Хотя Иван Варфоломеевич не просил встречать его, в аэропорту собралась большая группа сотрудников лаборатории.
Серёжа с удивлением взглянул на отца, тот в недоумении пожал плечами, но всё тут же объяснилось: за время отсутствия руководителя проведен удачнейший опыт, и у сотрудников не было терпения откладывать столь радостную новость хотя бы до завтра.
– Дорогие коллеги! – ответил растроганный Иван Варфоломеевич. – Благодарю вас за новость, но и я кое-что привез. Завтра у нас праздник! А теперь позвольте поделиться с вами моей отцовской радостью. Знакомьтесь – мой сын Серёжа. И пока – никаких вопросов. Вы только подумайте: рядом со мной, вот он, мой сын! Сергей Иванович Мотылёчек! Прошу любить и жаловать!
И когда, казалось, поздравлениям так и не будет конца, Сергей Иванович жестом попросил всех молчать и, видимо, с трудом сдерживая волнение, проговорил:
– Мы с папой сердечно благодарим вас за встречу и поздравления. А мне позвольте…
«Он медленно опустился на колени и долгим поцелуем приник к траве на родной земле», – как потом рассказывал Иван Варфоломеевич, а сейчас он с восторгом и умилением думал: «Не сдержался, мальчик, не выдержал, милый! Забыл свою профессиональную привычку – не выдавать чувств. Да разве можно сдержать любовь к родине?!»
Дома, едва осмотрев квартиру, Серёжа заметил:
– Для большого ученого ты живешь слишком уж скромно. У нас… прости, папа, там ты бы имел по крайней мере особняк.
– Там… – с горечью повторил Иван Варфоломеевич. – А здесь зачем мне особняк? В нём лучше разместить детский садик. У нас их до сих пор недостаточно. Ты, Серёженька, сначала приглядись ко всему, старайся постепенно всё понять, ко мне почаще обращайся.
– Во всяком случае, я буду с тобой предельно откровенен, – сказал Серёжа. – Итак, первый вечер мы проводим вдвоём.
Но всё получилось не так, как было задумано. Не успел Серёжа принять ванну, как к ним повалили с поздравлениями чуть ли не из каждой квартиры. Они остались вдвоём только поздним-поздним вечером.
– Милые, добрые, деликатные люди, – с уважением отметил Серёжа. – Никто не приставал с расспросами, а я так боялся этого.
– Тебе бояться ничего не надо, – посоветовал Иван Варфоломеевич. – Главное, не надо торопиться с выводами. Вот я закончу опыты, ты закончишь свои дела, и мы ненадолго махнем куда-нибудь.
– Давай, папа, сначала закончим дела, а потом будем думать об отдыхе. Значит, могу я завести собачушку?.
– Да хоть кроликов разводи!
– Ну, а дома у нас, папа, надеюсь, появятся зверюшки-игрушки раньше, чем у других? – Серёжа рассмеялся. – Или это будет секретное производство?
Иван Варфоломеевич пожал плечами:
– Это не мое дело. Да и засекречивать тут нечего. Я уже говорил тебе, Серёженька, что я счастлив, имея возможность посвятить свою жизнь любимому делу. Пойми, что вот-вот осуществится моя да-а-а-авнишняя мечта, и я доставлю детям необыкновенную радость.
– Желаю тебе успеха, папа. Я принесу чай.
Увлажненными глазами смотрел Иван Варфоломеевич вслед Серёже, а когда тот вернулся, сказал:
– Я счастлив, что ты будешь свидетелем завершения моих трудов… Вкусная заварка… А когда мы будем думать о твоей работе?
– Ты же сам советовал мне не торопиться. Подумаю.
Сладко, широко и громко зевнув, Иван Варфоломеевич удивленно и виновато произнес:
– Прости. Вдруг страшно захотелось спать. Ни с того ни с сего. Я никогда так рано…
– Дорога, папа. И переживаний было достаточно. Я и то…
– Придётся лечь, – полувопросительно сказал Иван Варфоломеевич и зевнул ещё слаще, ещё шире и ещё громче. – Видимо, это радость обессилила меня. Прости, Серёженька, я лягу. А собирался…
– Я тоже, папа, посижу ещё совсем немного.
Но, уложив отца в постель, Серёжа действительно долго не сидел, а прошёл в кабинет и принялся внимательно его осматривать.
И я пока не знаю, уважаемые читатели, что же происходило: то ли сын интересовался, в какой обстановке жил без него отец, то ли агент иностранной разведки приступил к выполнению задания?
А нам с вами перед завершением этой главы предстоит вернуться на несколько часов назад и посмотреть, что же происходит в квартире собачьего гипнотизёра по фамилии Шпунт, где крепко-накрепко заснула Анастасия Георгиевна.
