Огорчение, которое причинил ей Кларк, тотчас было забыто, едва она дошла до конца.
– И это все, что вам удалось собрать?
– А нам много и не нужно. У нас есть свидетельница, видевшая преступление собственными глазами.
Элис вспомнила, что Луиза упоминала об этом в разговоре.
– Синди Поп?
Кларк нахмурился.
– От кого вы слышали это – имя?
– От Луизы.
– Должно быть, она слишком усердно работала в последнее время, потому что я не знаю никакой Синди Поп. Нашу свидетельницу зовут Тони Грин.
– Вы в этом уверены?
– Боже правый, Элис! – воскликнул Кларк, в порыве досады проведя рукой по волосам. – Неужели вы думаете, что я не знаю точного имени свидетельницы?
Она заколебалась.
– Разумеется, нет. Так или иначе, если у вас нет ко мне других вопросов, я, с вашего позволения, займусь работой, – произнесла она.
Она, по сути дела, выпроваживала его, и вряд ли он мог быть поражен больше, даже если бы у нее вдруг выросла вторая голова.
– Что ж, ладно. Мне все равно пора идти.
Она не возражала, и Кларк, развернувшись, покинул контору. Элис прислушивалась к его шагам, пока эхо не затихло в коридоре. Она была так рада его появлению и вот теперь почувствовала облегчение, когда он ушел. Последняя мысль вызвала у нее острый приступ вины. С тех пор как Кларк стал работать у отца, их связывало очень многое. Сколько Элис себя помнила, она всегда обсуждала различные юридические тонкости с отцом. Она любила эти особенные, принадлежавшие только им одним часы, и была удивлена тем, насколько приятнее стали их вечера, когда к ним присоединился Кларк. После таких встреч, всегда заполненных интересными беседами и дружескими шутками, они подолгу засиживались вдвоем, наслаждаясь тишиной.
Элис не могла представить себе лучшей жизни. Однако, по правде говоря, она уже не раз замечала, что Кларк обращался с ней как с ребенком. Действительно ли он был тем человеком, за которого ей хотелось бы выйти замуж? Она отбросила эту мысль, стараясь подавить раздражением воспоминанием о его приятном лице. Кроме того, сейчас ее гораздо больше занимал предстоящий процесс.
Покорившись неизбежности, Элис снова вернулась к папке с документами и просмотрела список, на этот раз более внимательно. Там значились: полицейский, который первым оказался на месте преступления, сержант, допрашивавший свидетельницу, и коронер. Не так уж много, чтобы обвинить человека в убийстве, особенно если у него имелось алиби. Та женщина в его спальне.
По ее спине пробежала какая-то непонятная дрожь. Неодобрения, заявила она себе твердо. Интересно, как выглядит эта Микаэла Джеймс? А вдруг она так хороша собой, что красоту ее нельзя передать словами?
Так или иначе, сейчас это не имело значения. Единственное, что должно было ее заботить, – сможет ли эта женщина дать правдивое и достоверное объяснение, где именно находился Лукас Хоторн в ту ночь, когда было совершено убийство.
Она убрала папку в сумку, схватила шляпу и направилась к двери.
Сойдя на мощенный гранитной брусчаткой тротуар, Элис вручила вознице монету в пятьдесят центов. Особняк по адресу, который дал ей Лукас, оказался даже более роскошным, чем она предполагала. Этот дом не слишком отличался от резиденции Уокера Кендалла на Бикон-Хилл – разве что был намного больше, с украшенным колоннами портиком и просторным садом. Самые престижные районы Бостона возникали вдоль тропинок, петлявших по склонам холмов в наиболее возвышенной части города и по которым когда-то гнали на пастбище скот. В итоге, когда много лет назад кто-то решил превратить эти тропинки в улицы и вымостить их, свободного места осталось так мало, что здесь крайне редко можно было встретить достаточно просторные дома, тем более с садами. Явно у алиби Лукаса имелись средства.
Уже с меньшим энтузиазмом Элис ударила медным молоточком по двери. Ей открыл одетый в ливрею лакей:
– Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Да, мое имя – Элис Кендалл, и я хотела бы встретиться с мисс Микаэлой Джеймс.
Лакей приподнял брови, а Элис, слишком поздно вспомнив о правилах хорошего тона, порылась у себя в сумке и достала оттуда видавшую виды визитную карточку. В такие моменты она жалела о том, что не прислушивалась достаточно внимательно к урокам этикета, которые посещала по настоянию отца и дяди. Она знала, что ей полагалось загнуть один угол карточки или что-то в этом роде, однако не могла вспомнить, какой именно. Поэтому она просто положила ее на серебряный поднос для визиток.
