Она была почти точной копией той дешевенькой подделки, что он подарил ей на пятнадцатилетие. Эмма долго благодарила его и была приятно удивлена тем, что Блэки помнит свое обещание, данное ей так давно. Одновременно она выругала его за такой дорогой подарок, чего она не любила. Сейчас же, на его взгляд, его подарок выглядел дрянной побрякушкой по сравнению с великолепными изумрудными серьгами, сиявшими в ее ушах.
Машинально он сунул руку в карман, и его пальцы сомкнулись вокруг коробочки с бриллиантовым кольцом, купленным им на прошлой неделе. Он намеревался сегодня вечером просить Эмму выйти за него замуж. После их недавнего разговора по поводу свидетельства о рождении Эдвины, он, наконец, принял решение, которое занимало его мысли последние месяцы. Недавно он пришел к выводу, что, хотя он не любил Эмму той возвышенной любовью, как Лауру, он все равно был влюблен в нее. Он любил ее всегда, еще когда она была невинным ребенком, тем заморышем, которого он повстречал на холодной, мокрой вересковой пустоши. Для него важно было сделать ее счастливой. Он находил ее физически очень привлекательной, она забавляла его, и ее дружбой он дорожил. Кроме собственной его глубокой привязанности к Эмме, он знал, что Брайан обожает ее, а его дорогому Брайану нужна мать. Потом, подумал Блэки, может быть, ему удастся, женившись на Эмме, смягчить тот удар, который ждет Эдвину, когда она узнает о том, что она незаконнорожденная. Он постарается обращаться с нею как отец и заменит Джо в ее привязанностях. Если она в свою очередь сумеет полюбить его, то не будет так потрясена, увидев его имя на своем свидетельстве о рождении, а он с готовностью даст ей свою фамилию официально…
Его идея казалась ему удачной во всех отношениях - но только до услышанных им несколько минут назад откровений Уинстона. Внезапно Блэки увидел Эмму совсем в ином свете. Перед ним была женщина, несомненно обладавшая неограниченной властью и огромным богатством. Нельзя сказать, что он раньше недооценивал ее, - он был слишком умен для этого. Он просто не заметил или, точнее, полностью не осознал, кем она стала, относясь к ней слишком субъективно, чтобы воспринимать ее как женщину с громадным жизненным опытом или как удачливого промышленного магната. Он сам многого добился в жизни, но она далеко и самым головокружительным образом обошла и его, и Дэвида Каллински. Более того, он начал понимать, что она никогда, как любая нормальная женщина, не сможет полностью посвятить себя мужу, семье и дому. Она никогда не расстанется со своим делом, которое во многих смыслах стало частью ее существа.
Он теперь был отнюдь не уверен в том, что она захочет принять его в качестве мужа, а главное - сомневался в своей способности удержать ее в руках. И вот Блэки О'Нил, тридцатитрехлетний очаровательный, красивый и самоуверенный мужчина, утратил какую-то долю уверенности в себе под впечатлением выдающихся достижений Эммы и был сильно поколеблен в своей решимости сделать ей предложение.
Он привлек к себе внимание Эммы, и она, извинившись перед Эйнсли, плавно подошла к нему.
- Славная вечеринка, Блэки, и я не могу прийти в себя от дома. Он грандиозен. - Она смотрела на него своими живыми глазами, сияющими на бледном лице. - И он точно такой, как ты описывал когда-то, в этих своих зеленых и голубых тонах, с чудесной георгианской мебелью. - Она рассмеялась.
Блэки заметил, что Артур Эйнсли смотрит на них, и, нахмурившись, сказал:
- Я вчера думал, что ты не выносишь молодого Эйнсли, но сегодня вечером, мне кажется, ты настроена весьма дружелюбно по отношению к этому парню.
- Он не столь плох и оказался намного умнее, чем я могла подозревать раньше. Действительно, я нахожу его довольно приятным.
