— И если хотите, все дальнейшие вопросы… Вы понимаете, о чем я?Конечно, она рисковала, но не многим. В крайнем случае, Полетаев просто надает ей по шее, но это во сто раз лучше, чем оказаться в камере предварительного заключения города, обозначенного не на всех картах.Во взгляде участкового что-то неуловимо изменилось. Но это были не растерянность и не испуг, а нечто совсем иное.— С кем я могу связаться? «Вот так номер!»При этом Даша отметила, что вопрос ее почти не удивил. Недрогнувшей рукой она достала из сумки визитную карточку Полетаева.— Вот, пожалуйста.Участковый быстро переписал все данные. Даша собралась было встать, но он коротким жестом остановил ее:— Не сочтите за труд, посидите еще минуточку.С этими словами он подвинул к себе телефон и набрал только что переписанный номер.— Алло? Сергея Павловича, будьте любезны. Говорит участковый Сидихин, — он подробно представился. — У нас тут небольшое происшествие. Да… Да… Она здесь. Так вы в курсе? — Участковый посмотрел на собеседницу более внимательно и уже вполне уважительно. — Я все понял. Слушаюсь. Первым же рейсом отправим. Но вы и меня поймите, все же человек погиб, так что я еще, возможно, буду звонить. Всего хорошего, Сергей Павлович.Повесив трубку, Сидихин некоторое время рассматривал бумаги на столе. Затем коротко вздохнул и встал:— Может и повезет стервецу.Даша не сразу поняла, о ком говорит участковый. Вряд ли он так фамильярно отозвался бы о Полетаеве. А сама она женского рода. Наконец сразу же осенило: Витька! Тот самый неведомый Витька, которого она, быть может, спасла от тюрьмы.— Ну что ж, собирайтесь. Доставим вас в аэропорт с ветерком.— Да можно и без ветерка, — попробовала пошутить Даша.— Без ветерка не получится. — Участковый продолжал думать о чем-то своем. — Московский самолет через сорок минут.— Так ведь посадка уже закончилась, — растерялась Даша. — Да и билета у меня нет.— Со мной все будет в порядке. — Сидихин натянул фуражку. — За это можете не переживать. Глава 10 1 Полетаев бушевал так, что Даша начала опасаться за сон соседей.— Ты хоть понимаешь, что наделана?!— Что особенного? — вяло отбивалась молодая женщина.— Нет, и она еще спрашивает! Скажи, кто дал тебе право прикрываться моим именем?— А что мне оставалось делать? Дожидаться, пока этот Держиморда упечет меня в карцер? Ты бы видел их отделение милиции! Я бы живой оттуда не вышла.— И очень хорошо! Многие бы были только рады.— Какой же ты мерзавец, — пробормотала она.— Может я, конечно, и мерзавец, но ни чьим именем не прикрываюсь. Неужели ты не понимаешь, что мне за твои выходки живо надают по шапке?— Да кому ты нужен…— Даша, — Полетаев перестал маячить из угла в угол и присел рядом, — Дашенька, я ведь не в овощном магазине работаю. Я состою на государственной службе и не могу отстаивать интересы своих знакомых только потому, что они мне нравятся. Это запрещено уставом. Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?— Понимаю. Но я не понимаю одного: в каком пункте мои интересы расходятся с государственными? Разве я совершаю преступление? Что в моих действиях противоречит интересам государства?— Сама суть твоих действий! — Подполковник потряс перед ее носом тремя сложенными пальцами, словно перед этим собирался перекреститься да передумал. — Ты не имеешь на это никакого права. Это не твоя прерогатива. Попросту говоря, это не твоя головная боль. А моя! Моя! — С этими словами подполковник в сердцах хватил журналом об пол.— Палыч, выпей валерьянки, — примирительно заметила Даша. — А мне налей вина. И перестань кричать.Ни слова не говоря, Полетаев ушагал на кухню, там долго чем-то гремел, звенел, затем вернулся с бокалом чего-то красного и бутылкой коньяка. Протянув вино непутевой гостье, он уже почти спокойно произнес:— Дашенька, я к тебе очень хорошо отношусь, и ты это знаешь.— Я это знаю. — Она решила по мелочам не спорить.— Как только тебе понадобилась помощь, я сразу же помог, чем мог.— Помог. Мерси боку.— Так за что же ты теперь пытаешься меня подставить?! — Полетаев опять начал терять самообладание.— Да не подставляю я тебя! — Даша тоже начала злиться. — Просто ты соображаешь в каком-то перпендикулярном режиме. Моему родственнику бетонный блок проломил голову отнюдь не по моей воле. Я не принимала в этом никакого участия.— Так развернулась бы и ехала обратно восвояси!— Я бы и поехала. Если бы не Витька.Полетаев вздрогнул всем телом. Он как раз наливал себе коньяк и часть выплеснулась ему на руку и на пол.— Кто?!— Витька. Строитель.— Какой еще в… Какой еще Витька?