едва Грейсон смерил ее взглядом своих серых, как сталь, глаз. Коронеры редко приглашались в качестве свидетелей на заседания большого жюри, за исключением тех случаев, когда возникал вопрос о том, как именно умерла жертва.
– Что он здесь делает? – осведомился Грейсон.
– Не знаю, – ответила она, – я видела имя коронера в списке свидетелей, однако, поскольку в данном случае вопрос о причине смерти не стоит, я понятия не имею, зачем он явился сюда.
Все смущение Кларка исчезло, и теперь он улыбался, не говоря, однако, ни слова. Элис охватило смутное подозрение и тревога. Она протиснулась мимо мужчин, не дожидаясь, пока ее отец проследует через весь коридор. Большие латунные часы, встроенные в мраморную стену, показывали, что до начала слушаний в большом жюри осталась всего одна минута.
– Что здесь делает коронер, отец? – спросила она без долгих предисловий.
Уокер приподнял на ходу брови, однако не стал останавливаться.
– Разве так приветствуют своего родного отца?
Она чуть было не принесла ему свои извинения. Но уже в следующий миг это побуждение исчезло, уступив место предчувствию беды. Сначала коронер, затем самоуверенная улыбка на лице Кларка, и вот теперь высокомерное спокойствие ее отца.
– Нет никаких сомнений относительно того, как именно погибла та девушка, – произнесла она, с трудом поспевая за ним и шурша длинными юбками, пока они вместе пробирались к противоположному концу коридора.
– Нет, – ответил Уокер, приветствуя кивком головы стоявшего чуть в стороне известного адвоката. – Но никогда нельзя предвидеть, что именно может всплыть в таком важном деле, как это. По правде говоря, это была не моя идея, а Кларка. Просто я был приятно удивлен, что она так вовремя пришла ему в голову, – закончил он, когда они остановились прямо перед Грейсоном, Кларком и Лукасом.
– Зачем сюда явился коронер, Уокер? – спросил Грейсон.
– Так, без каких-либо особых причин, – ответил тот с подчеркнутым уважением в голосе.
Грейсон прищурился:
– Вы наверняка что-то затеваете.
– Следите за своими словами, Грейсон, – холодным тоном отозвался Уокер, и улыбка исчезла с его лица.
Грейсон пристально посмотрел Уокеру в глаза, словно пытаясь прочесть его мысли, потом обернулся к Элис:
– Попросите присяжных об отсрочке.
Если бы только она могла это сделать!
– У нас нет для этого оснований. Коронер был внесен в список свидетелей.
– И все равно попросите.
– И что я им скажу? «У меня возникло нехорошее предчувствие»?
Грейсон что-то проворчал себе под нос, Уокер приподнял брови, а Лукас – она почти была в этом уверена – усмехнулся.
– О черт! – выругался Грейсон.
Элис медленно повернула голову, встретившись взглядом с Лукасом. Он небрежно прислонился к мраморной с деревянными панелями стене, выражение его лица явилось для нее полнейшей загадкой.
О чем он думал сейчас? Откуда такое полное равнодушие ко всему, что происходит вокруг, несмотря на то, что жизнь его висит на волоске? Впрочем, тогда, на празднике у Дарнеллов, он отнюдь не выглядел равнодушным. Эта нескрываемая горечь в его голосе не могла быть плодом ее воображения.
Так или иначе, времени на слова уже не оставалось, поскольку как раз в этот миг охранник распахнул широкие дубовые двери. Заседание большого жюри вот-вот должно было открыться. Если Элис не ошиблась насчет торжествующего выражения на лице отца, у коронера было что сказать присяжным. И тогда Лукас Хоторн будет предан суду.
Элис вся горела словно в лихорадке. Ею овладело ощущение, что она угодила в какую-то ужасную ловушку. Она хотела было удалиться, но в последнюю минуту обернулась и заметила, как Уокер передал Кларку какую-то папку с документами.
– Отлично сработано, – донеслись до нее слова отца. Затем окружной прокурор вошел вслед за своим подчиненным в зал для заседаний большого жюри.
– Куда ты собрался? – обратилась к нему Элис. – Ты же сам говорил, что не занимаешься этим делом.
