Скидки, рекомедую всем
От него до Гданьска было, однако, еще сто пятьдесят километров, а Быдгощ – в этом он не сомневался – наверняка окажется крепким орешком.
Любой, кто вознамерился бы пройти сквозь город или обойти его справа или слева, вынужден был форсировать реку Нотець, а затем преодолеть довольно широкую полосу густых лесов. Обойти этот район широким маневром к западу было в лучшем случае трудно, в худшем – невозможно. Наступающим войскам пришлось бы двигаться через Померанию – страну тысяч озер и болот. Путь войскам там преградили бы три широкие реки, петляющие по болотистым равнинам. Обходить Быдгощ с востока тоже не имело смысла – с этой стороны свободу маневра ограничивала широкая Висла.
Вилли хмурил брови. Сеть дорог и условия рельефа вынуждали ЕвроКон атаковать Быдгощ в лоб, двигаясь вдоль узкого коридора, ограниченного условиями рельефа. И если противник искал возможности для успешной контратаки, то это было именно такое место.
Река Нотець, хотя и не такая широкая, как Висла, была труднопреодолимым препятствием. Если дать полякам достаточно времени, то они успеют зарыться в землю сразу за рекой и надолго закроют дорогу на Гданьск. Штаб корпуса хотел, чтобы 19-я мотопехотная бригада захватила плацдарм на северном берегу реки Нотець как можно быстрее. Но где лучше всего это сделать?
Майор Тиссен ответил на его вопрос, наклонившись над картой и указывая пальцем на маленькую деревушку, расположенную в нескольких километрах от их нынешнего местоположения дальше по шоссе.
– Здесь, герр подполковник, в Рунаржево. Там мост.
Вилли кивнул, хотя внутри у него все похолодело. Командование требовало, чтобы они атаковали прямо посередине. Если поляки все еще отступают, то мост будет взорван прямо у него под носом. Если они развернутся, чтобы превратить реку в оборонительный рубеж, то атакующая дивизия угодит в настоящую мясорубку.
Перехватив встревоженный взгляд Клауса фон Ольдена, Вилли понял, что и он пришел к тем же неутешительным выводам. Уголки тонких губ подполковника поползли вниз.
– На какую поддержку я могу рассчитывать, майор? – спросил фон Ольден без обиняков.
– Боюсь, мы не сможем поддержать вас сколько-нибудь серьезно, герр подполковник, – виновато улыбнулся Тиссен.
Фон Ольден ткнул пальцем в лесной массив, обозначенный на карте севернее моста. Этот лес мог послужить прекрасным укрытием для польских танков и пехоты, если кому-нибудь придет в голову устроить здесь засаду.
– А как насчет того, чтобы обработать этот район с воздуха? Используя, скажем, напалм или кассетные бомбы?
Майор покачал головой.
– Увы, сэр, никакой воздушной поддержкой мы не можем вас обеспечить.
"Ничего удивительного", – подумал Вилли. Центр воздушной войны переместился на запад, на территорию Германии и Франции. Несколько потрепанных эскадрилий истребителей и истребителей-бомбардировщиков, остававшиеся у обеих сражающихся сторон, использовались исключительно для обороны от воздушных налетов противника или для проведения бомбоштурмовых ударов по важнейшим стратегическим объектам. Ни одна из сторон не могла предпринять ничего существенного, чтобы завоевать господство в воздухе над полями сражений.
Фон Ольден принялся раскачиваться с пятки на носок.
– А артиллерийская поддержка? – спросил он. – На что я могу рассчитывать?
– Только на дивизионную артиллерию и минометы, герр подполковник. Вся корпусная артиллерия занята в других местах, – ответил Тиссен.
Между тем подозрения Вилли почти превратились в уверенность. Командующий 2-ым Армейским корпусом генерал Монтан задумал какой-то трюк. Вряд ли можно было всерьез рассчитывать, что одна-единственная мотопехотная бригада сумеет захватить мост в Рунаржево без всякой поддержки. Судя по всему, его люди должны были драться и умирать только для отвлечения внимания противника. Видимо, Монтан надеялся, что, когда поляки стянут свои силы к мосту, чтобы прикончить 19-ю бригаду, другие соединения корпуса сумеют перейти Нотець где-нибудь в ином месте, не встретив серьезного сопротивления.