Даша смотрела на подполковника с явным осуждением,— Не знаешь, а кричишь. Когда обнаружилось, что Скуратова зашибло строительным блоком, то все сразу подумали на этого Витьку. Именно он должен был блок привязать. Или закрепить, не знаю. А он пьющий, но теперь вроде как в завязке. Ему ведь тюрьма светила. Жалко человека, — добавила она.— Подожди, подожди. — Полетаев поставил рюмку на веселенькую (на синем фоне желтые кролики) салфетку. — Ты хочешь сказать, что в доме, где проживал твой родственник, велись строительные работы?— Об этом и речь. Сам дом очень старинный. Там стояли кариатиды, они…Полетаев остановил ее коротким жестом:— Если я правильно понял, твоего родственника придавило блоком, который должен был там находиться?— А я о чем? Этот блок должен был закрепить Васька… то есть Витька.— Значит, это могло и не быть убийством?Даша устало потерла лоб. Этот вопрос мучил ее с того самого момента, как она узнала о смерти Скуратова.— Естественно, могло и не быть.— Так чего же ты мне голову морочишь? — С видимым облегчением подполковник скомкал салфетку и долил себе коньяку. — Я с ума схожу, а здесь, оказывается, обыкновенный несчастный случай…— Несчастный случай? — Даша прищурилась. — Что же он с ним приключился прямо перед моим приездом? Ни днем раньше, ни днем позже?— Это ты стройуправление спрашивай. Почему они затеяли реставрацию именно в это время.— Ты сам-то в это веришь?Полетаев с домостроевской неспешностью пригубил коньяк.— Это был несчастный случай. Ты поняла? И до тех пор, пока следствие не установит обратное, до этих пор я ничего слышать не хочу.— А как же Витька? — Даша почувствовала, как изнутри ее обжигает холодим ненависть. — Или его судьба тебя не волнует? Ведь существует шанс, что Константина Георгиевича убили…— Меня его судьба не волнует. Ни на йоту. Лично я этого Витьку пить не заставлял. И потом, где гарантия, что смерть твоего дяди…— Брата.— Не суть важно. Где гарантия, что его смерть и в самом деле не результат очередной пьянки этого Васьки.— Витьки.— Все равно. Существуют компетентные органы, они пусть и разбираются.— Хорошо, а мне-то что делать? — Даша скрестила руки. Она раздумывала, как заставить Полетаева связаться с участковым Сидихиным на предмет бумаг Константина Георгиевича.— Тебе? — Полетаеву наконец-то удалось выпить и даже закусить какой-то печенюшкой. — Ты можешь пойти на курсы кройки и шитья. Или купить книгу по консервированию. Да мало ли какие увлечения могут быть у женщины в полном расцвете сил.— Пошел ты знаешь куда… — Даша сняла ногу с ноги и одернула брюки,Все ясно, подполковник больше ей не помощник.— Куда? — Подполковник поднял заинтересованные синие глаза.— Брюкву консервировать. Ладно, дай мне ту информацию, которую ты нашел но первому браку моего деда, и разойдемся, как а море корабли.— Ага. — Глаза Полетаева из синих превратились почти в черные. — Сейчас, только штаны подтяну и все тебе передам.Последняя фраза прозвучала так невежливо и даже грубо, что Даша в первую секунду растерялась. Но, почти сразу придя в себя, она переспросила с тяжелым прищуром:— Так ты отдашь мне справки или нет?— И не надейся. И вот еще: если я узнаю, что ты занимаешься какой угодно уголовной…— Детективной.— …Уголовной деятельностью на территории России, если на тебя поступит хотя бы полжалобы, — он выдержал паузу и сделал страшное лицо, — я собственноручно препровожу тебя в Лефортово. Ты меня поняла?Подполковник встал, собираясь покинуть комнату.И тут молодую женщину словно пружиной подбросило. Она вскочила с дивана и снеся по пути какую-то легкую тумбочку, проскочила в дверь, опередив Полетаева на долю секунды. В коридоре она сорвала с вешалки сумку, распахнула дверь и была такова.Некоторое время подполковник пытался понять, что же произошло. Когда же до него наконец дошло, от злости он готов был растоптать ту самую опрокинутую тумбочку.— Ну попадись ты мне, — бессильно прошептал он и принялся собирать разбросанные веши. 2 Выбежав на свежий воздух, Даша принялась кружить узкими московскими переулочками. Смерть Скуратова и ссора с Полетаевым впервые заставили задуматься о правильности принятого решения. Может мать права, и ей в самом деле не стоило браться за это дело? Что оно принесет ей, кроме неприятностей? Деньги? Успокоение старушке, одной ногой стоящей в могиле? Да и существует ли он, этот самый покой…Становилось прохладнее. Ноги сами привели ее к центральному телеграфу. Отыскав среди десятка сотрудниц девушку с самой безотказной внешностью, Даша упросила ее связаться со справочной в Риге и сделать запрос на Илзе Раймондовну Сауш. Ей позарез был необходим телефон бывшей жены Скуратова, и чем быстрее она с ней переговорит, тем лучше.В ожидании результата Даша присела на стул и принялась грызть ноготь.