– Да, верно. Но это не значит, что я не хочу посмотреть, как справляется с ним один из самых многообещающих моих помощников. – Он сверкнул белозубой улыбкой и проследовал в зал.
Элис наблюдала за тем, как он занял кресло в последнем ряду, после чего обернулась к Лукасу. Судя по его виду, его больше занимало то, что чувствовала в эту минуту она, чем то, что ожидало его самого.
– Вам лучше идти, – произнесла она, усилием воли придав голосу твердость.
Еще какое-то мгновение он смотрел на нее, затем утвердительно кивнул:
– Да, пожалуй, мне пора идти в клетку со львами.
– Возможно, все обстоит не так уж плохо, – попыталась она утешить его, – в конце концов, речь по-прежнему идет об их слове против вашего.
– Будем надеяться, что так.
Отвернувшись, он неспешной походкой вошел в зал, словно его собственное будущее его совсем не беспокоило. И только когда широкие дубовые двери захлопнулись за ним, Элис сообразила, что он надел простой темно-синий костюм в стиле принца Альберта.
Грейсон сидел на жесткой деревянной скамье, спокойный и неподвижный как изваяние. Элис восхищалась его хладнокровием, но самой ей было до него далеко. Она мерила шагами коридор, нервничая не меньше любого новичка, первый раз выступающего в суде.
Никто не знал в точности, сколько пройдет времени, прежде чем решение по делу «Содружество против Лукаса Хоторна» будет вынесено. Минута проходила за минутой, а Грейсон по-прежнему не двигался с места и лишь иногда бросал взгляд на настенные часы – единственный признак, по которому можно было судить о его нетерпении.
Спустя час Элис чувствовала себя так, словно пробежала без отдыха по меньшей мере десять миль. Ее колени ныли от бесконечного расхаживания взад и вперед по жестким плитам пола, спина разболелась оттого, что она ни разу не присела. И все это время в уме у нее беспрестанно проносились одни и те же вопросы. Неужели коронер собирался сообщить присяжным нечто такое, о чем не упоминалось в полицейских протоколах? Не могло ли случиться так, что ее отец знал об этом, а она – нет? Однако эти вопросы оставались без ответа, пока судьба Лукаса решалась внутри этих мраморных стен.
В десять часов сорок три минуты утра из зала суда с важным видом вышел Кларк Киттридж с широкой сияющей улыбкой на лице. За ним по пятам следовал Уокер. У Элис неприятно засосало под ложечкой. Однако когда двойные двери закрылись за ними, а Лукас так и не появился, ей захотелось плакать.
– Ваш клиент на основании обвинительного акта предан суду и заключен в тюрьму, – торжествующим тоном заявил Кларк.
У Элис перехватило дыхание. Грейсон только выругался.
– Суд не имеет никакого права лишать моего клиента свободы, – произнесла она, едва сдерживая дрожь в голосе. – Вопрос о залоге был решен еще в день его ареста, и он был отпущен на поруки. Как все это прикажете понимать?
Кларк пожал плечами.
– Лучше спросите об этом вашего дядю.
Он уже отвел Лукаса в участок.
– Проклятие! – едва выдавил из себя Грейсон.
Памятуя о том, как ее дядя обошелся с Лукасом во время их встречи на празднике у Дарнеллов, Элис вынуждена была с ним согласиться.
– Я поеду туда и во всем разберусь, – добавил Грейсон.
Лицо его приняло угрожающее выражение.
– Нет, – заявила Элис решительно. – Я сама этим займусь.
Она перевела взгляд на отца.
– Прикажи немедленно его выпустить, иначе я предъявлю вам обоим обвинение в незаконном задержании. Ты знаешь законы не хуже меня. И не думай, что я позволю тебе играть со мной в эти игры.
Элис не помнила, чтобы ей когда-нибудь приходилось видеть своего отца таким разъяренным. Однако он понимал, что его дочь не шутила. Кроме того, он действительно превысил свои полномочия, и знал это.
– Мы вовсе не собирались заключать этого человека в тюрьму, Элис, – ответил Уокер, скрывая свой гнев за видимым спокойствием. – Просто мы хотели убедиться, что все наши документы в порядке. Это не займет много времени.