Фон Силов почувствовал, как его начинает охватывать гнев. Ему было вовсе не по душе, что его так равнодушно и безжалостно приносят в жертву. Неужели проклятый француз думает, что его германские войска откажутся драться, если узнают правду?
На мгновение Вилли задумался о том, чтобы отказаться выполнить приказ об атаке, однако сразу вернулся к реальности. Если рассуждать абстрактно, то его дерзость будет выглядеть довольно красиво. Если посмотреть на это с практической точки зрения, то он все равно ничего не достигнет. Генералы Монтан и Лейбниц немедленно отстранят его от командования и заменят его фон Ольденом или кем-то вроде него.
Он уставился в карту, чувствуя на себе пристальные взгляды фон Ольдена и Тиссена. Офицеры ждали его распоряжений. Некоторое время в голове Вилли не было никаких мыслей вообще, затем в его мозгу начала вырисовываться идея.
Если нельзя обойти укрепленный район обороны, если нет времени, чтобы сокрушить его мощным огнем, тогда остается только один выход. Как говорят пилоты-истребители, скорость – это жизнь. То же самое было вполне применимо и к наземной войне. Быстрый маневр мог послужить ключом к обороне противника, мог сорвать его планы и помочь захватить инициативу. Этот принцип лежал в основе германской военной доктрины.
Вилли посмотрел на командира 192-го батальона.
– Когда вы сможете начать атаку, подполковник?
– Через час. Может быть, через два, – пожал плечами Клаус. – Когда мы подойдем к реке, мне понадобится время, чтобы разобраться поротно, разведать территорию и проинструктировать офицеров. Кроме того, мне понадобится поддержка танков 4-го батальона.
– Нет, – качнул головой фон Силов и посмотрел на север. – Чем дольше мы провозимся, тем больше у поляков будет времени, чтобы окопаться. – Он повернулся к фон Ольдену и добавил: – Так что не тяните резину, подполковник. Атакуйте, обрушивайтесь на них всеми силами, пока они не закрепились на том берегу. Разворачивайтесь в боевые порядки на ходу, а я стану вводить в бой новые батальоны по мере того, как они будут подтягиваться. Вам ясно?
Командир 192-го батальона неохотно склонил свою аристократическую голову. Было очевидно, что вся эта операция не вызвала в нем прилива энтузиазма. Несмотря на внешнюю агрессивность и дерзость, в душе Клаус фон Ольден был очень осторожным человеком.
Вилли проигнорировал его нерешительность.
– Свяжитесь по радио с капитаном Брандтом, Тиссен. Передайте ему, что я приказал расчистить подступы к этой проклятой деревушке как можно скорее.
Майор козырнул и поспешил прочь. Гюнтер Брандт командовал передовым охранением бригады. Его отряд состоял из разведывательных машин "Лухс" и усилен танковой ротой 194-го батальона, что, без сомнения, повысило атакующую мощь авангарда. Все утро Брандт и его люди постоянно ввязывались в стычки с отступающими польскими частями; оторвавшись на значительное расстояние от основных сил бригады и усиленно маневрируя по сторонам шоссе, они неизменно угрожали полякам с флангов, лишь только те пытались контратаковать. Это был особый способ ведения боя, предназначенный для того, чтобы свести к минимуму потери, не прекращая двигаться вперед, однако на маневры уходило довольно много времени. Приказ фон Силова должен был это изменить.
Что бы там ни думали генерал Монтан и его офицеры-французы, 19-я мотопехотная бригада намерена была сделать все от нее зависящее, чтобы захватить Рунаржевский мост неповрежденным.
* * *
РОТА "С" 421-го ПЕХОТНОГО БАТАЛЬОНА ПОЛЬСКОЙ АРМИИ, ГАРНИЗОН РУНАРЖЕВО
Рунаржево представляло из себя небольшую группу кирпичных и деревянных строений, расположенных по обеим сторонам шоссе. Этот населенный пункт находился на южном берегу реки Нотець. Самыми заметными зданиями в поселке были старая церковь из красного кирпича и двухэтажная серая постройка из железобетонных блоков, служившая почтой, библиотекой и ратушей. Вокруг поселка далеко, насколько хватало глаз, простирались поля, пастбища, отдельные хутора и яблоневые сады. Вдали темнел лес. Узкая голубая лента ленивого ручья, впадавшего в Нотець, петляла по зеленовато-коричневому ландшафту и обрывалась, ныряя под шоссе.
