Если быть честной, то ей хотелось встречаться с ним, проводить с ним время, и она не могла отрицать, что он по-прежнему привлекал ее. Но с другой стороны, врожденное чувство самосохранения подсказывало, что ей надо быть с ним осторожной. Ее брак, конечно, нельзя было считать счастливым, но во всем остальном ее жизнь текла как надо. Она не могла рисковать достигнутым с таким трудом внутренним равновесием, а Пол мог легко нарушить его, сохранив за собой власть над ее чувствами. Она решила, что больше никогда в жизни не позволит себе страдать из-за любви. Но тут невиданное чувство подавленности охватило ее. Она взглянула на часы.
- Может быть, ты лучше отвезешь меня домой, Пол, - сказала Эмма. - Уже пять часов и, наверное, поздновато ехать в универмаг.
- Конечно, - ответил Пол, - куда прикажешь, Эмма.
Он заметил охватившую ее задумчивость, и волна нежности к ней захлестнула его. Остановившись у светофора, он обернулся к Эмме, стараясь разгадать ее чувства к нему. Каждый раз, когда они встречались, она была весела и любезна, но держалась особняком, и спустя несколько дней он понял, что она равнодушна к нему. Он старался вести себя так, чтобы преодолеть ее отчужденность, но безуспешно. „А правильную ли тактику я выбрал?” - подумал Пол. Приближаясь к Белгрейв-сквер, он, повинуясь внезапно принятому решению, сделал круг по площади, проехал мимо Уилтон-Мьюс и направил машину обратно к Мэйфэр.
- Куда мы едем? - обеспокоенно спросила Эмма. - Мне казалось, что ты везешь меня домой.
- Совершенно верно, мы едем домой, но только ко мне!
- Но… - прошептала Эмма.
- Никаких но, Эмма, - твердо заявил он не терпящим возражения тоном.
Эмма замерла на своем месте, вцепившись руками в сумочку. Слова протеста, которые она была не в силах произнести пересохшим ртом, застряли у нее в горле. Застигнутая врасплох его неожиданными действиями, она оказалась в затруднительном положении. Она никогда не бывала раньше у него дома, и перспектива оказаться наедине с ним пугала ее. Растерянная улыбка появилась у нее на лице. Она, не боявшаяся никого и ничего на свете, сейчас по-настоящему испугалась Пола Макгилла. Но ведь он всего-навсего мужчина! В конце концов, она взрослая женщина и способна за себя постоять! И разве в ее жизни мало риска?
Хотя решимость была написана на твердо очерченном лице Пола, он явно был взволнован. Эмме о многом поведали его внезапно напрягшиеся плечи, и она невольно вздрогнула всем телом. Она взглянула на его сильные руки, сжимавшие руль так крепко, что побелели костяшки, и, к своему ужасу, почувствовала, как непривычно часто забилось ее сердце.
Пол заехал на автомобильную стоянку на Беркли-сквер. Молча он помог Эмме выйти из машины, крепко взял ее под руку и провел через вестибюль к лифту. Его пальцы впились в ее тело, но Эмма была даже благодарна ему за поддержку. Ей казалось, что ее ноги готовы подогнуться в любую минуту, и она упадет.