Идеалистам все ясно — у них есть вера и Бог, у материалистов — машина и дача в Малаховке. А что есть у нее, последнего представителя поколения, зависшего между Богом и Марксом? Те, кто родился раньше, твердо знали, что истина есть, те, кто родился позже, так же твердо были уверены, что истины вообще не существует. Отчего-то вспомнилась маленькая девочка лет пяти, со снисходительной усталостью слушавшая спор взрослых о происхождении жизни на земле: «Человека создал Бог! Человек произошел от обезьяны!..» — Девочка зевнула, прикрыв розовый ротик пухлой розовой ладошкой, и протянула досадливо, с осуждением:— Ну что вы все время спорите? Все очень просто: Бог создал обезьяну, а от нее произошли люди и покемоны. Неужели не ясно?Вот она — логика поколения, не признающего противоречий. Ее же разум, надломленный парадоксами эпохи, не выдерживал даже самой простой дилеммы: что важнее — быть богатым или порядочным. Объединить эти два понятия не позволяло воспитание.Разумеется, как и каждому нормальному человеку, Даше хотелось любимое дело сделать профессией, она грезила стать настоящим детективом, помогать людям, оказавшимся в затруднении. Но брать за чужую беду деньги казалось неэтичным. Ей вспоминались запавшие, слезящиеся глаза Марии Андреевны, и ее дребезжащий голос:— Найди мне его, Дарьюшка, найди, дай помереть спокойно…О каких деньгах можно было думать, когда речь шла о всей жизни человека и о его смерти?Но если денег не брать, то на что жить? Кроме того, имея деньги, можно помогать кому-то и бесплатно. И тут же всплывала ехидная ухмылочка Полетаева:— Ты бы ей еше и передачи носила… «И носила бы, если понадобилось».— Девушка! Нашла я вам вашу Сауш…Даша радостно вскочила со стула. Есть-таки на земле удача! И что бы ни произошло, чем бы ни угрожал ей Полетаев, это дело она доведет до конца. Любой ценой наследник будет найден.— Спасибо! Спасибо вам огромное. Сколько я должна? Безотказная девушка обреченно вздохнула:— Разговор заказывать будете?— Обязательно! 3 На пятом гудке послышался приятный женский голос:— Халло?«Кого подзывать — мать или детей? Лучше детей, эта Илзе может вообще отказаться разговаривать, а для мальчиков он все же был отцом».— Добрый день. — Даша откашлялась, от волнения ее голос сел. — Моя фамилия Быстрова. Я могу говорить с Максимом или Юргисом Скуратовыми?Женщина издала удивленное восклицание:— Кто вы?— Я их дальняя родственница.— Настолько дальняя, что даже не знаете их настоящую фамилию?У говорившей был сильный латышский акцент. Но даже сквозь него безошибочно угадывалась ирония.— Простите, я знала их отца и потому решила…— Как понять «знали»? — В голос собеседницы появился напор. — С Константином что-то случилось?— Да. — Даша почувствовала себя неловко. Значит, это все-таки его бывшая. И значит, ей придется сейчас сообщить, что Скуратов умер. Они хоть и разошлись, но как Илзе Раймондовна к этому отнесется?— Алло, девушка, почему вы молчите?— Вы его бывшая супруга?— Да.— Он… Константин Георгиевич скончался.Сауш что-то негромко произнесла по-латышски. Некоторое время в трубке было тихо.— Алло, с вами все в порядке? — теперь уже забеспокоилась Даша.— Да… — Голос звучат устало. — Я знала, что это случится. Сердце?— Нет. Произошел несчастный случай.— Несчастный случай? Как глупо. У него ведь было больное сердце.«Наверное, глупо, — мелькнула мысль. — Но, с другой стороны, какая разница, человек-то все равно умер».— Вы звоните, чтобы сообщить о его смерти?— Не только. Я бы хотела поговорить с его детьми.— С моими детьми? О чем?— Это не телефонный разговор. Сауш снова замолчала.— Вы меня слышите?— Да. Но я не смогу помочь, если не узнаю вашей цели.— Вашим детям это будет только во благо.— Не уверена.Даша начала нервничать: латыши отличаются известным упорством, и если эта дама заупрямится, придется названивать в Ригу до тех пор, пока кто-то из сыновей сам не поднимет трубку. А что если они живут отдельно?— Они уже взрослые, им самим решать.— Прежде всего я их мать, и потому я решаю, что им полезно, а что нет.Даша испугалась, что Сауш повесит трубку.— Подождите! Я действительно не могу сейчас рассказать больше, но не потому, что хочу от вас что-то скрыть, просто не могу по телефону. Я родственница вашего мужа и ищу остальных.— Кого остальных?— Остальных родственников. У вашего мужа ведь были еще братья? Еще двое, — Даша решила перевести разговор в нейтральное русло: мол, не только ваши дети мне нужны, а все вместе.— Тогда и встречайтесь с ними.— У меня нет их адреса. И снова пауза.— Один из его братьев, Роман, жил в Крыму, мы как-то отдыхали там.— А где?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65