Хозяин, маленький, юркий, раздражительный, сквернохарактерный, сам чем-то, извините, напоминал своих пациенток. Он беспрестанно вертелся на стуле, торопливо семенил по комнате и многословно, бестолково рассказывал Григорию Григорьевичу, нежно прижавшему к груди испуганную Джульетточку, о том, что произошло с Анастасией Георгиевной, а почему с ней это произошло, он и понятия не имел. В ответ же он услышал суровый голос:
– Подсудное дело, гражданин. Если вы сейчас же не разбудите пострадавшую, я вызываю «скорую помощь» и в любом случае сообщаю о вашей халтурной деятельности в милицию. Вы отличаетесь либо нижайшей квалификацией, либо профессиональной непригодностью вообще!
– Не пугайте меня! – взмолился собачий гипнотизёр по фамилии Шпунт. – У меня и так повышенная нервозность! Не вам судить о моей квалификации, а репутация моя безупречна! Мне принадлежит важнейшее научное открытие! Я первым доказал, что комнатные животные дуреют, в основном, от телевизора! Многочасовых торчаний у голубого экрана их маленькие нервные системочки не выносят! Давайте собачушку, идём смотреть старушку! Я заговорил стихами – не к добру! И рифма-то какая, так и просится на ум: не к добру – помру! Ох, как я взвинчен, как я взвинчен!
– Развинчу! – грозно пообещал Григорий Григорьевич, и они прошли в кабинет, где он внимательно рассмотрел лицо спавшей на кушетке Анастасии Георгиевны, так же внимательно прислушался к её дыханию и удивленно констатировал: – Прекрасный сон!
– Сон-то прекрасный, – уныло согласился собачий гипнотизёр по фамилии Шпунт. – Но случилось что-то непонятное. Вы в курсе того, как устроен человеческий мозг? Вот у неё что-то с ним.
– Устройство человеческого мозга я примерно знаю, – грозно заверил Григорий Григорьевич. – А вот с устройством человеческой совести вы в курсе? Она у вас в лечении не нуждается! Потому что начисто отсутствует!
– Клевета!!! Сейчас я снова взвинчусь!!!
– Ррррразвинчу!!! Почему на всех видах городского транспорта зайцем ездите?
– Я и в такси бесплатно езжу! – гордо воскликнул собачий гипнотизёр по фамилии Шпунт. – Я внушаю шоферам, что они будто бы берут у меня деньги, а иногда я даже и сдачу получаю! Это, к вашему сведению, называется научными опытами! Я тренируюсь!
– Отвечать будете за свои тренировки! Жульничеством это называется, к вашему сведению!
– Но вас-то я ни разу не обманывал!
– Потому что не удавалось!
– Давайте собачушку, начнем будить старушку!
– Джульетточки я вам не доверю, – отчеканил Григорий Григорьевич. – Где у вас телефон? Я вызываю ноль-три, будете препятствовать – вызову ноль-два!
– Но без собачушки мне не разбудить старушки! Кстати, а почему она такая скромная?
– Потому что я её сегодня вылечил, – с оттенком гордости сообщил Григорий Григорьевич.
– Не может быть! Я единственный в городе излечиваю этих четвероногих психопаточек!.. Ну, а как вам удалось?
– Кастрюлей. Обыкновенной кастрюлей зеленого цвета.
– Не морочьте мне голову! Мне необходимо, чтобы собачушка затявкала!
– Джульетточка, Джульетточка! – ласково позвал Григорий Григорьевич. – Потявкай, пожалуйста! Ну! Тяв, тяв!
Собачка подумала и выполнила просьбу своего убийцы-спасителя.
– Не так! Не так! – недовольно прокричал собачий гипнотизёр по фамилии Шпунт. – Злобно надо тявкать, злобно! – Он встал на четвереньки, попрыгал и потявкал, встал и устало произнес: – Примерно так.
С удивлением смотря на него, Джульетточка затем вопросительно взглянула на Григория Григорьевича. Тот кивнул, и Джульетточка, как прежде, разразилась злобным, пронзительным тявканьем.
Анастасия Георгиевна, не открывая глаз, попробовала тихо и неуверенно ответить ей, но медленно открыла глаза, долго смотрела в потолок, видимо, пытаясь что-то вспомнить, прошептала:
– Мне показалось, что я слышала голосочек Джульетточки. Где она? А я где?
Помогая ей сесть, Григорий Григорьевич невозмутимейшим тоном объяснил:
– Вот ваша очаровательная Джульетточка, излеченная мною при помощи кастрюли от всех нервных недугов, а также злобности и прочего нехорошего. Вы находитесь в квартире бессовестного человека, который ездит бесплатно на всех видах городского транспорта, в том числе и на такси. Заяц-дармоезд-гипнотизёр. А ещё выдаёт себя за собачьего гипнотизёра по фамилии Шпунт. Всё у него ненастоящее, я так полагаю.
– Позвольте, позвольте, но хотя бы фамилия-то у меня всё-таки настоящая!
– Очень сомневаюсь, – уверенно произнес Григорий Григорьевич, помогая Анастасии Георгиевне встать.
Со временем, уважаемые читатели, вам предстоит убедиться, что он во всём был прав.