Блэки сердито сверкнул глазами.
- Да, конечно. Если бы он не был англичанином, то я мог бы подумать, что он поцеловал бларнинский камень.
Эмма засмеялась в ответ на этот саркастический выпад в адрес Артура и возразила:
- Да, мне тоже кажется, что порой он бывает слишком льстив, но зато он умеет развлечь даму, и с ним легко себя чувствуешь.
- Ты что, проводишь с ним много времени? - внешне спокойно спросил Блэки, почувствовав укол ревности.
- Вовсе нет, я встречаюсь с Артуром только по делу, а что?
Она бросила на него удивленный взгляд.
- Просто так, любопытно. Кстати, если мы вспомнили о делах, то где в Лондоне ты собираешься строить свой универмаг?
- Я нашла большой кусок земли в Найтбридже и могу купить его за умеренную цену. Я хочу, чтобы ты взглянул на него, - она тронула его руку. - Не мог бы ты поехать со мной в Лондон на следующей неделе?
- Конечно, и с большим удовольствием. Если ты поспешишь с покупкой земли, то я смогу начать проектирование немедленно. Я построю тебе отличный универмаг, Эмма, самый лучший в Лондоне.
Они поговорили какое-то время о будущем универмаге. Эмма рассказала о своих идеях, как всегда грандиозных, и ее энтузиазм оказался столь заразительным, что Блэки почувствовал неожиданное волнение и увлеченность тем вызовом, который ее проект бросал его способностям как архитектора и строителя. Поговорив с ней еще немного, Блэки сел к роялю и заиграл. Он спел несколько веселых ирландских джиг, и Эмма, как всегда, наслаждалась его чудесным голосом. Многие из гостей сгрудились вокруг рояля, как это было когда-то в „Грязной утке”, и Эмма, улыбаясь про себя, вспомнила былые дни. Мороз пробежал у нее по коже, когда густой баритон Блэки, чистый и свежий, зазвучал снова и пропел первые строчки „Дэнни Бой”. Знакомые слова пробудили в ней невероятную тоску, и грусть переполнила ее.
Его голос стал громче и заполнил собой всю комнату, когда он запел второй куплет:
„Но когда ты придешь, и все цветы завянут… ”
Эмма почувствовала, что она не в состоянии слушать дальше. Она выскользнула из комнаты, сердце трепетало в ее груди, горло перехватило. Она думала только о Поле, о нем одном, который покинул ее навсегда.
Фрэнк и Уинстон обменялись встревоженными взглядами, и Фрэнк, увидя, что Уинстон поднимается с места, покачал головой.
- Я пойду за ней, а ты оставайся здесь с Шарлоттой.
Фрэнк поспешил следом за Эммой и поймал ее в вестибюле. Он схватил ее за руку и потащил, не говоря ни слова за собой в библиотеку. Он закрыл дверь, обнял ее за плечи и сказал:
- Он не вернется, Эмма. Надо смотреть правде в глаза.
- Я знаю, Фрэнк, - тихим покорным голосом ответила она.
- Ты знаешь, что я никогда не вмешиваюсь в твою личную жизнь, но я не могу больше смотреть на то, как ты убиваешься, Эмма. Есть кое-что, о чем я должен тебе рассказать. То, что тебе следует знать. Я не могу больше об этом молчать.
Эмма вопросительно взглянула на него.
- Что ты имеешь в виду?
- Пол Макгилл женат.
- Я знаю, Фрэнк, дорогой. Я это всегда знала.
- Понятно.
Он твердо сжал свои чувственные губы.
- Полагаю, что Долли Моустен сказала тебе об этом, - предположила Эмма.
- Да, это она.
- Долли - сплетница. У нее не было никакого права…
- Я сам спросил у нее. Можно сказать, заставил мне рассказать. Естественно, вне всякой связи с тобой.
