Народный албанский музыкальный инструмент.

Потом, вдруг испустив пронзительное и протяжное «хэ-э-эй», запел:

Сколько будет стоять этот свет,
Не родится второй, как Ахмет!

– Какая прелесть! – воскликнул Вехби Лика.
– Наверно, и разбойничьи песни так начинаются, – заметил Ферид-бей.
– Фишта, наш знаменитый поэт, тоже использовал этот прием.
– Это в духе народной поэзии.
– Вот именно. Так можешь смело петь о любом из нас, и не ошибешься, ведь не родится же второй такой, как я или как вы, например. А как называется инструмент?
– Чифтели.
– Иностранное слово?
– Нет, албанское. От слова «чифт» – «пара». У него только две струны.
– А «чифт» – вроде турецкое слово.
Певца сменили несколько южан в тюляфах с шишечками на макушке. Склонившись голова к голове, они запели без музыкального сопровождения:

Э-э-э-э-э!
Будь здоров, наш король,
Да хранит тебя господь!

– Эта песня может пленить любого, – произнес Ферид-бей.
– Вам действительно нравится?
– Ничуть. Я говорю пленяет в том смысле, что, когда эту песню слушаешь, кажется, будто она никогда не кончится. Зато какое чувствуешь облегчение, когда она все-таки кончается, прямо как будто разрываешь оковы, выходишь на свободу. Вот я и говорю – пленяет.
– Может, пойдем, Ферид-бей?
– Пошли.
– До свидания, Вехби-эфенди!
– До свидания!
Вехби Лика остался стоять, поглядывая по сторонам, не встретится ли еще какой «деятель», у которого можно было бы вырвать словечко для газеты. Кто-то взял его за локоть.
– О, здравствуйте, падре!
– Здравствуйте!
– Как вам понравилась церемония?
– Превосходно! Не могли бы вы напечатать мое стихотворение, посвященное этому событию?
– С удовольствием!
– Благодарю вас. Вот оно.
Патер Филипп сунул ему в руку листок бумага и исчез. Вехби-эфенди с любопытством прочел:

О заны Сказочные девы-воительницы, хозяйки природы.

Вермоша!
Вы, горные оры, Мифические существа, предсказательницы судьбы.

хранительницы очага,
Игривые духи тенистых ущелий, пещер,
Вы, нимфы лесные, сюда!..

– Давайте, давайте сюда! – насмешливо передразнил Вехби-эфенди.

V

Целую неделю после свадьбы его высокого величества по всей Албании творилось нечто неописуемое: сплошные обеды и ужины, завтраки и коктейли, приемы и банкеты, встречи и проводы… Газетам не хватало страниц, чтобы описать происходящее. Обед во дворце, ужин в городском управлении, soiree Вечеринка (франц.).