В двух километрах к западу от Рунаржево торчали из реки искореженные останки железнодорожного моста. Несколько дней назад французские штурмовики обрушили целый пролет этого моста при помощи бомб с лазерным наведением, пытаясь приостановить доставку войск и боеприпасов в осажденную Познань по железной дороге.
Однако автомобильный мост через Нотець еще стоял. Бронетранспортеры, грузовики с боеприпасами и прочая боевая техника текли на северный берег нескончаемым потоком, спасаясь от наступающей мотопехоты ЕвроКона. Было очевидно, что это обозы отступающей армии. Поляки не были разгромлены в боях, не терпели сокрушительных поражений, однако три недели постоянного отступления подорвали их боевой дух. Лишь только ветер доносил с юга далекую канонаду, перекрывавшую рев множества двигателей, все головы немедленно поворачивались в том направлении в предчувствии дурного, все понимали, что немцы и французы близко.
Саперы шныряли по пролетам, увертываясь от мчащихся грузовиков и бронетранспортеров, торопливо готовя мост к взрыву. Несколько человек болтались на веревках у ферм моста, закладывая взрывчатку у бетонных быков, которые служили мосту опорами.
В двухстах метрах от южного конца моста невысокий русоволосый польский офицер быстро перебегал из дома в дом на окраине Рунаржево, проверяя готовность своих сил к обороне. Это был капитан Конрад Полинский, командир пехотной роты, которая получила приказ оборонять Рунаржево до тех пор, пока инженерно-саперная служба не закончит минировать мост.
Будучи опытным офицером, Конрад Полинский понимал, что его рота занимает крайне невыгодную в тактическом плане позицию. Да и кому понравится сражаться, имея в тылу реку, единственный мост через которую вот-вот взлетит на воздух? Его небольшой отряд был недостаточно силен, чтобы удерживать деревню против целенаправленной атаки мотопехоты ЕвроКона. Рота "С" получила этот приказ в последнюю минуту и не успела даже поставить мины и натянуть колючую проволоку, не говоря уже о том, чтобы выкопать щели и блиндажи с достаточно надежными перекрытиями.
Предполагалось, правда, что в лесу за рекой будут замаскированы несколько танков, однако они были слишком далеко, чтобы оказать реальную поддержку роте. Кроме того, строения Рунаржево сильно сокращали танкистам сектор обстрела. Самый лучший танкист-наводчик не смог бы попасть в цель, которую он не видит.
Не приходилось рассчитывать и на подкрепление. Все остальные роты пехотного батальона были уже далеко за рекой, перегруппировываясь и пополняя личный состав, прежде чем вернуться к реке и занять оборону.
Остановившись за садовой оградой, капитан поднял к глазам бинокль. Из-за близкого горизонта поднимались к небу столбы черного дыма. Губы капитана, полуприкрытые густыми русыми усами, скривила угрюмая гримаса. По всей видимости, за горизонтом шла нешуточная драка, гораздо более серьезная, чем регулярные стычки с авангардом наступающего противника. Должно быть, ЕвроКон пытался прорваться сквозь заслоны войск, прикрывающих отступление.
Радист, нескладный и худой восемнадцатилетний капрал, подтвердил его опасения:
– Пан капитан, "Фокстрот" сообщает, что в районе Колачково вошел в соприкосновение с мощным подразделением германской армии. Видит танки и бронетранспортеры!
Полинский едва слышно выругался. Колачково было ближайшим населенным пунктом – несколько домишек километрах в четырех к югу по шоссе. Если авангард противника уже там, то через несколько минут и ему придется вступить в бой.
– Прикажи всем взводам приготовиться. Держаться до последнего!
Капитан Полинский повернулся к реке, чтобы посмотреть, как дела на мосту. Саперы продолжали свою работу. Сколько еще времени им понадобится? И сколько времени даст им противник?
