Ей только что указали на дверь.
От этой мысли у нее неприятно засосало под ложечкой. Как ни трудно ей было в это поверить, но она потерпела неудачу, и теперь ее попеременно бросало то в жар, то в холод.
До сих пор она не знала поражений – по крайней мере, в том, что касалось ее учебы и нынешней работы, поправила себя Элис, глубоко вздохнув. Неудачи в отношениях с людьми стали для нее обычным делом – во всяком случае, с людьми, которые не были связаны с ней кровными узами. А ее родные должны были ее любить.
Она брела куда глаза глядят, не останавливаясь до тех пор, пока ей на пути не попалась маленькая девочка с букетом полевых маргариток. Элис вдруг снова почувствовала себя пятилетним ребенком на кухне у Уинчестера Пула. Он тогда подарил ей маргаритку, сорванную с клумбы в Бостон-Коммон. Однако когда она принялась перечислять по пунктам его преступления против города, которому принадлежал парк, он тут же вырвал стебелек из ее пухлых ручек и, оборвав один за другим хрупкие лепестки, приказал ей убираться к себе домой.
Так закончилась ее первая любовь. Так закончилось ее первое крупное дело. Две совершенно разные вещи, но почему-то сейчас, когда она стояла под палящим летним солнцем, они вызывали в ее душе одни и те же схожие чувства – пустоты и одиночества.
Глава 6
ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ ВЫБИРАЕТ СВОИМ АДВОКАТОМ ЖЕНЩИНУ
Лукас выругался при виде заголовка, напечатанного крупными буквами на первой полосе вечернего номера «Бостон геральд».
– Что все это значит, черт побери? – осведомился он.
Косые лучи заходящего солнца проникали сквозь окна его личного кабинета. Он был одет в белоснежную рубашку, ярко-синий жилет с золоченым пейслийским узором и облегающие брюки для верховой езды, заправленные в сапоги. Брутус выступил вперед, его массивная фигура и свирепый взгляд, как всегда, плохо сочетались с парадным мундиром.
– В чем дело, хозяин?
– Вот, – проворчал Лукас, положив на стол газету и затем снова откинувшись назад в своем кресле.
Лукас поднялся с места, намереваясь отправиться прямо в контору своего брата, находившуюся в деловой части города. Однако ему не пришлось себя утруждать, поскольку как раз в эту минуту в кабинет вошел Грейсон, как всегда респектабельный, в элегантном черном костюме, держа под мышкой свой собственный аккуратно сложенный экземпляр газеты.
– Добрый день, – произнес Грейсон с несвойственной ему беспечностью в голосе.
– Черта с два – добрый! Ты уже видел газету?
– Да, она у меня. Превосходный тактический ход.
– Тактический ход? – переспросил ошеломленный Лукас.
– Да. Это самый лучший способ пустить по городу слух, что Элис Кендалл согласна представлять тебя в суде, и присяжные наверняка явятся на слушание, зная, что женщина, и притом порядочная женщина, выступает на твоей стороне. Жаль только, что ты сначала не обсудил это со мной. – Лицо его вдруг сделалось озабоченным. – Дело в том, что Элис Кендалл наотрез отказывается о чем-либо со мной говорить. Я посылал ей записки, но она уклоняется от встречи. По ее словам, адвокат здесь она, а не я, и если я хочу обсудить ход дела, мне придется иметь дело с тобой.
Грейсон выглядел недовольным, и в любую другую минуту Лукас наверняка улыбнулся бы при мысли, что кто-то посмел обращаться со старшим из братьев Хоторн подобным образом. Но сейчас он был слишком рассержен.
– Я не помещал эту заметку в газету, – заявил он. – Я-то думал, что это сделал ты. О черт, ведь я только этим утром отказался от ее услуг!
Выражение лица Грейсона стало зловещим.
– Что?!
– Она считает меня виновным, – буркнул он, не удостоив брата даже взглядом.
О том, что он не мог выбросить ее из головы, Лукас умолчал. Ее глаза, ее волосы, блестевшие подобно самому лучшему шелку, когда он вытащил из этого проклятого пучка шпильки. И ее тело. Как бы она ни пыталась его скрыть, миниатюрная, чопорная Элис Кендалл подходила ему как нельзя лучше. Досада змеей вползла в его душу.
– От нее одни неприятности.
– Неприятности? – Грейсон швырнул газету на стол. – Неужели ты до сих пор так и не понял всей серьезности положения? Или ты думаешь, что я преувеличиваю? Что все это просто дурной сон и утром ты проснешься как ни в чем не бывало? Нет, братишка! Возможно, это и похоже на ночной кошмар, но тем не менее все происходит наяву. И хотя Элис Кендалл испытывает мое терпение, отказываясь делиться со мной своими планами, у меня хватает здравого смысла, чтобы понять: она – наша единственная надежда взять верх над Уокером Кендаллом. Доказательством тому служит хотя бы то, что ни один адвокат в городе, кроме нее, не захотел браться за это дело. Всем известно, что Кендалл имеет на тебя зуб с того самого дня, когда ты открыл «Найтингейл-Гейт».
