Терминалы Лобстера и Никотиныча были давным-давно им взломаны, и вся корреспонденция с помощью специальной программы автоматически копировалась и «падала» в ящик Седого.— Ну вот и девочка объявилась, — усмехнулся Седой, глядя на экран монитора.Зазвонил телефон. Седой поднял трубку, нажал на кнопку «Talk».— Слушаю. Салям, — и тут же перешел с русского на один из гортанных кавказских языков. Изредка в его торопливой речи мелькали понятные всякому юзеру слова: «файл», «коннектиться», «глюкнуться», «имэйл».Закончив телефонный разговор, он посмотрел на фотографию Лобстера с Гошей и подмигнул ей. Поднялся, снова подошел к зеркалу. Пальцами аккуратно приподнял клок волос на макушке, показал самому себе язык и сказал хорошо поставленным театральным баритоном: «Не верю!»
Лобстер неторопливо щелкал по клавишам ноутбука, жесткий диск тихонько шуршал, на панели озорно подмигивала зеленая лампочка. Никотиныч сидел на табурете рядом и поглядывал то на экран, то на приятеля. Вид у Лобстера был сосредоточенный. Свет на почте они намеренно не включали, чтобы не привлекать внимание аборигенов — а то еще стукнут местному начальству, и начнутся расспросы: зачем да почему, еще Светке попадет.Почтальонше, как говорится, было по барабану, чем они тут занимаются. Она в их дела не лезла, подкармливала творожком, пирогами и другой деревенской снедью, смотрела на Никотиныча влюбленными глазами и млела от каждого его слова. Ключи дала удивительно легко и даже не спросила, чем они собираются заниматься на почте по ночам. Попросила только «в заграницу» не звонить, потому что ей потом до конца жизни не рассчитаться…— Ну что? — нетерпеливо спросил Никотиныч.— Грузит потихоньку, — кивнул Лобстер и вздохнул: — Линия маломощная. Нам бы оптико-волоконную сюда.Никотиныч потрогал горящие щеки — он был взволнован. Подумать только — скоро случится то, к чему они стремились целый год: Лобстер подберется к банковскому терминалу. Он все-таки гений, этот юный циник!— Ну, как у тебя со Светкой? — неожиданно поинтересовался Лобстер, оторвавшись от экрана. Вопрос смутил Никотиныча.— А тебе-то что?— Да нет, ничего, — пожал плечами Лобстер. — Просто интересуюсь. Нельзя?— Нельзя!— Влюбился? — хохотнул Лобстер.— Ты лучше на экран смотри! Видишь, запрос на шифр, — сказал Никотиныч.— Это хорошо. Будешь в деревне на всем свеженьком жить, коров доить, детишек розовощеких нарожаете. — Лобстер принялся перебирать коробки с компакт-дисками на столе. Нашел нужный, сунул в сидиром. — Сейчас прогоним болванки и найдем шифр, — подмигнул он Никотинычу.Но вместо окна с бегущими колонками цифр на экране вдруг появился мультипликационный динозавр, который открыл зубастую пасть и что-то неслышно прорычал.— Не понял! — нахмурился Лобстер. Он вынул «компашку», стал снова перебирать коробки, открывал каждую, всматривался в диски. — Где шифры, черт возьми!— Ты у меня спрашиваешь?— Ну а у кого еще? После того как ключ нашел, я их не трогал!— Я тоже не трогал, — пожал плечами Никотиныч. — Может, ты его вместе с дискетами в спешке дома забыл? Сунул не в ту коробку?— Ты меня только не лечи! Я все «сидюки» сложил, ни одного не осталось! — Лобстер сорвался на крик.— А в избе не могли оставить?— Блин, я тебе говорил, на ключ надо дом закрывать!— Ты только не ори на меня, мал еще! Здесь никогда никто ничего чужого не возьмет, понял? Это поселок, в котором каждый друг друга знает. Не воруют, где живут!