в офицерском собрании, банкет в отеле «Интернациональ», вечер в кафе «Зорра». Ужины и обеды устраивались в министерствах, префектурах, субпрефектурах, в общинных управлениях, в отделениях жандармерии, в миссиях, консульствах, в кофейнях, в домах у беев и аг…
После зимнего наводнения Албанию захлестнул весенний разлив шампанского и пива. Но на сей раз «пострадавшей» оказалась «элита» страны: министры, сановники, депутаты, префекты, субпрефекты, офицеры, журналисты, торговцы, богачи, знать. Они вставали и ложились хмельные, а если и трезвели немного, то ровно настолько, чтобы разузнать, где следующий прием и как раздобыть приглашение. Они уверяли, что даже сам король не прочь угоститься на даровщинку, а потому вперед! Не пропустим ни одного «дарового стола»!
Вехби Лика подбил директора управления по делам печати тоже устроить ужин по случаю бракосочетания его высокого величества. Он убедил его, что надо воспользоваться приездом известного албанского журналиста Ферид-бея Каменицы и представить ему «элиту страны». Директор по телефону заказал ужин владельцу отеля «Интернациональ», а расходы велел записать на тот же счет, что и за ужин, устроенный накануне для иностранных журналистов.
– Куда тысяча, туда и сотня, – заключил директор.
– Именно так, – поддакнул Вехби-эфенди, подумав про себя: «Куда сотня, туда и тысяча».
Ему очень хотелось показать высокочтимому гостю, что и в Албании есть свой избранный круг, поэтому, кроме журналистов, он пригласил нескольких молодых писателей, группу преподавателей гимназии – их тогда называли «профессорами» – и достопочтенных духовных пастырей из Шкодры во главе с патером Георгием, национальным поэтом. Однако он не пожаловал. Вместо него приехал патер Филипп.
Ферид-бей Каменица подкатил на машине вместе с Нуредин-беем. Вехби Лика подвел к нему директора и некоторых гостей.
– Разрешите представить вам патера Филиппа. Я уверен, вы слыхали о нем!
– Очень рад, падре. Я читал ваши стихи. Они мне понравились.
– Мне тоже, господин Ферид, весьма понравились ваши сатирические стихи.
– Эти стишки, падре, я написал спьяну и совсем не думал, что кто-то будет их читать на трезвую голову.
– Ну почему же, Ферид-бей? Стихи прекрасные, такие острые.
– А я и не говорю, что они дрянь, просто рассказал вам, как они были написаны.
– Разрешите представить вам издателя газеты. Он из «молодых».
– Очень рад. А что это за «молодые», господин Вехби?
– Небольшая группа интеллигентов, Ферид-бей. Мы стремимся к духовному пробуждению народа.
– Вы меня удивляете!
– Чем?
– Да ведь, насколько я могу судить, в Албании нет молодых и старых, просто некоторые родились раньше, другие позже, а душой они все сплошь старики.
– Мы говорим так символически, – пояснил Вехби Лика. – «Молодые» – те, которые борются против «стариков». Мы хотим сделать Албанию западной страной.
– Что-то я слышал об этом, только, знаете, мне кажется, что они сразу лезут в генералы, не отведан солдатской каши.
Вехби Лика растерянно замолчал.
– Разрешите представить вам издателя газеты…
– Очень рад! Вы с кем – с молодыми или со стариками?
– Со стариками. Как вы нашли нашу столицу? – поинтересовался издатель, заводя светский разговор и сам себе отвечая: – Тирана становится современным городом.
– Тирана – современный город? – удивленно воскликнул Ферид-бей.
Издатель замер.
– В цивилизованной стране столицу характеризуют три вещи – оригинальная архитектура зданий, система канализации и культурная атмосфера: театры, художественные галереи, известные учебные заведения, где люди искренне и без боязни посвящают себя служению красоте и поискам духовных ценностей. В Тиране же нет и намека на что-либо подобное. Новые здания безобразны. Канализации нет. А что касается культуры, то в Албании, может быть, и слыхали это слово, да только думают, что речь идет о культивировании капусты, которая им уже надоела.
Вехби Лика досадливо поморщился. С эксцентричным беем совершенно невозможно вести светскую беседу. Все вывернет наизнанку.
– Может, и так, Ферид-бей, – вмешался он, – только не забывайте, Тирана всего десять лет назад была деревушкой и…
– Деревушкой и осталась, – перебил его Ферид-бей.
– Но ныне, в славную эпоху нашего августейшего короля, Тирана приобретает столичный вид, – не сдавался Вехби-эфенди, надеясь упоминанием о короле заставить собеседника замолчать. – У нас действительно пока нет величественных зданий, нет канализации, но интеллигенция, которую вы имели в виду, у нас есть. За последнее время в Албании оживилась литературная жизнь…
– Вы меня удивляете, Вехби-эфенди, – не унимался Ферид-бей. – Да не чувствуется здесь никакой литературной жизни. Произведения албанских авторов убоги, переводов нет, а то, что издается, – не литература, а позор.
– Я с вами не согласен, Ферид-бей. Я вас сейчас познакомлю с несколькими молодыми поэтами и писателями, которые…
– Простите, что перебиваю. – Ферид-бей взял издателя под руку. – Вот только посмотрите на ту толстуху, слышите, как она гогочет, кобыла да и только!
– Это моя жена, – сердито пробормотал издатель.
– Очень рад! Такая очаровательная женщина! А кто вон та, блондинка?
– Жена издателя журнала…
– У издателя журнала – и вдруг такая прелестная жена!
– А что тут удивительного?
– Просто издатели журналов обычно люди неглупые.
– Он как раз очень неглупый человек.
– Вы знаете, красивая женщина не должна выходить замуж, так как она принадлежит всему обществу. Прежде чем жениться на красавице, мужчина, если он не дурак, должен хорошо подумать, чтобы потом не жаловаться, если жена явится домой на рассвете или в спальне вдруг обнаружится пара чужих мужских ботинок. К сожалению, об этом как-то не думают, и вместо красавиц незамужними остаются уродины.