- Ох, - воскликнула Эмма и, опустив глаза, печально стала разглядывать свои руки.
- Итак, Пол сказал тебе, что он женат. Полагаю также, что он обещал тебе развестись с женой.
- Он говорил, что утрясет все это после войны, - прошептала Эмма, напуганная язвительным тоном Фрэнка.
Она замолчала, а Фрэнк гневно продолжил:
- Он говорил тебе, что женат на дочери одного из наиболее влиятельных политиков в Австралии, и о том, что мать его жены принадлежит к одной из самых богатых семей Сиднея?
- Нет, он никогда не обсуждал свою жену со мной.
- Я могу поспорить, что он этого тебе не сказал. Держу также пари, что он никогда не рассказывал тебе о своем ребенке.
Эмма изумленно взглянула на Фрэнка, ее губы задрожали.
- Ребенок!
- Да, мальчик. Я так понимаю, что он предпочел не обнародовать эту важную информацию.
- Да, - подтвердила Эмма. Сердце ее упало: еще с женой, с которой он был не в ладах, она могла конкурировать, но не с ребенком. Тем более, с сыном. Состоятельные мужчины, вроде Пола Макгилла, все свои мечты связывают с наследниками, продолжателями династии. Он никогда не пожертвует своим сыном ради нее.
- Мне надо выпить, - сказал, вставая, Фрэнк, - и тебе, по твоему виду, это не повредит.
Он налил бокал шампанского для Эммы и бренди себе, не отрывая от сестры пристального взгляда. „Боже мой, ну и сильная она женщина!” - уважительно подумал Фрэнк.
Он знал, насколько она была шокирована и расстроена, но полностью сохранила самообладание. Он сказал:
- Прости, что огорчил тебя, любимая, но ты должна была это узнать.
- Я рада, что ты рассказал мне, Фрэнк, - она горько рассмеялась. - Ты, полагаю, устроил для Долли настоящий допрос с пристрастием, не правда ли?
- Тебя удивит, что женщина может быть насколько откровенна со своим любовником, особенно в постели.
- Ты и Долли! Фрэнк, я не могу в это поверить, - недоверчиво воскликнула Эмма.
- Да, по крайней мере, в данный момент.
- Но она намного старше тебя!
- На десять лет, чтобы быть точным. Но, я думаю, мои отношения с Долли сейчас не предмет для обсуждения, не так ли?
- Нет, конечно. - Эмма подалась к нему. - Откуда она так много всего знает о Макгилле?
- Несколько лет назад она была любовницей Брюса Макгилла.
- Слабость к женщинам, кажется, их семейное качество! - презрительно воскликнула Эмма. - Что еще она тебе рассказала? Я должна все знать, до мельчайших подробностей.
- На самом деле, не слишком многое. В основном, Долли говорила об их богатстве и могуществе. Действительно, как мне кажется, она мало что знает о жене Пола и его сыне. У меня создалось впечатление какой-то таинственности вокруг его жены. Долли как-то сказала, что Пол всегда появляется на людях один. Даже в Сиднее до войны, и она определила, что он… - Фрэнк запнулся и посмотрел в свой бокал.
- Что?
Фрэнк откашлялся.
- Хорошо, если хочешь знать, то Долли полагает, что он - бабник.
- Я не удивлена, Фрэнк. Не переживай, что сказал мне об этом.
Фрэнк залпом допил бренди.
- Я и не переживаю об этом. Меня возмущает, что он обидел тебя.
Он поднялся, направился к консоли и вернулся с бутылками шампанского и коньяка. Наполнив пустой бокал Эммы, он сказал:
- Мне всегда нравился Пол. Не думал, что он такой прохвост. Это лишний раз доказывает, как обманчива бывает внешность. Почему ты ничего не рассказываешь мне, Эмма? Иногда полезно исповедаться.
Эмма угрюмо улыбнулась.