— А если заскочил кто на минутку из тех, кто интересуется? — предположил Лобстер.— Ну, если только так. — Никотиныч удрученно вздохнул.— Фак! — Лобстер вскочил со стула, заходил по комнатушке. Половицы под его ногами громко заскрипели. — Какого хрена было тогда сюда тащиться, а? Месяц работы насмарку! Все заново делать надо!— Погоди ты, может, найдется еще. В рюкзаке пошарь.Лобстер включил свет, поднял с пола рюкзак, стал выкладывать из него все. Диска не было.Лобстер опустился на стул, уставился в одну точку невидящим взглядом. Никотиныч боялся с ним заговорить. Может, и правда, его вина — ведь они не заперли тогда дом. Да ну, маразм какой-то: все оставить, а «компашку» с шифрами украсть — так не бывает!— Я понял, это те, которые в меня стреляли, — сказал Лобстер упавшим голосом. — Ты кому-нибудь говорил о взломе?— Я что, похож на идиота?— Но кто-то знает это наверняка. Вот суки, а! — Лобстер пододвинулся к ноутбуку, щелкнул мышкой по «Отмене». — Все насмарку!— Ну ты сам подумай, зачем им тебя убирать, когда взлома еще не было? Вот если б ты бабки с терминала скачал, тогда…— Все, надо сваливать отсюда! Немедленно! — твердо сказал Лобстер.— Да погоди ты так сразу! Найдется диск.Но Лобстер уже не слушал Никотиныча. Он выключил компьютер, стал торопливо скидывать вещи в рюкзак.Никотиныч подумал о Светке, и сердце тревожно заныло. Понял, что спорить с Лобстером сейчас бесполезно.— Автобус только вечером, — напомнил он.— Дойдем до шоссе, тачку до города поймаем.— Я не поеду! — решительно сказал Никотиныч.— Ну да, конечно, в тебя-то не стреляли! А мне моя башка дорога! — Лобстер закинул рюкзак за! плечо, направился к двери. — В общем, как знаешь.— Погоди! Если все, как ты говоришь, куда ты собрался в третьем часу ночи? Это же опасно!— На кудыкину гору! — Лобстер открыл ключом дверь и вышел.С минуту Никотиныч раздумывал, как быть, потом закрыл почту, бросился догонять Лобстера.
Светало. Две фигуры торопливо шли по обочине проселочной дороги по направлению к шоссе. Никотиныч то и дело вздыхал и оглядывался на утонувший в тумане поселок. Ключ от почты и записку для Светки он оставил на крыльце избы. Написал, что их с напарником срочно вызвали в Москву на работу и что он обязательно позвонит, когда доедет, хотел оставить свой московский адрес, но испугался, что записка попадет в чужие руки… Лобстер шел, глядя прямо перед собой. «Облом, облом, облом! Полный облом! Со всех сторон полный облом!» Даже Триллер притих в своем пластмассовом коробе. Перевалили через холм, прибавили шаг. Дальше было полого, по обеим сторонам от дороги тянулись бесконечные поля.Впереди засверкали яркие фары. Послышался рев мощного двигателя. Лобстер замер.— На «мерс» похоже.— Откуда здесь «мерс»?Они переглянулись и, не сговариваясь, побежали в поле, в туман.В «мерседесе» сидели трое. Двое молодых парней с бычьими шеями — спереди, третий — мужчина лет сорока с припухшими веками — устало развалился на заднем сиденье.— Смотри, бегут, — усмехнулся он, глядя на удирающих Лобстера и Никотиныча. — Давайте-ка мне этих козлов сюда!«Мерседес» резко затормозил. Парни выскочили из машины и бросились вдогонку.Лобстер оглянулся:— Блин, я же говорил! — и припустил пуще прежнего.Послышался грозный оклик:— Стоять!Никотиныч споткнулся о ком земли и растянулся на меже. В то же мгновение ему в затылок уперся холодный ствол пистолета.— Ты че, сука, бегаешь?