* * *
РОТА "А" 194-го ТАНКОВОГО БАТАЛЬОНА, РАЙОН КОЛАЧКОВО
Дым от горящих домов, машин и станковых гранатометов заволакивал поле боя, и в этом черно-сером, затянутом дымкой пространстве, словно в кошмаре, то и дело вспыхивали краткие, смертельные схватки.
– Принять вправо! Вправо! – закричал лейтенант Вернер Герхард. Он уже охрип, так как ему постоянно приходилось перекрикивать оглушительный грохот боя. Гигантский "Леопард" с ревом вырвался из своей собственной дымовой завесы, и лейтенант мертвой хваткой вцепился в поручень люка. Танк вильнул, огибая выросшую на его пути разбитую машину. Пятьдесят пять тонн стали, зацепив на большой скорости подбитый броневик, опрокинули его и отшвырнули с дороги под визг раздираемого металла.
Почти прямо по курсу появился другой танк – польский Т-72. Неожиданно вывернув из-за полуразрушенного строения, он пятился задним ходом, волоча за собой обрывки маскировочной сети. Грозная 125-миллиметровая пушка была направлена в сторону, и поляки еще не видели немецкий танк.
– Наводчик! Цель тридцать градусов по курсу! – лейтенант вцепился в рукоять вращения башни, разворачивая пушку своего "Леопарда" в нужную сторону.
– Заряжай!
– Огонь!
Польский танк, расстрелянный в упор, закрутился на месте и взорвался. Осколки брони, разлетаясь в разные стороны, забарабанили по башне немецкого танка и запели над головой Герхарда. Он инстинктивно пригнулся, затем снова выпрямился и стал оглядываться по сторонам в поисках новых целей.
Из дыма возникло еще несколько немецких танков; все они были выстроены атакующей цепью, и лейтенант поспешно пересчитал их, не забывая высматривать противника. Считая его собственный танк, десять из двенадцати "Леопардов" роты уцелели в этом сражении.
Когда дым немного рассеялся, лейтенант увидел, что разведчикам капитана Брандта и польскому арьергарду повезло гораздо меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Любой, кто вознамерился бы пройти сквозь город или обойти его справа или слева, вынужден был форсировать реку Нотець, а затем преодолеть довольно широкую полосу густых лесов. Обойти этот район широким маневром к западу было в лучшем случае трудно, в худшем – невозможно. Наступающим войскам пришлось бы двигаться через Померанию – страну тысяч озер и болот. Путь войскам там преградили бы три широкие реки, петляющие по болотистым равнинам. Обходить Быдгощ с востока тоже не имело смысла – с этой стороны свободу маневра ограничивала широкая Висла.
Вилли хмурил брови. Сеть дорог и условия рельефа вынуждали ЕвроКон атаковать Быдгощ в лоб, двигаясь вдоль узкого коридора, ограниченного условиями рельефа. И если противник искал возможности для успешной контратаки, то это было именно такое место.
Река Нотець, хотя и не такая широкая, как Висла, была труднопреодолимым препятствием. Если дать полякам достаточно времени, то они успеют зарыться в землю сразу за рекой и надолго закроют дорогу на Гданьск. Штаб корпуса хотел, чтобы 19-я мотопехотная бригада захватила плацдарм на северном берегу реки Нотець как можно быстрее. Но где лучше всего это сделать?
Майор Тиссен ответил на его вопрос, наклонившись над картой и указывая пальцем на маленькую деревушку, расположенную в нескольких километрах от их нынешнего местоположения дальше по шоссе.
– Здесь, герр подполковник, в Рунаржево. Там мост.
Вилли кивнул, хотя внутри у него все похолодело. Командование требовало, чтобы они атаковали прямо посередине. Если поляки все еще отступают, то мост будет взорван прямо у него под носом. Если они развернутся, чтобы превратить реку в оборонительный рубеж, то атакующая дивизия угодит в настоящую мясорубку.
Перехватив встревоженный взгляд Клауса фон Ольдена, Вилли понял, что и он пришел к тем же неутешительным выводам. Уголки тонких губ подполковника поползли вниз.
