Маг никогда не мог устоять перед. этим соблазном, таким же не подлинным, как и окружающий пейзаж, дающий ощущение благополучия и блаженной беззаботности. Хотя, пожалуй, с этой страстью следовало бы бороться.
Он повернулся и увидел в нескольких шагах от себя Сирзана. Тогда Фарон быстро метнул заклинание, требующее только властных слов и жестов. На полпути к своей цели лучики лазоревого свечения резко зависли в воздухе, потом упали на землю и превратились то ли в пиявок, то ли в головастиков, которые с пронзительным телепатическим писком заскользили к ближайшему водоему.
– Твое заклинание здесь не действует, – повелительно сказал Сирзан глубоким голосом Пророка.
– Именно это я и подозревал, но должен был попытаться. Мы внутри твоего мозга?
– В некотором роде.
Сирзан шагнул ближе. У водоема послышался выплеск, это головастики добрались, наконец, до него.
– Мы в моем особом убежище, – сообщило бессмертное существо, – и одновременно находимся в молельне еретика. Там я порицал Хаундэра за привлечение тебя к нашему делу. Я предупреждал его, что ты равнодушен ко всему.
– Равнодушен, – согласился Фарон. – А теперь ты погрузил меня в сон, чтобы побеседовать тет-а-тет?
– По сути, так, – признал алхун. Даже в этих призрачных владениях немного попахивало тухлой рыбой. – На самом деле это – форма телепатии, чтения мыслей. Так ты не сможешь солгать.
Мастер Миззрим хмыкнул:
– Кто-нибудь сказал бы, что это большая неприятность. Но я-то совсем не смогу говорить.
Оба мага начали неторопливо прогуливаться, казалось, атмосфера вполне подходила для променада.
– Как получилось, – спросил Сирзан, – что вы занялись моими поисками?
Фарон все объяснил. Он не видел в этом ничего, что могло бы ему повредить.
Когда он закончил, иллитид сказал:
– Ты не владеешь моей силой и мощью, да никогда и не сможешь их достичь.
– Теперь я это понимаю. Твое порабощение низших существ основывается на сочетании мудрости со способностью обдирать чужие мозги. Для последнего мне не хватает природных способностей. Но что важнее, вам, заговорщикам, ничего не известно о трудностях жриц. – Миззрим вскинул голову. – Впрочем, ты, Мастер Лич, возможно, что-то знаешь.
– Нет, – признался Сирзан, щупальца у его рта опять начали извиваться и закручиваться в спиральки. – Как и другие, я лишь знаю, что что-то произошло, но почему, не понимаю.
– Значит, здесь нет ничего интересного для меня, – засмеялся Фарон. – Моя сестра Сэйбл когда-то говорила мне, что знания могут довести умного дроу до безумия, в какое не сумеет впасть ни один болван… Ну ладно, это все мелочи… А ты-то? Что побудило такое существо, как ты, из всего мира выбрать именно шайку мензоберранзанских мятежников?
– Ты спрашиваешь о том, что сможешь потом направить против нас.
– Ну, отчасти… – Фарону пришлось на секунду сделать паузу, поскольку сильная псионическая волна вызвала у него головокружение, угрожая при этом смыть его собственные мысли. – Но мне такой шанс представляется маловероятным. Может быть, когда-нибудь… Но сейчас я просто любопытен. Ты тоже маг. Это нас объединяет. А возможно, и что-нибудь еще.
Сирзан пожал узкими плечами, которые при этом вздернулись выше, чем обычно у дроу.
– Хорошо, – сказал алхун. – Я полагаю, вреда не будет, если ты кое-что узнаешь. Мне еще не скоро придется разговаривать с достойными собеседниками. Это не значит, что ты равен мне, – ни эльф, ни дворф таковыми и быть не могут, – но все же ты на голову выше любого из союзников Хаундэра.
– Такие слова льстят мне.
Оба мага ступили на горбатый мост, перекинувшийся через соленый водоем.
– Темные эльфы будут терпеть лича, – начал алхун, нотки задумчивости появились в его мелодичном и, вероятно, искусственном голосе. – Иллитиды – нет. По правде говоря, они так же сильно ненавидят саму мысль о волшебстве, чужеземных порядках, муштре и знаниях, как и псионический дар, составляющий наше неотъемлемое право. Однако они ради собственной выгоды позволят остаться ограниченному числу смертных магов, несмотря на их клеймо позора. Но в то же время мысль о бессмертных волшебниках, живущих тысячелетия и постоянно накапливающих тайную силу, ужасает моих соплеменников.
– Значит, добившись бессмертия, ты навсегда покинул свою родину?
Собеседники поднялись уже на середину моста и смотрели вниз на окружающий простор теплых, соленых вод. Поверхность водоема была так спокойна, что казалось, в нем не вода, а что-то более плотное.