Лобстер снова оглянулся и увидел, что один парень присел над Никотинычем и лупит его. кулаком под ребра, а второй целится в него. Нет, перед ним не промелькнула в одно мгновение вся его жизнь, как пишут в романах, но увидел он вдруг, как дергается в руке парня пистолет, изрыгая пороховые газы и отстреливая в сторону гильзу, и рассмотрел тупоносую пулю, крутящуюся в воздухе, а потом узнал себя в парне, лежащем на поле с большой дырой во лбу. Смотрел он на себя с неба, будто был большой хищной птицей, кружащейся над трупом. Все, что видел он сейчас, было похоже на «стрелялку», в которой носишься и мочишь всех подряд, а потом напарываешься на какого-нибудь монстра с бензопилой, и вот уже летят от тебя в разные стороны кровавые ошметки, и видишь себя со стороны, будто душа отлетает в рай. И Лобстер понял — да, все, «кирдык», как иногда говаривал дядя Паша, но не хакерская, человеческая часть его сознания отказывалась верить в происходящее, она сопротивлялась и кричала: «Не может быть! Так просто не умирают! Это не виртуальный мир! Помучайся!» Лобстер передернулся брезгливо, высоко поднял руки и испуганно закричал:— Пожалуйста, не стреляйте, я иду, уже иду!— Бегом! — приказал ему парень. Лобстер подбежал к парню и тут же получил сильный удар в грудь, осел на землю.— Оба встали и бегом к машине!Кажется, к дороге они бежали еще быстрее, чем от нее. Тяжело дыша, остановились около машины. Дверца приоткрылась. Человек, сидящий на заднем сиденье, устало приказал:— А ну-ка, вытряхивайте все из своих котомок! В это мгновение котенок жалобно мяукнул.— Вы что, котов воруете? — засмеялся человек в машине.Лобстер поставил короб на землю, присел на корточки, развязал рюкзак, Никотиныч расстегнул молнию на сумке. Лобстер выложил на обочину компакты, ноутбук, аккуратно поставил череп. Никотиныч стал трясущимися руками доставать одежду, белье.— Значит, вы не просто котокрады, вы охотники за черепами. — Мужчина выбрался из машины, встал над ними. — Да, весьма забавные ребята, и поживились неплохо. Знаете, как раньше на Руси воров казнили? Руки отрубали да на кол сажали! Что вам больше нравится? А ну-ка выворачивайте карманы!Пряча пистолеты под куртки, подошли парни.Лобстер с Никотинычем стали послушно доставать из карманов документы, деньги. Первым мужчина взял паспорт Лобстера, пролистал его, бросил на землю.— Москвичи? А здесь чего понадобилось?— У меня родня отсюда, — произнес Никотиныч срывающимся голосом.— Кто такие? — спросил мужчина строго.— Ермолаевы.— Ермолаевы? Знаю таких, — произнес мужчина нараспев и стал листать второй паспорт, вдруг замер, присел на корточки, вгляделся в лицо Никотиныча. — Серега, ты, че ли?Никотиныч испуганно смотрел на мужчину и не узнавал, хотя и было в его лице что-то неуловимо знакомое.— Ну ты че, парень? От страха память отшибло?— Егор? — неуверенно произнес Никотиныч.— Ну, а ты думал кто? Эх ты, мля, друга узнать не можешь!Ошарашенный Никотиныч тут же попал в крепкие объятия.— Ну, блин, постарел, потолстел! Вон щеки-то, как у хомяка! А это кто? — кивнул Егор на Лобстера.— Это друг мой, работаем вместе.— По части воровства? — Егор расхохотался. — Вот уж не ожидал так не ожидал, Серега, двадцать лет, считай! И какого хрена вы бежали?— Испугались, — честно признался Никотиныч.— Понятно, рыло-то в пушку! А ну скидай свои черепа назад! Бухать щас будем!Лобстер, все еще не веря в счастливый исход, стал торопливо запихивать свои вещи в рюкзак. Его трясло, будто к нему подключили ток.