Дожидаясь в гостиной, Элис воспользовалась моментом, чтобы окинуть взглядом обстановку. Обитые бархатистой тканью стены, роскошный орнамент, позолоченные дверные проемы и ниспадающие каскадами люстры. Совсем не в ее вкусе. В течение многих лет она мечтала о простом, но изящном городском доме – высоком и величественном, из красного кирпича, со ставнями синевато-серого цвета вместо более привычных черных. И еще о небольшом садике перед парадным крыльцом со множеством цветов всех видов и оттенков – красных и желтых, белых и розовых…
Сколько раз она воображала себе, как наденет широкополую соломенную шляпу и будет каждое утро проводить у себя в саду с секатором и корзиной, срезая один за другим бутоны – чик-чик – и наполняя ими хрустальную вазу! Но ее мечта стать адвокатом всегда препятствовала этому. Как можно быть и тем и другим одновременно? Она пыталась уверить себя в том, что это вполне осуществимо, но после их недавнего разговора с Кларком в ее душу впервые закрались сомнения.
– Миссис Джеймс готова вас принять, – нараспев произнес лакей.
Элис последовала за ним по винтовой лестнице, а затем по широкому темному коридору. Вдоль стен выстроились рядами газовые лампы, остававшиеся, однако, незажженными. Она заметила краешком глаза несколько портретов, выполненных маслом, но не могла разобрать в полумраке, кто на них изображен. С каждой минутой этот дом нравился ей все меньше и меньше. Но вот лакей открыл двери в конце коридора, и Элис вынуждена была прищуриться от яркого солнечного света. Ей еще никогда не приходилось видеть ничего подобного. Потоки солнечных лучей проникали в комнату через многочисленные окна, обивка на мебели была украшена приятным цветочным орнаментом на фоне желтых и белых полос с небольшими вкраплениями зеленого. Элис показалось, будто она попала в сад.
– Мисс Кендалл! Я полагаю, вы здесь по поручению моего дорогого Лукаса.
Неплохое начало для светской беседы.
– Да, мэм.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы отыскать взглядом хозяйку дома. Она расположилась на небольшой оттоманке и на самом деле оказалась необыкновенно хороша собой. Микаэла Джеймс была немного старше Элис, с волосами чудесного золотисто-каштанового цвета, блестящими зелеными глазами, похожими на два нефрита, и кожей нежнейшего кремового оттенка без единого изъяна. Лежа здесь на диване, эта женщина легко могла бы послужить моделью для прославленного художника.
– Я просила его послать за вами. Сначала он отказывался, настаивая на том, что я не должна никому говорить о том, что провела ту ночь с ним. Как вам известно, он настоящий джентльмен. Впрочем… – она внимательнее присмотрелась к Элис, – если верить Лукасу, вы считаете его виновным. Но это неправда.
– И вы можете подтвердить его алиби?
Женщина рассмеялась низким гортанным смехом:
– Вы оказались совсем не такой, какой я вас себе представляла.
Элис тут же ощетинилась.
– Я обидела вас. Извините меня.
– Я здесь не ради извинений. Просто мне нужно убедиться в том, что вы можете обеспечить мистеру Хоторну алиби на ночь тринадцатого июля.
– Он уже говорил мне о том, что вы женщина прямая и вас не так легко отвлечь от цели.
– Должна ли я понимать это как «да» или как «нет»?
Микаэла Джеймс снова рассмеялась, на этот раз громко, потом махнула рукой, как бы отказываясь от собственных слов.
– Разумеется, я готова предоставить моему дорогому Лукасу алиби.
Элис заметила на левой руке собеседницы кольцо, и ей вдруг пришло в голову, что лакей назвал ее миссис Джеймс, а не мисс. Элис была потрясена.
– А, я вижу, вы заметили кольцо Альфреда. Увы, мой муж недавно скончался, и разве не каждой вдове хочется побыть время от времени в обществе молодого здорового мужчины?
Возможно, Элис и не была знатоком по части этикета, однако она знала, что ни одна благовоспитанная женщина не станет говорить о подобных вещах вслух.
– Похоже, вы совсем ничего не знаете о Лукасе, дорогая. И если вы хотите должным образом его защищать, вам лучше сначала это выяснить.
Элис пришлось прикусить язык, чтобы не попросить миссис Джеймс выложить ей все от начала до конца. Как она могла объяснить ей настоятельную потребность увидеть собственными глазами его алиби – потребность знать, с кем он провел ночь, не имевшую никакого отношения к предстоящему суду? Как объяснить острый приступ боли при виде этой блистательной красавицы? Была ли то ревность? Или зависть?
Миссис Альфред Джеймс воплощала в себе все те достоинства, которых у самой Элис не будет никогда. Элис понимала, что ее белокурые волосы должны были сочетаться с голубыми глазами, чтобы сделать ее внешность выразительной, на лице не должно было быть веснушек, а груди должны стать более округлыми.