– На какую поддержку я могу рассчитывать, майор? – спросил фон Ольден без обиняков.
– Боюсь, мы не сможем поддержать вас сколько-нибудь серьезно, герр подполковник, – виновато улыбнулся Тиссен.
Фон Ольден ткнул пальцем в лесной массив, обозначенный на карте севернее моста. Этот лес мог послужить прекрасным укрытием для польских танков и пехоты, если кому-нибудь придет в голову устроить здесь засаду.
– А как насчет того, чтобы обработать этот район с воздуха? Используя, скажем, напалм или кассетные бомбы?
Майор покачал головой.
– Увы, сэр, никакой воздушной поддержкой мы не можем вас обеспечить.
"Ничего удивительного", – подумал Вилли. Центр воздушной войны переместился на запад, на территорию Германии и Франции. Несколько потрепанных эскадрилий истребителей и истребителей-бомбардировщиков, остававшиеся у обеих сражающихся сторон, использовались исключительно для обороны от воздушных налетов противника или для проведения бомбоштурмовых ударов по важнейшим стратегическим объектам. Ни одна из сторон не могла предпринять ничего существенного, чтобы завоевать господство в воздухе над полями сражений.
Фон Ольден принялся раскачиваться с пятки на носок.
– А артиллерийская поддержка? – спросил он. – На что я могу рассчитывать?
– Только на дивизионную артиллерию и минометы, герр подполковник. Вся корпусная артиллерия занята в других местах, – ответил Тиссен.
Между тем подозрения Вилли почти превратились в уверенность. Командующий 2-ым Армейским корпусом генерал Монтан задумал какой-то трюк. Вряд ли можно было всерьез рассчитывать, что одна-единственная мотопехотная бригада сумеет захватить мост в Рунаржево без всякой поддержки. Судя по всему, его люди должны были драться и умирать только для отвлечения внимания противника. Видимо, Монтан надеялся, что, когда поляки стянут свои силы к мосту, чтобы прикончить 19-ю бригаду, другие соединения корпуса сумеют перейти Нотець где-нибудь в ином месте, не встретив серьезного сопротивления.
Фон Силов почувствовал, как его начинает охватывать гнев. Ему было вовсе не по душе, что его так равнодушно и безжалостно приносят в жертву. Неужели проклятый француз думает, что его германские войска откажутся драться, если узнают правду?
На мгновение Вилли задумался о том, чтобы отказаться выполнить приказ об атаке, однако сразу вернулся к реальности. Если рассуждать абстрактно, то его дерзость будет выглядеть довольно красиво. Если посмотреть на это с практической точки зрения, то он все равно ничего не достигнет. Генералы Монтан и Лейбниц немедленно отстранят его от командования и заменят его фон Ольденом или кем-то вроде него.
Он уставился в карту, чувствуя на себе пристальные взгляды фон Ольдена и Тиссена. Офицеры ждали его распоряжений. Некоторое время в голове Вилли не было никаких мыслей вообще, затем в его мозгу начала вырисовываться идея.
Если нельзя обойти укрепленный район обороны, если нет времени, чтобы сокрушить его мощным огнем, тогда остается только один выход. Как говорят пилоты-истребители, скорость – это жизнь. То же самое было вполне применимо и к наземной войне. Быстрый маневр мог послужить ключом к обороне противника, мог сорвать его планы и помочь захватить инициативу. Этот принцип лежал в основе германской военной доктрины.
Вилли посмотрел на командира 192-го батальона.
– Когда вы сможете начать атаку, подполковник?
– Через час. Может быть, через два, – пожал плечами Клаус. – Когда мы подойдем к реке, мне понадобится время, чтобы разобраться поротно, разведать территорию и проинструктировать офицеров. Кроме того, мне понадобится поддержка танков 4-го батальона.
– Нет, – качнул головой фон Силов и посмотрел на север. – Чем дольше мы провозимся, тем больше у поляков будет времени, чтобы окопаться. – Он повернулся к фон Ольдену и добавил: – Так что не тяните резину, подполковник. Атакуйте, обрушивайтесь на них всеми силами, пока они не закрепились на том берегу. Разворачивайтесь в боевые порядки на ходу, а я стану вводить в бой новые батальоны по мере того, как они будут подтягиваться. Вам ясно?