В просторной горнице было накурено. Огромный стол, перекрывающий собой почти все пространство комнаты, был уставлен бутылками и закусками. Раскрасневшийся, распаренный Егор сидел во главе стола. На нем был дорогой махровый халат, Лобстер и Никотиныч расположились по обе стороны от Егора. Влажные волосы прилипли колбам, лица блестели и были по-младенчески розовыми. Оба были завернуты в белые простыни и чем-то походили на римских патрициев из фильма «Калигула». Баня у Егора была, конечно, хороша. Горячая парилка, каменка, вся пропитавшаяся хлебным квасным духом, просторная комната для мытья и массажа, большой предбанник, отделанный смоляно пахнущим деревом, но Лобстера все это, как говорится, не прикалывало — он не мог долго переносить жару и парился из вежливости, все время выскакивая в предбанник охладиться. Зато Никотиныч с Егором провели в бане часа полтора. То один, то другой вспоминали что-нибудь забавное из молодости, рассказывали наперебой, хохотали, хлопали друг друга по спинам березовыми вениками. Лобстер, однако, видел, что Никотиныч робеет: поддакивает, смотрит Егору в рот, ловя каждое его слово, каждый жест, и боится сказать лишнее — не дай бог прогневать! Еще бы! Два часа назад на него по приказу друга детства ствол наставляли и под ребра кулаками лупили! «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь!» Егоровских «быков» ни в баню, ни к столу не допустили. Вот, наверное, обидно-то им — то с пистолетами игрались, людей по полям гоняя, а теперь эти люди с хозяином за одним столом сидят, а им приходится на кухне, в закутке… Светка внесла в горницу блюдо с поросенком, поставила на край стола.— Ну, под горяченькое! — сказал Егор и стал разливать водку по рюмкам.Чокнулись, выпили. Лобстер водку не пил, а только делал вид. Помочит губы — поставит на стол.— Да, парень, насчет папаши — это ты хорошо придумал! — весело сказал Егор. — Башку с собой таскать! Ну вот, скажите мне, строчите вы на своих машинках, в «игрушки» играете, по Интернетам лазаете, ну так это ж все там не на самом деле, а вот чтобы дело реальное, мужское — «построить» кого-нибудь, бабки выбить, по рогам дать?Лобстер неопределенно пожал плечами.— А, вот она, хилость городская, — махнул рукой Егор. — А мы, знаешь, всех здесь держим, — он крепко сжал кулак, — и город, и область, и в Москве у нас тоже уже свои смотрящие сидят. Люди сами бегут: защитите от беспредельщиков, кричат, житья от них нет. Вот мы и наводим порядок. А ты думал — как? Санитары леса! — Егор рассмеялся. — Хочешь, иди ко мне бухгалтером, а то мой недавно «боты двинул», будешь на своей машинке цифры щелкать, бабки небольшие на первое время положу, а потом развернешься. Девку тебе найдем из наших, чистенькую, как вот этот поросенок, не то что ваши, городские, траханые. — Он пододвинул к себе блюдо, взял большой нож, вилку, стал резать поросенка на куски. — Давай-давай, иди, в обиде не будешь.— Так ведь подумать надо, — сказал Лобстер тихо.— Э-э, чего там думать. Ты когда-нибудь столько бабок видел? — Егор потянулся к стулу, на котором висела его одежда, полез в карман пиджака, достал большой кожаный «лапоть» — бумажник, вытащил из него пачку долларов, потряс ими в воздухе, небрежно бросил на стол. Купюры рассыпались веером. — Вот, я столько каждый день в руках держу, а то и больше. Понял?Лобстер послушно кивнул. Никотиныч поднялся из-за стола, пошатываясь, направился к двери.— Я щас!Лобстер проследил за ним взглядом. Следом за Никотинычем из горницы вышла Светка.— Вот ты скажи — как тебя там? — тебе че, двенадцать лет — на машинке стучать? У меня пацан в эти бирюльки играет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31