– Женщине красота нужнее, чем ум, – заметил Вехби-эфенди. – Ведь у мужчин глаза работают лучше, чем мозги. Разрешите представить вам молодого писателя, – ва ходу перестроился он.
– Очень рад!
Ферид-бей внимательно посмотрел на юношу, его внешность не внушала симпатии – щупл, остролиц, сероглаз, волосы цвета соломы.
– Я читал кое-что из ваших вещей, – заговорил Ферид-бей. – Но скажите, почему вы пишете о таких мелочах?
– Потому что нам не позволено писать о более важном.
Ответ пришелся по вкусу Ферид-бею.
– Верно подмечено, молодой человек, но ведь нынче нужны глубокие произведения – шедевры, так сказать.
– Шедевров не ждите, Ферид-бей.
– Почему же?
– Потому что у нас критиков развелось больше, чем писателей.
– Вы уверены?
– Сейчас только дураки уверены, а умные сомневаются.
Ферид-бей удивился. Острое слово было его коньком, он привык обескураживать собеседников своими ответами. Но вот стоит человек, который по этой части может вполне состязаться с ним. Ферид-бей открыл было рот, собираясь спросить еще о чем-то, но в этот момент Вехби Лика произнес:
– Дон Луидь, редактор католического журнала… Йовани Лима, молодой журналист.
Представив Ферид-бею еще нескольких, Вехби Лика повел наконец всех к столу, усадив маститого гостя, «знаменосца албанской культуры», на почетное место.
Ферид-бей оказался рядом с патером Филиппом и Нуредин-беем. Вехби Лика, как устроитель ужина, занял место во главе стола, напротив расселись издатели со своими женами, остальные разместились кто где.
Провозгласили тост за счастливых молодоженов, потом за здоровье аса албанской журналистики и культуры. Какое-то время был слышен лишь звон вилок да резкие выстрелы пробок от шампанского. Ферид-бей произнес краткую речь, подняв бокал за «королевскую чету».
– Один вы у нас остались неженатым, Ферид-бей! – сказал Нуредин-бей, чокаясь с ним.
– Господин Вехби тоже холостяк, – заметил издатель газеты.
– И падре тоже, – вставил Вехби Лика.
– Ну ладно мы с господином Ликой, – заговорил Ферид-бей. – Мы, так сказать, холостяки по убеждению, не женимся просто потому, что не хотим, а вот вы почему не женитесь, католическое духовенство?
У патера заблестели глаза. Он любил побалагурить.
– А я вам объясню, Ферид-бей, как было дело. Бог сразу после Адама и Евы создал священнослужителей: попа, ходжу и патера, ну и решил дать всем троим по жене. А они в драку – каждый хотел взять самую красивую. Тогда бог повелел: кто бегает быстрее, тот и будет выбирать первым. Первым прибежал ходжа, да и захватил себе не одну, а сразу две жены. За ним прибежал поп, ему досталась третья. Патер остался ни с чем. Начал он плакаться, а господь говорит ему: «Не расстраивайся, падре, ты прекрасно устроишься с женами обоих».
Все засмеялись, и громче всех толстая дама.
– Замечательно, падре! Ах, я так люблю веселых людей! Падре рассказал нам, почему он не женат, ну а теперь ваша очередь, Ферид-бей, поведать, почему вы до сих пор ходите в холостяках! – потребовала она.
– Я не женюсь потому, что стар, – начал Ферид-бей. – Господь бог, создавая человека, слукавил: когда мы молоды и способны любить – нет ума, а когда умнеем – увы, уже нет молодости.
– Любовь вовсе не зависит от возраста, – раздался вдруг голос прелестной блондинки. – Любовь кружит даже самую гениальную голову. Так Шопенгауэр сказал. – Она явно стремилась показать свою образованность.
– А я вообще не верю в любовь, – заявил Вехби-эфенди. – Что такое любовь? Сказка, которую выдумали поэты и распространяют художники.
– Я с вами не согласен, – вступил в разговор издатель журнала, супруг прелестной блондинки. – Если так, то тогда чем же объяснить, что некоторые нары живут счастливо и дружно долгие годы.
Говоря это, он смотрел на жену, желая показать, что имеет в виду именно себя. Он был уже в очень почтенном возрасте, она – совсем юная.
– Живут, потому что привыкают друг к другу, как привыкаешь, например, к соседям, к друзьям, – не уступал Вехби-эфенди.
– Или как мы привыкли к нашим женам, – добавил супруг дородной дамы.
– Любовь – это просто синоним желания, – сказал Ферид-бей. – Это могучее веление природы, а вовсе не божественный глас души. Сегодня ты любишь одну, проводишь время с ней, а завтра? Где и с кем ты будешь?
– Вот именно. Если любовь существует, то как тогда объяснить, почему люди за свою жизнь имеют несколько любовных привязанностей? Как объяснить, почему муж и жена изменяют друг другу?
– Люди смешивают любовь и брак, в этом все дело, Вехби-эфенди, – ответил Ферид-бей. – А ведь брак не имеет никакого отношения к любви. Жену нам дают, а любовницу мы выбираем сами.
– Ферид-бей, мы, холостяки, абсолютно некомпетентны в проблемах брака, у нас нет аналогичного опыта.
– Не слишком ли много иностранных слов, господин Вехби? – упрекнул Ферид-бей, переводя разговор на другую тему. Его всегда раздражали албанцы, плохо знавшие родной язык и засорявшие его иностранными словами. – Абсолютно, компетентный, аналогичный! Уж говорили бы лучше по-французски.
– Позвольте возразить, Ферид-бей, эти слова уже вошли в наш язык.
– Вот это-то и должно нас беспокоить, господин Вехби. Отвратительные иностранные слова проникают и укореняются в нашем языке с поразительной легкостью и быстротой. Как говорил Франо Барди, здесь одна из причин, почему наш язык все больше засоряется.
– Истинная правда! – поддержал его падре. – Наш язык превращается в какой-то винегрет, албанский пополам с французским.
– А самое ужасное, падре, в том, что большинство наших нынешних служащих и газетчиков не знают ни албанского, ни французского. В этом отношении Албания походит на толпу сумасшедших – всяк несет свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43