– Он же не участвует в процессе, – возразил Лукас упрямо.
– Кендалл не настолько глуп. Но у него есть к тебе свой счет, Лукас. Он сделал карьеру, преследуя по суду людей, которые позволяют себе шутить с законом. До сих пор ты не переступал черты, и потому он не мог до тебя добраться. Теперь же ему представился удобный случай расквитаться с тобой – и не только за это убийство, но и за многое другое, и ты достаточно умен, чтобы это понять. Как ты думаешь, зачем ему понадобилось привлекать к этому делу одного из своих прихвостней? Киттридж для него всего лишь удобное прикрытие, позволяющее вмешиваться в ход процесса и вместе с тем не выступать против тебя лично. – Грейсон сделал паузу, его темные глаза блестели, словно осколки холодного обсидиана. – Или тебе самому не терпится пойти ко дну?
– Не говори чепухи.
– Вот как? Ты думаешь, я не заметил, как ты постоянно ходишь по краю пропасти, словно намеренно искушая судьбу?
Лукас уставился невидящим взором в окно. Не дождавшись от него ответа, Грейсон вздохнул:
– Почему ты усложняешь мне задачу? Я ведь хочу помочь.
Лукас понимал, что Грейсон прав. Но как объяснить брату, почему он не хотел, чтобы эта женщина занималась его делом, или почему он при каждом удобном случае искушал судьбу, когда это для него самого оставалось загадкой?
– Просто присутствие Элис Кендалл меня смущает, – наконец ответил он, чувствуя на своем затылке холодный взгляд Грейсона.
– Ты к ней неравнодушен, не так ли?
Лукас резко обернулся, кровь угрожающе пульсировала в его жилах. Возможно, Грейсон и был прав, однако Лукас не собирался это признавать. Как бы сильно его ни влекло к ней, он не желал иметь ничего общего с этой благочестивой тихоней с диковатым блеском в глазах. Поцеловав ее, он поступил вопреки здравому смыслу, что до сих пор его поражало.
– Да ты с ума сошел!
– Ты так думаешь? А мне кажется, ты потерял от нее голову! Возможно, твой интерес объясняется тем, что ты оказался рядом с женщиной, которая не предлагает любовь за деньги.
– Я не плачу моим женщинам, – заявил Лукас холодно.
– Допустим, тебе нет нужды им платить, – согласился Грейсон, – но ты окружен ими повсюду. Думаю, что Элис Кендалл одновременно и привлекает тебя своей чистотой, и отпугивает.
– С каких это пор ты сделался философом? И, прошу тебя, забудь о Кендалл. О ней речь больше не идет.
– Черт возьми! – не выдержал Грейсон, терпение которого уже давно было на пределе. – И когда только ты вобьешь в свою тупую голову, что у тебя серьезные неприятности? Я не могу просто так это оставить. И во всем городе не найдется адвоката, который смог бы выступить в суде против Уокера Кендалла и взять над ним верх. Тебе нужно привлечь его дочь на свою сторону, нравится это тебе или нет. А пока что тебе лучше найти какой-нибудь способ ее вернуть.
Лукас понурил голову, понимая, что его брат абсолютно прав.
– Это не так-то легко, – губы его неожиданно растянулись в улыбке, – если бы я не уволил ее, она ушла бы сама.
– Почему?
– Она сказала, что мне нужно алиби, и я ей его предоставил.
– Как тебе это удалось? Ты же говорил, что был в ту ночь один!
Лукас бросил равнодушный взгляд на газету и положил ее обратно на стол.
– Микки настояла. Ты знаешь, что я никогда не умел отказать даме.
– Черт возьми, Лукас! И как только ты мог совершить подобную глупость? – Грейсон покачал головой. – Будь я неладен, если понимаю, что с тобой происходит!
Вся веселость Лукаса улетучилась, и внезапно обитая плюшем комната показалась ему нестерпимо душной, несмотря на вентилятор, обычно поддерживающий в ней прохладу.
– Так или иначе, – продолжал Грейсон, – тебе лучше пустить в ход свое пресловутое обаяние и убедить мисс Кендалл вернуться. Схватка будет жаркой, Лукас, и тебе понадобится любое преимущество, какое ты можешь получить, а я уже устал тебе повторять, что единственное преимущество, которое у тебя сейчас есть, – это Элис Кендалл. На твоем месте я бы отправился к ней немедленно. Вряд ли мне нужно напоминать тебе, что слушание твоего дела в большом жюри назначено на ближайшую пятницу.
– Сегодня вечером она собирается присутствовать на приеме у Дарнеллов. Так что с визитом мне придется подождать.
– Насколько я понимаю, тебе тоже не мешает поприсутствовать на этой вечеринке.
Элис в своем лучшем шелковом платье – вернее, в своем единственном шелковом платье – на цыпочках поднялась по каменным ступенькам и без стука переступила порог большого дома. Она не могла себе позволить купить еще одно, а у отца имелись более серьезные проблемы и нужды, чем ее вечерние туалеты.