– Фактически так, – признал Сирзан. – Я надеялся, что сумею обставить свой уход как обычную кончину, но каким-то образом народ Ориндолла почувствовал мои метаморфозы. Десятилетиями они охотились за мной как за животным, и мне приходилось вести жизнь дикаря Подземья. Трудные то были времена. Даже бессмертный мечтает об уюте и удобствах цивилизации. В конце концов, Ориндолл забыл обо мне или махнул рукой. Стало значительно легче, но у меня до сих пор нет дома.
– Я слышал, – сказал Фарон, – что существует пара довольно уединенных поселений иллитидов. Ты не пробовал найти какое-нибудь из них?
– Я девяносто лет вел поиски, и наконец, мне повезло, – ответил Сирзан, и в голосе его внезапно прозвучало такое раздражение, что Миззрим сразу оказался на шаг впереди. – Какое-то время я там жил, но потом поссорился со старшими алхунами, считавшими себя руководителями. Я провел некоторые исследования, которые они, по своему невежеству или робости, запретили.
Мастер Магики рассмеялся:
– Если самолюбие не позволяет тебе смотреть на нас как на равных, то ты, по крайней мере, должен признать, что у нас похожие настроения. Ты ведь не пытался нащупать демона Сартоса, а?
– Нет, – холодно ответил Сирзан. – Достаточно сказать, что если бы все удалось, то я занял бы место самого старшего из личей, но поскольку мы поссорились, то моим уделом стало опять блуждание в одиночестве.
– Уверен, что ты нашел кого-то, чтобы поживиться.
Фарон заметил, что воздух в призрачной пещере стал гораздо прохладнее. Возможно, это было откликом на мрачные раздумья ее создателя.
– Попадались небольшие лагерные стоянки, – неохотно ответил Сирзан. – Семья гоблинов в одном месте, дюжина троглодитов в другом. Я пользовался ими, израсходовал всех по очереди. Но никакой загон со стадом животных не может сравниться с богатым городом, полным блеска и роскоши, управляя которым я мог бы победить любую империю. Но моих сил не хватит, чтобы захватить такой город.
– И моих, – признал Фарон. – Дело это трудное, без сомнения. Итак, тоскуя по цивилизации, ты следил за городами Подземья, во всяком случае за одним из них – Мензоберранзаном.
– Да, – сказал Сирзан. – Я довольно долго наблюдал за твоим народом и примерно сорок лет назад узнал о предательских настроениях мужчин. Позже я обнаружил слабость жриц – такие большие перемены не могли укрыться от меня. Тут я вспомнил о недовольных, из которых вполне вышли бы бунтари, и принял меры, чтобы они смогли сделать то же самое открытие. А потом оставалось лишь выйти из тени и предложить им свои услуги.
– Зачем? – спросил Фарон. – Твои сподвижники – дроу, а ты, прости мне мою прямоту, существо более низкого происхождения. Просто прыгающий паразит. Ты не можешь ждать от Хаундэра и его парней, что они будут соблюдать условия договора, особенно когда победа будет на их стороне. Темные эльфы не доверяют даже друг другу.
– К счастью, до победы еще далеко, а за эти десятилетия я потихоньку подчиню партнеров моей воле. И задолго до того, как они возьмутся управлять городом, я уже буду руководить ими.
– Понятно. Эти дураки помогли тебе начать дело, и теперь ты, неспособный выиграть сражение открыто, будешь порабощать их изнутри, раскидывая свою сеть все шире и шире, пока в нее не попадется каждый, пока весь Мензоберранзан не станет мысленным пленником, марширующим под твой барабан.
– Ты явно разбираешься в основных принципах общества иллитидов, – похвалил Сирзан. – Может быть, ты также знаешь, что мы предпочитаем питаться интеллектом меньших по разуму и разделяем пристрастие вашей расы к пыткам. Однако часть твоего народа будет жить хорошо. Я же не могу есть каждого или со всех содрать кожу, не так ли?
– Разумеется, иначе останешься королем призраков и тишины. А откуда – могу я спросить? – берутся эти оплавляющие камень огненные горшки?
– Мензоберранзан – не единственный город дроу, где есть недовольные мужчины, – ответил иллитид.
Фарон даже замолк на мгновение. Еще один город дроу…
– Теперь твоя очередь отвечать на мои вопросы, – прервал Сирзан размышления темного эльфа.
– Я жив до сих пор просто по счастливому стечению обстоятельств.
– Когда Хаундэр и другие объяснили тебе наши планы, ты искренне хотел присоединиться к нам?
Фарон усмехнулся и сказал:
– Ни на четверть секунды.
– Почему эта идея тебя не привлекла? Ведь ты не более честен и не менее честолюбив, чем любой мужчина-дроу?
– Или иллитид, осмелюсь заметить. Почему же тогда я остался твердым в своем решении выдать вас Громфу? – Изящным движением дроу развел руки. – Для этого есть много причин. Во-первых, я – признанный маг, и у нас, в Мензоберранзане, существует собственная, негласная, иерархия. Многие годы я прилагал все свои силы на то, чтобы подняться по иерархической лестнице. Если мне удастся взойти на самый верх, то я буду столь же значимой фигурой, как верховная жрица.