- Я в этом не уверена. Но я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать. Может быть, ты сумеешь объяснить мне его поведение, Фрэнк.
Пока Эмма откровенничала с Фрэнком, она медленно выпила целую бутылку шампанского и, первый раз в жизни, напилась вполне намеренно. Когда часом позже Уинстон появился в дверях, он с изумлением уставился на сестру.
- Ты пьяна вдребезги, Эмма, - воскликнул он, с необыкновенной быстротой входя в библиотеку.
Эмма подняла бокал и помахала им в воздухе, расплескав половину шампанского. Она что-то попыталась сказать заплетающимся языком, проглатывая слова и громко икая.
- Как ты мог допустить, чтобы она напилась до такого состояния, Фрэнк, - выговаривал ему укоризненным тоном Уинстон, глядя на Эмму, томно раскинувшуюся на диване. Ее глаза были полузакрыты, губы кривились от беззвучного смеха.
- У нее завтра будет тяжелая голова, - сердито бормотал он.
- Ну и что с того? Не будь занудой, Уинстон, - тихо сказал Фрэнк. - Я думаю, что хоть раз в жизни ей надо расслабиться по-настоящему.
Глава 48
Эдвин Фарли, стоя перед братом с угрюмым лицом и глядя на него с холодным гневом в глазах, произнес:
- Ты собственноручно накинул себе петлю на шею и затянул ее Я абсолютно ничем не могу тебе помочь.
Джеральд остолбенело уставился на него, его маленькие хитрые глазки, глубоко сидящие на оплывшем лице, казались еще меньше и злее обычного.
- Ты хочешь сказать, что они теперь законные владельцы „Проктор и Проктор”? Что они могут вот так, запросто забрать себе мои фабрики? - сердито спросил он.
- Боюсь, что дела обстоят именно так, Джеральд. Неоспариваемый вексель потому так и называется: неоспариваемый! А поскольку ты приложил к нему документы на право владения фабриками, то все твои претензии беспочвенны, если у тебя нет денег, чтобы выкупить вексель. Это было более чем глупо с твоей стороны. Зачем ты это сделал?
- Мне нужны были деньги, - пробормотал Джеральд, избегая встречаться глазами с прямым взглядом брата, устремленным на него.
- Чтобы расплатиться со своими проклятыми карточными долгами! Я это знаю. Думаю также, что ты выложил бумаги на владение фабриками, не спросив совета у юристов. Если не у меня, так хотя бы у нашего семейного поверенного.
- Они все равно не посоветовали бы мне ничего толкового. Мне были нужны деньги немедленно. Мне некуда было деться, а это было единственным условием, приемлемым для „Проктор и Проктор”. Любые разговоры с юристами никак не повлияли бы на их условия. У меня не оставалось иного выхода. Кроме того, я был уверен, что Алан будет более лоялен и даст мне время выкупить вексель. - Злобная гримаса исказила лицо Джеральда. - Так или иначе, но Алан Проктор предал меня. Вор проклятый! Он украл у меня фабрики.
- Не будь смешным, Джеральд, - неприязненным тоном заметил Эдвин, пораженный отсутствием у своего брата всякой деловой сметки. - Алан ничего не воровал у тебя, ты сам преподнес ему фабрики на блюдечке. Я поражаюсь, насколько ты не способен хоть немного смотреть вперед. Кроме того, насколько я понял твой рассказ, Алан еще проявил лояльность по отношению к тебе. Вексель был дан на шесть месяцев, но его трижды продляли, в общей сложности еще на восемь месяцев. Должен заметить, что Алан был исключительно сговорчивым, причем ты ведь был должен не лично ему, а его компании. У него же есть совет директоров, перед которым он обязан отчитываться.
Джеральд, как всегда, преисполненный жалости к себе, уронил голову на руки, но несколько минут спустя поднял ее и требовательным тоном заявил:
- Ты обязан ссудить меня деньгами, Эдвин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72