Пол не отпустил ее и после того, как они вошли в его квартиру. С грохотом захлопнув за собой дверь, он развернул Эмму лицом к себе. Свободной рукой он откинул вуаль, закрывавшую ее лицо, взглянул в глаза, а потом резко притянул к себе. Его губы твердо и требовательно сомкнулись на ее устах. Эмма попыталась оттолкнуть его, но он был слишком силен для нее. Пол еще крепче обнял ее, дрожь пробежала по его рукам, и Эмма услышала его сердце, молотом стучавшее в его необъятной груди. Его губы слегка обмякли, и он нашел ее язык своим. Эмма почувствовала поднимающуюся в себе слабость и, близкая к обмороку, перестала вырываться из его рук. С изумлением она обнаружила, что сама теснее прижимается к нему и, повиснув на нем, страстно отвечает на его поцелуи. Она выпустила из рук сумочку, и та упала на пол. Его руки скользнули по ее спине на ягодицы и так плотно прижали к нему ее податливое тело, что, казалось, они слились друг с другом. Пол осторожно пошевелился, и сквозь тонкий шелк платья она ощутила всю силу охватившего его желания. Ноги Эммы непроизвольно раздвинулись, и знакомая горячая волна подхватила ее. Пол переместил ее голову к себе на плечо и накрыл ладонью ее грудь, с усиливающейся настойчивостью сжимая ее и лаская набухший сосок. Поднимающееся желание охватило Эмму, давно забытое волнение от его прикосновений вновь проснулось в ней. Она была беспомощна в его руках.
На какое-то время жаркие поцелуи Пола внезапно прекратились, и он с высоты своего роста взглянул ей в лицо. Эмма ответила ему долгим немигающим взглядом. Она прочитала дикое желание в его ясных голубых глазах, заметила, как растущее нетерпение искажает черты его лица, ощутила, с каким трудом справляется он с давящим на него физическим и эмоциональным напряжением. Дрожь снова пробежала по ее телу. Ее губы приоткрылись, из горла вырвался сдавленный крик. Он снова приблизил к ней свое лицо с потемневшими, ставшими почти фиолетовыми глазами, и снова принялся целовать ее, с почти первобытной жестокостью терзая ее губы, но у Эммы даже не возникало мысли остановить его. Поощряемый ею, Пол и не думал останавливаться. Желание затопило ее, обнажая ее истинные чувства и унося все ее опасения, действительные и вымышленные. Ее сопротивление рухнуло, подобно песчаному замку под натиском морского прилива, и она страстно льнула к нему. Ее чувственность, столь долго подавляемая, вырвалась, наконец, наружу и полностью овладела ею, подчиняя ее.
Пол слегка отодвинул ее от себя, не размыкая рук, обнимавших ее плечи. Его губы скривила легкая вызывающая усмешка. Он подался вперед, прижимая Эмму спиной к двери.
- Попробуй теперь сказать, что ты не любишь меня, что ты не хочешь меня, - хрипло прошептал он ей в ухо, его тяжелое дыхание щекотало ее шею. Прежде, чем она успела ответить, он сказал глухим, севшим от желания голосом:
- Ты не сможешь отрицать этого, Эмма, потому что мне хорошо известны твои истинные чувства.
Он пристально посмотрел прямо в ее пылающее лицо и уловил в ее глазах такое же нетерпение, что сжигало его самого. Он без слов понял все, что она хотела ответить, тихонько взял ее за руку и повел за собой в спальню.
Послеобеденное солнце ярким светом заливало ее через окна, и Пол на секунду отпустил Эмму, чтобы задернуть шторы. В спальне сразу стало сумрачно и прохладно. Как зачарованная, Эмма осталась стоять посреди комнаты, неотрывно глядя на него. Он повернулся и двинулся к ней мягко и бесшумно, как пантера, показавшись ей немного выше ростом, массивнее и мускулистее, чем прежде. Пол снял с нее шляпку и швырнул ее в кресло, медленно стянул перчатки с ее рук и, расстегнув на ней платье, спустил его с плеч. Платье желтой грудой упало к ногам Эммы. Пол помог ей перешагнуть через него и усадил на краешек кровати, не сводя глаз с ее лица и не переставая нежно улыбаться ей. Он снял с себя пиджак, галстук и рубашку, и Эмма затаила дыхание, ослепленная красотой и размерами его торса.
Пол опустился перед ней на колени. Он снял с нее туфли, поочередно поцеловав каждую ее ступню, зарылся лицом в ее колени. Машинально она запустила пальцы в его густые черные волосы и склонилась к его голове, целуя в макушку. Она погладила пальцами его широкие плечи и загорелую спину, чувствуя, как напрягаются его мускулы под ее прикосновениями.