Микаэла Джеймс была прекрасна и умела пользоваться своей красотой. Ее, похоже, совершенно не заботило, что подумает о ней свет. Элис в глубине души стремилась к той же свободе, но вся трудность заключалась в том, что она часто жила так, как хотелось ей самой, а потом страдала от последствий собственных поступков. Глядя на эту женщину, Элис, всегда считавшая себя умной и волевой, столкнулась лицом к лицу с силой, которой, как оказалось, она не обладала. Сумеет ли она когда-нибудь ее обрести? Сможет ли научиться этому беззаботному отношению к жизни?
– Что бы вы обо мне ни думали, миссис Джеймс, это к делу не относится. Вы готовы свидетельствовать в суде, если в том возникнет необходимость?
– Да, да. Я скажу им, что он все время был здесь, со мной.
– Он был здесь?
На мгновение ее собеседница замерла, но потом снова беспечно рассмеялась:
– Да, он был здесь, пока мы вместе не отправились в «Найтингейл-Гейт». Вы когда-нибудь видели его спальню, мисс Кендалл?
Однако эта внезапная перемена темы уже не могла отвлечь Элис.
– Благодарю вас за то, что уделили мне время, миссис Джеймс. Ваше свидетельство мне не понадобится. Всего хорошего.
Она не стала дожидаться ответа или появления лакея, который проводил бы ее вниз. Возмутительно! И как только Лукас посмел поставить ее в такое глупое положение?
Спустя каких-нибудь двадцать пять минут Элис протиснулась мимо ошеломленного Брутуса в главный зал мужского клуба и тут же подняла глаза на верхнюю галерею. Как она и предполагала, Лукас сидел в своем кожаном кресле, занимаясь делами. Элис решительно взлетела вверх по лестнице, прежде чем Брутус успел ее остановить.
– Зачем вам понадобилось заставлять другого человека лгать в вашу пользу?
Брутус, едва дыша, ворвался вслед за ней в кабинет. Лукас откинулся на спинку кресла, подперев руками подбородок. Его демонстративно невозмутимая реакция на ее ярость еще больше вывела Элис из себя.
– За кого вы меня принимаете? За дурочку? – осведомилась она гневно.
– Нет, хотя бросаться на шею первому попавшемуся олуху вроде Кларка Киттриджа кажется мне верхом глупости.
«Особенно после того, как побывала в объятиях Лукаса», – мысленно закончила Элис его фразу.
Поток ее мыслей вдруг резко прервался. Ей не хотелось признавать, что она чувствовала себя смущенной.
– Я никому не бросалась на шею!
– Тогда как вы назовете то небольшое представление, свидетелем которого я стал у вас в конторе?
– Простым проявлением вежливости.
– Черта с два!
– А почему вас это так волнует? И какое это имеет отношение к тому, что вы солгали мне насчет своего алиби?
– Вы сами говорили, что мне нужно алиби. Микки предложила мне свою помощь.
Микки? Элис плотно сжала губы.
– Кроме того, – продолжал он, – мне не нравится, что мой адвокат спит с человеком, который является моим главным обвинителем. Или, если можно так выразиться, мечтает с ним переспать.
– Что? – выпалила она.
– Я сам видел, какими глазами вы смотрели на Киттриджа. От негодования Элис чуть было не лишилась дара речи:
– Как вы смеете говорить мне такое! Я… я бы никогда…
– Избавьте меня от ваших объяснений, милочка. – Взгляд его стал холодным и беспощадным. – Вы заискиваете перед этой тряпкой Киттриджем и при этом еще подозреваете меня в убийстве.
– Это потому, что вы, вероятно, и есть убийца!
Послышался ее прерывистый вздох, и затем в комнате воцарилась тишина. Элис сама не могла поверить в то, что сказала.
– Извините. Я совсем не это имела в виду.
На его лице появилось зловещее выражение, от которого по спине у нее невольно пробежал холодок. Лишь очень немногие люди осмеливались перечить этому человеку.
– Нет, именно это. Иначе бы вы не повторяли то же самое столько раз. Мне все равно, что подумает обо мне Грейсон. Я не желаю, чтобы вы занимались моим делом.
Элис затаила дыхание, голова у нее пошла кругом.
– Что? – переспросила она.
– Я отказываюсь от ваших услуг, мисс Кендалл. Мне безразлично, даже если мне придется защищать себя в суде самому. Я не хочу вас больше видеть – ни в юридической конторе, ни где бы то ни было.
Ее плечи тут же распрямились, как у военного. Чувство унижения сменилось приливом гордости.
– Что ж, хорошо! Я соберу все бумаги и завтра же утром перешлю их вам.
– Договорились.
Какое-то мгновение Элис стояла неподвижно, пытаясь понять, что она сейчас чувствует. «Ничего, кроме свободы и облегчения», – настойчиво твердила она себе.
Круто развернувшись, девушка устремилась мимо удивленного ее поспешностью Брутуса к парадной двери и вскоре оказалась на знойной душной улице. Но не успела она добраться до городского дома по соседству, окруженного рабочими и грудами песка, как волнение в крови улеглось и действительность начала понемногу проникать в ее сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45