Сирзан с таким нетерпением щелкнул щупальцами, что даже отлетели чешуйки сухой, потрескавшейся кожи.
– Изменники стремятся поставить себя выше женщин, – произнесло бессмертное создание.
– Я это знаю, но сомневаюсь, что получится что-нибудь толковое, если действовать, как ты и они планировали.
– Ты веришь, что жрицы, даже лишившись своих заклинаний, остались достаточно сильными?
– О, они так могущественны, что запросто могут стереть в пыль всю эту кучку заговорщиков… Но меня в данный момент больше беспокоят низшие существа. Ты понимаешь, как много там гоблинов, как горячо они нас ненавидят, даже без твоих усилий, или насколько опасен твой поглощающий камни огонь? Может случиться, что после бунта в Мензоберранзане некем будет править.
– Ерунда. Когда настанет час орков, с ними разделаются наши парни.
Фарон вздохнул:
– Именно это все вокруг говорят. Мне хотелось, чтобы ты успокоил меня, да не вышло. Видеть дальше других – вот один из недостатков знания.
– Я ручаюсь, орки не могут победить.
– Но они уничтожат создателей прекрасной архитектуры и скульптур из оживающего камня, подадут пример открытого неповиновения будущим рабам. Твоя схема не просто ударит по жрицам, она повредит самому Мензоберранзану, а этого я одобрить не могу. Это некрасиво и неграмотно. Только глупец уродует сокровище, которое стремится приобрести.
Сирзан с насмешкой сказал:
– Вот уж не думал, что ты такой патриот.
– Странно, не правда ли? Более того, по-своему я – преданный сын Ллос. О, это никогда не мешало мне любыми способами добиваться своих целей, – даже если приходилось для этого убить несколько жриц, – но, борясь за личное превосходство, я никогда не стал бы разрушать тот порядок, который она установила. И уж тем более не затеял бы заговор с целью поставить избранный ею народ в подчинение низшим существам.
– Даже боги умирают, дроу. Возможно, Ллос больше нет. Если Мензоберранзан и в самом деле королевство тех смертных, которых она любит больше всего, почему бы ей тогда отказываться от него?
– Проверка? Наказание? Каприз? Кто может угадать? Но я сомневаюсь, что Паучья Королева умерла. Я ее однажды видел. Ну, я не имею в виду Смутные Времена, когда она карала наш город. Я внимательно рассмотрел Темную Мать во всем ее божественном величии и представить себе не могу, что ее может кто-то победить.
– Ты видел Паучью Королеву?
– Думаю, это может тебя заинтересовать, – сказал маг. – Вскоре после окончания Магика я вернулся домой, чтобы служить своему Дому. Мы с сестрой Сэйбл заключили союз против ее близнеца Грейанны. Однажды вечером в наш сталактитовый замок прибыла делегация жриц, возглавляемая самой Триль Бэнр, тогда еще наставницей Арак-Тинилита. Она привела с собой представительниц Домов Хорларрин, Аграх Дирр, Баррисон Дель'Армго и других достойных семей. Это был исключительно важный момент в моей жизни, потому что все эти высокочтимые дамы явились, чтобы арестовать меня.
Я так и не выяснил, не Грейанна ли состряпала это дело. Вообще-то, она могла по складу своего характера в нем участвовать, но с другой стороны, в нем не было для нее никакой выгоды. Трудно поверить, но в те дни я считался наглым, бесцеремонным шалопаем, очень далеким от того скромного и смиренного джентльмена, какого ты видишь перед собой сегодня. Наверное, многие духовные лица подозревали меня в непочтительности.
– Именно это и случилось с Тсабраком, – вставил Сирзан. – Жрицы схватили его, превратили в драука и выбросили.
– Иногда они назначают наказания еще более отвратительные, – отозвался Фарон, – но сначала они устраивают арестованному проверку его истинных чувств. Я полагаю, что в процесс вмешалась моя Мать, отсрочившая окончательный приговор. Она была одной из старших Матерей Мензоберранзана, а я успел провернуть довольно много удачных дел во славу Дома Миззрим, правда, она никогда ни словом не обмолвилась об этом. Не знаю, чем она руководствовалась. Может быть, поверила, что я могу стать предателем, а может, не захотела соглашаться с Бэнр или просто находила забавным мое затруднительное положение – Миз'ри всегда нравились такие развлечения.
Будь все как обычно, жрицы утащили бы меня в темницу и замучили бы до смерти умилительно вкрадчивыми вопросами, применяя змеиные плетки и другие игрушки. Но каким-то образом мне удалось устоять и, несмотря на боль, не оклеветать себя ложным признанием. Коллега маг метнул заклинание, стремясь пробить брешь в преграде, которую сооружают для защиты своих мыслей. Мне кажется, иллитид в этом случае ломился бы напролом, хотя и у него вряд ли что-нибудь получилось бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47