- Не было дня, когда бы я не вспоминал тебя, Эмма, не желал бы тебя, не стремился к тебе, не нуждался бы в тебе, любимая. Ни одного дня за все эти годы, - сдавленным голосом вскричал он.
Он сжал руками ее бедра, погружаясь глубоко в них лицом. Наконец, он поднял голову и посмотрел сияющими глазами на Эмму.
- Я никогда не переставал любить тебя, Эмма.
- И я никогда не переставала любить тебя, Пол, - тихо призналась она.
Ее потемневшие, ставшие громадными расширившиеся глаза заволокло слезами.
Пол встал и, опрокинув ее навзничь, прижал спиной к постели. Обхватив ее руками, он накрыл ее своим телом и принялся покрывать поцелуями ее лицо, шею и плечи. Полу показалось, что остатки их одежды сами улетели прочь, и они, обнаженные, оказались в объятиях друг друга. Он почти ослеп от нестерпимого желания и с огромным трудом удержался, чтобы немедленно не овладеть ею, не слиться с нею, но он твердо держал себя в руках, возбуждая ее так, как умел только он один. Он осыпал поцелуями ее тело, лаская самые укромные и чувствительные его уголки до тех пор, пока ее дыхание не стало прерывистым от наслаждения. Ее неприкрытое желание еще сильнее воспламенило его.
А Эмма в это время подумала: „Он - единственное, что у меня есть в этой жизни, единственный мужчина, которого я когда-либо любила и желала по-настоящему. Пусть даже он исчезнет, и я до конца жизни больше не увижу его, это мгновение стоит того. Оно останется со мной навсегда”.
Пол почувствовал, как пальцы Эммы впиваются в его плечи, судороги сотрясали ее напрягшееся тело. Она низким воркующим голосом повторяла его имя, и он с особой ясностью понял, что только с ним она испытывает такой необыкновенный экстаз и удовлетворение. Он поднял голову и скользнул губами по ее гладкому плоскому животу. Достигнув ее грудей, его губы на мгновение задержались и двинулись дальше к ложбинке у основания шеи. Она вздохнула и, извиваясь под ним всем телом, крепко обвила его руками, призывно гладя по спине. Пол подумал, что он сейчас взорвется от распиравшего его желания. Он опирался на руки по обеим сторонам ее тела, изогнулся дугой над ней и заглянул в ее излучающие наслаждение глаза. Самые глубинные чувства были написаны сейчас на ее лице, на этом самом любимом лице, которое постоянно преследовало его в мечтах. Он был потрясен этим чудом, и сердце повернулось у него в груди.
Наконец, все преграды рухнули, и он овладел ею, проникая в самую глубину ее существа до самого сердца, и она откликнулась ему навстречу теплой свежей волной, беззаветно, без остатка отдаваясь ему. И ее кричащая жажда обладания ничем не уступала его.
Их воспоминания стали реальностью, прошлые страдания перетекли в нынешнюю радость, желание растворило в себе обиды. Их тела слились в остром наслаждении. Истосковавшиеся друг по другу, они испытали небывалый подъем, а неистовый финал почти лишил их чувств. Как бы ни прекрасны были минуты любви, пережитые ими в прошлом, на этот раз их соитие было самым ошеломляющим, чем когда-либо прежде, и они были опустошены силой своего соединения.
Потом, когда они лежали в изнеможении, сжимая друг друга в объятиях, не в силах оторваться друг от друга, Пол сказал:
- Я никогда больше не расстанусь с тобой, Эмма, до самой смерти. Я знаю, ты боишься, что я брошу тебя, но напрасно. Я уверен, что мы всегда будем вместе.
- Я не боюсь, Пол, - ответила Эмма, уткнувшись лицом ему в грудь. - Я верю тебе и знаю, что теперь ты не покинешь меня.