Командир 192-го батальона неохотно склонил свою аристократическую голову. Было очевидно, что вся эта операция не вызвала в нем прилива энтузиазма. Несмотря на внешнюю агрессивность и дерзость, в душе Клаус фон Ольден был очень осторожным человеком.
Вилли проигнорировал его нерешительность.
– Свяжитесь по радио с капитаном Брандтом, Тиссен. Передайте ему, что я приказал расчистить подступы к этой проклятой деревушке как можно скорее.
Майор козырнул и поспешил прочь. Гюнтер Брандт командовал передовым охранением бригады. Его отряд состоял из разведывательных машин "Лухс" и усилен танковой ротой 194-го батальона, что, без сомнения, повысило атакующую мощь авангарда. Все утро Брандт и его люди постоянно ввязывались в стычки с отступающими польскими частями; оторвавшись на значительное расстояние от основных сил бригады и усиленно маневрируя по сторонам шоссе, они неизменно угрожали полякам с флангов, лишь только те пытались контратаковать. Это был особый способ ведения боя, предназначенный для того, чтобы свести к минимуму потери, не прекращая двигаться вперед, однако на маневры уходило довольно много времени. Приказ фон Силова должен был это изменить.
Что бы там ни думали генерал Монтан и его офицеры-французы, 19-я мотопехотная бригада намерена была сделать все от нее зависящее, чтобы захватить Рунаржевский мост неповрежденным.
* * *
РОТА "С" 421-го ПЕХОТНОГО БАТАЛЬОНА ПОЛЬСКОЙ АРМИИ, ГАРНИЗОН РУНАРЖЕВО
Рунаржево представляло из себя небольшую группу кирпичных и деревянных строений, расположенных по обеим сторонам шоссе. Этот населенный пункт находился на южном берегу реки Нотець. Самыми заметными зданиями в поселке были старая церковь из красного кирпича и двухэтажная серая постройка из железобетонных блоков, служившая почтой, библиотекой и ратушей. Вокруг поселка далеко, насколько хватало глаз, простирались поля, пастбища, отдельные хутора и яблоневые сады. Вдали темнел лес. Узкая голубая лента ленивого ручья, впадавшего в Нотець, петляла по зеленовато-коричневому ландшафту и обрывалась, ныряя под шоссе.
В двух километрах к западу от Рунаржево торчали из реки искореженные останки железнодорожного моста. Несколько дней назад французские штурмовики обрушили целый пролет этого моста при помощи бомб с лазерным наведением, пытаясь приостановить доставку войск и боеприпасов в осажденную Познань по железной дороге.
Однако автомобильный мост через Нотець еще стоял. Бронетранспортеры, грузовики с боеприпасами и прочая боевая техника текли на северный берег нескончаемым потоком, спасаясь от наступающей мотопехоты ЕвроКона. Было очевидно, что это обозы отступающей армии. Поляки не были разгромлены в боях, не терпели сокрушительных поражений, однако три недели постоянного отступления подорвали их боевой дух. Лишь только ветер доносил с юга далекую канонаду, перекрывавшую рев множества двигателей, все головы немедленно поворачивались в том направлении в предчувствии дурного, все понимали, что немцы и французы близко.
Саперы шныряли по пролетам, увертываясь от мчащихся грузовиков и бронетранспортеров, торопливо готовя мост к взрыву. Несколько человек болтались на веревках у ферм моста, закладывая взрывчатку у бетонных быков, которые служили мосту опорами.
В двухстах метрах от южного конца моста невысокий русоволосый польский офицер быстро перебегал из дома в дом на окраине Рунаржево, проверяя готовность своих сил к обороне. Это был капитан Конрад Полинский, командир пехотной роты, которая получила приказ оборонять Рунаржево до тех пор, пока инженерно-саперная служба не закончит минировать мост.