– Приведи его сюда сейчас же.
Они стояли друг против друга, словно враги, чего до сих пор никогда не случалось. Наконец Уокер пожал плечами.
– Кларк, – произнес он, обращаясь к помощнику, – передай Гарри, чтобы он отпустил Хоторна… то есть я хотел сказать, что мы можем разобраться со всеми оставшимися вопросами по делу позднее.
Даже несмотря на это, прошел еще один час расхаживания по коридору и неприятного ощущения в желудке, прежде чем Лукаса выпустили из тюремной камеры.
В тот миг, когда он только появился, Элис показалось, что за те несколько часов, что он провел за решеткой, в нем что-то надломилось. Но это ощущение исчезло, когда она увидела его прежнюю широкую беззаботную улыбку.
– Разумеется, это не Вандомский отель, но, в общем, не так-то уж и плохо, особенно если вы знакомы с персоналом. Мне придется прислать сержанту Беллоузу одну из моих лучших бутылок шампанского.
– А что, собственно, произошло? – осведомился Грейсон.
Лукас пожал плечами.
– После соответствующей подсказки коронер вдруг вспомнил одну незначительную, но, по-видимому, весьма существенную деталь, о которой он благоразумно забыл упомянуть в своих отчетах.
Элис бросила гневный взгляд на отца.
– Забыл упомянуть?
По телу ее отца пробежала почти ощутимая дрожь. Она тотчас уловила внезапную перемену в нем и попыталась собраться с духом, не зная, что именно ей предстояло услышать.
– По ходу слушаний, – продолжал Лукас, – коронер упомянул о том, что на теле жертвы имелась отметка.
– Отметка? – У Элис голова пошла кругом. К этому моменту Грейсон и Кларк стояли по обе стороны от нее.
– Да, – подтвердил Лукас после некоторого колебания. – Отметка в форме соловья. Как раз над левой грудью. Именно так, если не ошибаюсь, он заявил присяжным.
Уокер снова пожал плечами.
– Во время процесса можно ожидать любых неожиданностей, Элис, и тебе следовало бы это знать. Если бы ты сама отправилась в контору коронера и задала ему несколько вопросов, то получила бы все необходимые сведения из первых рук.
Взоры присутствующих были обращены на Элис, и внутри у нее все словно оборвалось. Боже правый, ведь она даже не догадалась встретиться с коронером. И как только она могла забыть такую простую, очевидную вещь? Что из того, что коронеры редко приглашались на заседания большого жюри или что никаких вопросов насчет причины смерти жертвы в данном случае не возникало?
– Вы беседовали с этим человеком, мисс Кендалл? – обратился к ней Грейсон.
– Нет, – ответила она, пытаясь придать голосу твердость.
Тут ее отец посмотрел на нее, и от унижения ей стало не по себе. Каким бы сильным ни был его гнев, когда он узнал о том, что она взялась за это дело, нескрываемое разочарование в его глазах было для нее гораздо неприятнее.
– Если бы ты это сделала, – продолжал он, – у тебя должно было хватить ума хорошенько расспросить своего клиента.
Последние слова Уокер произнес подчеркнуто мягким тоном.
– И тогда, – заключил он, – ты узнала бы о том, о чем уже известно всему городу. Лукас Хоторн уже в течение многих лет носит перстень с единственной в своем роде печаткой, на которой вырезан соловей. И этот перстень ни с чем невозможно спутать.
Элис резко обернулась, оказавшись лицом к лицу с Лукасом.
– Это правда?
В ответ он снова повторил свой пресловутый жест, пожав плечами. Разочарование и досада нахлынули на нее подобно приливной волне.
– Это правда? – переспросила она, старательно выделяя каждое слово.
– Боюсь, что да. Хотя какое это имеет значение? Все равно я потерял этот перстень несколько месяцев назад.
Кларк презрительно усмехнулся.
– Да, и если вы этому поверите, я приготовил для вас еще одну историю.
Улыбка исчезла с лица Лукаса, и он схватил Кларка за воротник, прижав его к мраморной стене. Кларк сопротивлялся изо всех сил, ловя губами воздух, его сумка с бумагами упала на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45