Он почувствовал, что она улыбается.
- В чем дело?
- Когда-то, много лет назад, один человек называл меня „неверящей Эммой”. Возможно, я была ею. Помнишь, как ты цитировал мне Абеляра перед отъездом на фронт и убеждал меня верить?
- Да, я помню, любимая.
- Так вот, если бы я сохранила веру, когда ты уехал в Австралию в 19-м, то, может быть, нам не пришлось бы испытать всех этих мук и страданий. Я никогда больше не стану сомневаться в тебе.
Он улыбнулся, прижал ее теснее к себе и поцеловал волосы.
- Мы еще наверстаем упущенное за эти годы, после моего возвращения в Австралию.
Глава 53
Слегка дрожа от холодного декабрьского ветра, Эмма вошла в свой дом на Раундхей. Она выскользнула из собольего манто, которое Пол купил ей прошлой зимой, когда они были вместе в Нью-Йорке, и бросила его в кресло. Она быстро пересекла холл, с приливом внезапной нежности подумав о Поле. Ей следует немедленно позвонить ему и сообщить, что она завтра приезжает в Лондон. Эмма вошла в библиотеку и изумленно застыла на пороге.
- Бог мой, Эдвина! Что ты делаешь дома? Я думала, зимний семестр кончается только на следующей неделе.
- Он и не кончился, - огрызнулась Эдвина, холодно глядя на мать.
Лицо дочери было необычно бледным, и ее волнение невольно передалось Эмме. Подойдя к дивану, Эмма сделала движение, чтобы поцеловать дочь, но Эдвина быстро отвернулась. Поколебавшись немного, Эмма села напротив. При ближайшем рассмотрении дочь выглядела совершенно больной. Или просто серая школьная форма так обесцвечивала ее лицо, что в зимнем послеполуденном свете лицо Эдвины казалось совершенно бескровным.
- В чем дело, дорогая? - озабоченно спросила Эмма. - Что ты делаешь дома? Что тебя так расстроило?
- Нет, ничего. Я приехала, потому что мне нужно было повидаться с тобой, - ответила Эдвина. - Поговорить тобой об этом.
Она достала из кармана конверт и швырнула его матери.
- Интересно, чему вас учат в такой дорогой школе, неужели таким манерам, - мягко заметила Эмма и наклонилась, чтобы поднять бумагу, упавшую к ее ногам.
Эдвина пронзительно выкрикнула:
- Можешь не трудиться заглядывать внутрь. Там мое свидетельство о рождении. Ты отказалась дать мне оригинал, поэтому я вынуждена была написать в Сомерсет-хауз и попросить прислать копию. Ты прекрасно знаешь, что в нем написано. И теперь я понимаю, почему ты прятала его от меня все эти годы.
Конверт дрогнул в руке Эммы, озадаченно смотревшей на него. Душа ее ушла в пятки. Она смотрела на Эдвину, чувствуя тошноту, подступающую к горлу, и так крепко сжала губы, что они побелели. Эмма не могла выговорить ни слова. В свою очередь Эдвина с презрительным выражением лица не отрывала взгляда от матери.
- Что тебя так шокировало, мама? - прошипела она. - Это мне надо быть шокированной. В конце концов, это я - незаконнорожденная.
Эдвина произнесла это слово с такой резкостью, и ее предрешение было столь очевидным, что Эмма вздрогнула, как от удара.
Эдвина подалась вперед, и ее серебристо-серые глаза потемнели от ненависти.
- Как ты могла уверять меня все эти годы, что мой отец - Джо Лаудер, когда на самом деле им был Блэки О'Нил? - язвительно расхохоталась она. - Блэки О'Нил! Твой дражайший друг. Держу пари, что это он. Вьется около тебя, как преданная собачонка, с тех пор, как я себя помню, и во время двух твоих замужеств!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72