Будучи опытным офицером, Конрад Полинский понимал, что его рота занимает крайне невыгодную в тактическом плане позицию. Да и кому понравится сражаться, имея в тылу реку, единственный мост через которую вот-вот взлетит на воздух? Его небольшой отряд был недостаточно силен, чтобы удерживать деревню против целенаправленной атаки мотопехоты ЕвроКона. Рота "С" получила этот приказ в последнюю минуту и не успела даже поставить мины и натянуть колючую проволоку, не говоря уже о том, чтобы выкопать щели и блиндажи с достаточно надежными перекрытиями.
Предполагалось, правда, что в лесу за рекой будут замаскированы несколько танков, однако они были слишком далеко, чтобы оказать реальную поддержку роте. Кроме того, строения Рунаржево сильно сокращали танкистам сектор обстрела. Самый лучший танкист-наводчик не смог бы попасть в цель, которую он не видит.
Не приходилось рассчитывать и на подкрепление. Все остальные роты пехотного батальона были уже далеко за рекой, перегруппировываясь и пополняя личный состав, прежде чем вернуться к реке и занять оборону.
Остановившись за садовой оградой, капитан поднял к глазам бинокль. Из-за близкого горизонта поднимались к небу столбы черного дыма. Губы капитана, полуприкрытые густыми русыми усами, скривила угрюмая гримаса. По всей видимости, за горизонтом шла нешуточная драка, гораздо более серьезная, чем регулярные стычки с авангардом наступающего противника. Должно быть, ЕвроКон пытался прорваться сквозь заслоны войск, прикрывающих отступление.
Радист, нескладный и худой восемнадцатилетний капрал, подтвердил его опасения:
– Пан капитан, "Фокстрот" сообщает, что в районе Колачково вошел в соприкосновение с мощным подразделением германской армии. Видит танки и бронетранспортеры!
Полинский едва слышно выругался. Колачково было ближайшим населенным пунктом – несколько домишек километрах в четырех к югу по шоссе. Если авангард противника уже там, то через несколько минут и ему придется вступить в бой.
– Прикажи всем взводам приготовиться. Держаться до последнего!
Капитан Полинский повернулся к реке, чтобы посмотреть, как дела на мосту. Саперы продолжали свою работу. Сколько еще времени им понадобится? И сколько времени даст им противник?
* * *
РОТА "А" 194-го ТАНКОВОГО БАТАЛЬОНА, РАЙОН КОЛАЧКОВО
Дым от горящих домов, машин и станковых гранатометов заволакивал поле боя, и в этом черно-сером, затянутом дымкой пространстве, словно в кошмаре, то и дело вспыхивали краткие, смертельные схватки.
– Принять вправо! Вправо! – закричал лейтенант Вернер Герхард. Он уже охрип, так как ему постоянно приходилось перекрикивать оглушительный грохот боя. Гигантский "Леопард" с ревом вырвался из своей собственной дымовой завесы, и лейтенант мертвой хваткой вцепился в поручень люка. Танк вильнул, огибая выросшую на его пути разбитую машину. Пятьдесят пять тонн стали, зацепив на большой скорости подбитый броневик, опрокинули его и отшвырнули с дороги под визг раздираемого металла.
Почти прямо по курсу появился другой танк – польский Т-72. Неожиданно вывернув из-за полуразрушенного строения, он пятился задним ходом, волоча за собой обрывки маскировочной сети. Грозная 125-миллиметровая пушка была направлена в сторону, и поляки еще не видели немецкий танк.
– Наводчик! Цель тридцать градусов по курсу! – лейтенант вцепился в рукоять вращения башни, разворачивая пушку своего "Леопарда" в нужную сторону.
– Заряжай!
– Огонь!
Польский танк, расстрелянный в упор, закрутился на месте и взорвался. Осколки брони, разлетаясь в разные стороны, забарабанили по башне немецкого танка и запели над головой Герхарда. Он инстинктивно пригнулся, затем снова выпрямился и стал оглядываться по сторонам в поисках новых целей.
Из дыма возникло еще несколько немецких танков; все они были выстроены атакующей цепью, и лейтенант поспешно пересчитал их, не забывая высматривать противника. Считая его собственный танк, десять из двенадцати "Леопардов" роты уцелели в этом сражении.
Когда дым немного рассеялся, лейтенант увидел, что разведчикам капитана Брандта и польскому арьергарду повезло гораздо меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116