Она обожала это платье яркого нефритового цвета, от которого ее янтарные глаза казались почти зелеными, а бледная кожа приобретала нежный кремовый оттенок. Правда, по стилю оно скорее подходило для девушек помоложе, однако этот наряд был куплен для нее отцом лет пять назад, он полагал тогда, что она будет посещать светские приемы и дамские швейные кружки, а не юридический факультет университета.
Едва она вошла в гостиную, ее увидел дядя:
– Элис, ты сегодня очаровательна!
Гарри Кендалл был ниже ростом, чем ее отец, волосы его заметно поредели с годами, а талия, напротив, раздалась. Именно он заботился об Элис и ее брате после скоропостижной смерти их матери. Несмотря на то, что Гарри был очень занят, постепенно поднимаясь по служебной лестнице в полицейском управлении Бостона, он никогда не был так загружен делами, как Уокер. Элис его обожала. Глядя с улыбкой в его добрые серые глаза, она произнесла:
– Спасибо, дядя Гарри. Ты сам сегодня выглядишь молодцом.
Гарри опустил глаза на свой парадный сюртук с закругленными фалдами, накрахмаленную белую рубашку и черный шелковый жилет, чуть-чуть обтягивавший объемистое брюшко, и улыбнулся.
– Мне не так уж часто случается наряжаться, но я рад, что ты решила побывать на этом празднике. Тебе надо непременно выезжать в свет, Элис. Молодой женщине грех запираться у себя в комнате с книгами по юриспруденции и судебными делами. – Он сдвинул густые седеющие брови. – И, что бы там ни думал по этому поводу твой отец, я полагаю, сейчас самое время заставить Кларка потрудиться ради награды. Дай ему понять, что ты не намерена сидеть и ждать, пока он примет решение, когда рядом есть столько молодых людей, которые с радостью возьмут тебя в жены.
Она ласково потрепала его по руке и насмешливо ответила:
– Да, и они отталкивают друг друга, пытаясь протиснуться через парадную дверь.
Гарри только проворчал в ответ. Впрочем, что он мог ей возразить? Он знал не хуже остальных, что его племянница, несмотря на то, что обладала достаточно привлекательной внешностью, не была сильна в искусстве кокетства, не умела застенчиво улыбаться мужчине и делать вид, будто он для нее начало и конец всему. А это являлось весьма существенным недостатком в глазах возможных поклонников, не говоря уже о том, что она была адвокатом – явно не женское занятие. До сих пор единственным человеком, которого не пугал ее выбор, был Кларк. «И Лукас», – невольно подумалось ей.
При одном воспоминании о его поцелуе она ощутила покалывание на губах. Нет, даже положение адвоката ее не спасало.
– Элис?
Вздрогнув, она очнулась и с виноватым видом поднес па пальцы ко рту, недовольная направлением своих мыслей.
– Я ни от кого не запираюсь. – Она развела руками, демонстрируя свой наряд, и недовольно поморщилась: – Но не кажется ли тебе, что в этом платье я выгляжу ужасно старомодной?
Как раз в этот момент ее брат, Максвелл, спустился вниз по лестнице.
– В Бостоне, дорогая сестра, ничто и никогда не выходит из моды. Женщины десятилетиями достают из своих сундуков одни и те же платья, пересыпанные камфарными шариками от моли.
Элис сразу почувствовала себя лучше, брату всегда удавалось ее развеселить.
– Ты похож на настоящего щеголя, – произнесла она, окинув взглядом его модный костюм.
Он отвесил ей низкий поклон:
– Благодарю покорно.
У Максвелла были темные волосы и глаза скорее серого, чем голубого цвета. Рослый, широкоплечий, он разительно отличался от Кларка и очень походил на Лукаса Хоторна.
При одной мысли о Лукасе она снова разволновалась. Уж конечно, ее любимый брат не имел ничего общего с этим неблагодарным подонком, который только сегодня утром ее уволил.
– В чем дело? – осведомился Максвелл с мягким укором. – Неужели моя маленькая Элис нервничает? Вряд ли тебя так волнует твоя внешность. Что могло случиться этим вечером, из-за чего ты сама не своя от беспокойства? Или все дело в газетной заметке?
Элис невольно простонала. Она до сих пор не могла поверить в то, что ее имя оказалось на первой полосе – особенно принимая во внимание, что она уже не будет вести это дело. Какой заголовок появится в газете завтра утром? ЖЕНЩИНА-АДВОКАТ ОТСТРАНЕНА ОТ ДЕЛА?
И как только она умудрилась попасть в такую переделку?
– Нет, дело не в ней, – ответила она, – просто я взволнована тем, что отправляюсь на прием после такого долгого перерыва. Отец тоже едет с нами?
Она посмотрела мимо дяди и брата в кабинет отца. Однако там никого не было.
– Я в этом не уверен, Элис. – Гарри неловко переминался с ноги на ногу. – Он был очень расстроен, когда ему в руки попалась эта газета. Не каждый день человеку приходится видеть имя своей дочери, напечатанное крупными буквами на первой полосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45