Глава под номером СЕМЬ и под названием
«Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство,
или
Роль случайностей в жизни человека»


Вам, верно, приходилось замечать, уважаемые читатели, что иногда, а может, и довольно часто, случайности в жизни человека играют достаточно огромную роль.
И в нашем повествовании, особенно в данной главе, будет несколько случайностей, и некоторые из них самым коренным образом изменят ход событий или ускорят его.
Вот, казалось бы, какую можно найти связь между малосольными огурчиками и возвращением генерал-лейтенанта в отставке Иллариона Венедиктовича Самойлова в детство?
А случилось именно так. Кроме необыкновенной любви к мороженому Илларион Венедиктович испытывал ещё одну гастрономическую страсть – он обожал малосольные огурчики. Он приготовлял их сам, то есть сам выбирал их на рынке, долго и придирчиво выбирал, затем с такой же тщательностью выбирал разные специи – чеснок, укроп, смородиновый лист. А дома начиналось священнодействие. Сначала приготовлялся рассол, в него каждый огурчик укладывался отдельно, вымытый, осмотренный со всех сторон и обласканный…
Огурчики получались превосходными по вкусу, необыкновенными по запаху, и Илларион Венедиктович, которому врачи давно запретили употреблять в пищу много соли, только тут иногда и отводил душу.
И в этот знаменательнейший в его жизни день, когда сама судьба просто заставила его сделать первый шаг к возвращению в детство, Илларион Венедиктович за обедом как-то уж очень особенно увлекся замечательными огурчиками, оправдывая себя тем, что засол получился на редкость удачным…. И ещё одна немаловажная деталь: врачи ограничили Иллариона Венедиктовича и в употреблении жидкости, то есть ему нельзя было много пить даже обыкновенного чая. Поэтому после обеда он и обошёлся одним стаканом, вымыл посуду, прибрал на кухне и отправился, как вчера договорился с друзьями, в лабораторию Ивана Варфоломеевича.
А тот, подведя с сотрудниками итоги работы над эликсиром грандиозус наоборотус и придя к единодушному мнению, что в принципе изобретение готово, в честь такого выдающегося события разрешил коллегам отправляться по домам и отдыхать кто как пожелает. Сам Иван Варфоломеевич остался в лаборатории, надеясь в спокойной обстановке посидеть с друзьями и о многом с ними посоветоваться.
Вот тут-то и случилась совершенно случайная случайность (не имеющая ПОКА никакого отношения к малосольным огурчикам Иллариона Венедиктовича). Первую порцию эликсира грандиозус наоборотус в количестве ста пятидесяти граммов Иван Варфоломеевич налил в мензурку, очень похожую на обыкновенный стакан. Содержимое мензурки следовало перелить в специальную колбу и поставить её в холодильник. А тут и ещё одна, правда, очень мелкая, случайность: мензурка стояла рядом с кувшином из прозрачного стекла, в котором была обычная питьевая вода.
Иван Варфоломеевич что-то замешкался, потом вдруг засуетился, разволновался, потому что всё его существо было переполнено радостью и каким-то неясным беспокойством, и, чтобы успокоиться к приходу друзей, занялся скучнейшей, но требующей сосредоточенности работой – проверкой расчетов.
В это время и пришёл изнывающий от жажды Илларион Венедиктович, и в это же время Ивана Варфоломеевича вызвал к себе директор института для небольшого, но важного и срочного разговора.
Увидев мензурку, похожую на обыкновенный стакан (наполненную эликсиром грандиозус наоборотус! ), да ещё стоявшую рядом с прозрачным кувшином воды, Илларион Венедиктович совершенно машинально и залпом выпил его (вернее, ЕЁ, мензурку!), налил воды из кувшина, но пить не стал, вспомнив, что должен ограничивать себя в употреблении жидкости.
Вернулся чем-то явно недовольный или озабоченный Иван Варфоломеевич, следом за ним явился тоже чем-то явно недовольный или озабоченный Гордей Васильевич с огромным роскошным букетом цветов, и пока они с Илларионом Венедиктовичем ставили цветы в кувшин, хозяин лаборатории перелил эликсир грандиозус наоборотус (вернее, обыкновенную воду!) в специальную колбу и поставил её в холодильник.

Случилась в высшей степени случайная случайность: генерал-лейтенант в отставке Самойлов Илларион Венедиктович первым принял солидную дозу эликсира грандиозус наоборотус, ещё не проверенного даже на мышах и морских свинках!

И внешне и по вкусу эликсир напоминал обыкновенную воду Поэтому, уважаемые читатели, Илларион Венедиктович ничего и не заметил.

, воздействие его на живой организм, тем более, организм человека, было никому неизвестно, даже Ивану Варфоломеевичу.
– Так вот, друзья мои, – озабоченно проговорил он, – вам-то я могу сообщить по секрету: принято решение пока результаты моей работы не оглашать. А жаль. Завтра мы приступаем к решающим опытам.
– Разумное, справедливое решение, – с заметной радостью одобрил Гордей Васильевич. – Ты ведь и сам ещё не понимаешь всего значения своего открытия. Границы его применения…
– Нет, нет, я понимаю, Гордеюшка, – печально перебил Иван Варфоломеевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39