Она ощутила себя нежеланным чужаком, вмешивающимся не в свое дело. Эмма отошла к камину, наблюдая оттуда за тем, как они счастливо смеются друг с другом. Обида нахлынула на нее, но она тут же прогнала ее прочь. Ей не следует завидовать их отношениям. Напротив, она должна радоваться, что они так любят друг друга.
Эдвина и Джо были так поглощены елкой и собой, что не заметили, как Эмма тихо выскользнула из комнаты. Бесшумно притворив за собой дверь и застыв за ней, она проглотила твердый комок, застрявший в горле и смахнула с глаз навернувшиеся слезы. Секунду спустя Эмма овладела собой и твердым шагом прошла по мраморному полу в холле, достала из чулана пальто, подхватила две стоявшие на полу корзины и быстро выскользнула за дверь.
На улице была темная, холодная, безлунная ночь. Легкими хлопьями падал снег. К счастью, фонари на чугунных воротах всех особняков были зажжены и освещали ей путь, когда она свернула на мощенную булыжником дорогу, соединявшую дома в Тауэрсе. Снег, ложась на землю, не таял, и Рождество обещало быть снежным, как того страстно желала Эмма. Закусив губу, она поняла, что Рождество для нее утратило свою прелесть. Она горько переживала пренебрежительное отношение Эдвины, обида продолжала туманить ей голову.
Несколько минут спустя Эмма толкнула калитку особняка, стоящего последним в ряду домов. Блэки О'Нил купил его в 1913-м, через два года после своей женитьбы на Лауре. Хотя особняк мало походил на тот Георгианский дворец, о котором он столько говорил прежде, но выглядел довольно импозантно после проведенной Блэки серьезной перестройки.
Молоденькая горничная-ирландка любезно приветствовала Эмму. Она приняла у нее пальто и шарф, забрала принесенные корзины, не забывая одновременно справиться о ее здоровье. Эмма только собралась спросить, где миссис О'Нил, как на верху лестницы, устланной красным ковром, возник Блэки.
К своим двадцати девяти годам Блэки О'Нил стал заметкой фигурой и прошедшие годы были удачными для него. Они с дядюшкой Пэтом хорошо потрудились, их строительная компания стала одной из крупнейших в Лидсе. Удача не оставляла его. Еще не миллионер, которым он хвастливо грозился стать, Блэки был уже богатым человеком и смело мог относить себя к сливкам общества, куда он так стремился. Он одевался дорого и элегантно. Выйдя за него замуж, Лаура тактично убедила его отказаться от пристрастия к кричащим галстукам, цветным парчовым жилетам и безвкусным побрякушкам. Она заметно обтесала его, и Блэки приобрел даже некоторую изысканность. Его грубый провинциальный ирландский акцент почти исчез, не считая легкой картавости. Лаура благотворно влияла на мужа, не подавляя его натуры. В нем по-прежнему было много актерства, но со временем он убедился, что эта черта только помогала ему в бизнесе.
С радостным видом помахав рукой Эмме, Блэки легко сбежал вниз по лестнице.
- Эмма, любовь моя, услада моих усталых глаз, - завопил он и подхватил ее в объятия с такой силой, что ноги Эммы оторвались от пола. Он крутанул ее вокруг себя по обыкновению и, поставив обратно, расцеловал в обе щеки.
- Что это у нас за выражение лица? У тебя такой вид, будто ты потеряла целый фунт, а нашла всего шестипенсовую монетку.
Эмма принужденно рассмеялась, как всегда заражаемая добрым юмором Блэки.
- Со мной все в порядке. Наверное, погода сказывается, вот и все.
- На тебя влияет погода? Не могу в это поверить.
Он испытующе посмотрел на нее.
- Ты уверена, что с тобой ничего не случилось?
- Нет, правда ничего. А где Лаура?
- Ждет тебя в гостиной. Она была уверена, что ты заскочишь.
Он быстро провел ее через холл. Лаура сидела перед камином и вязала солдатский шарф цвета хаки. Отбросив вязание, она полетела навстречу Эмме и любовно обняла ее.
- Эмма, дорогая! Я так надеялась, что ты выберешь сегодня время навестить нас. Ты всего неделю собиралась это сделать.
Эмма виновато улыбнулась в ответ на упрек своей ближайшей подруги.
- Я знаю, но у меня дел было по горло. Я принесла из универмага те вещи, которые ты заказывала для рождественского праздника в воскресной школе. Их забрала горничная. Я там добавила кое-что из того, что может пригодиться нуждающимся детям.
- О, Эмма, ты так добра, спасибо.
Лаура взяла ее под руку, и они, весело болтая, пошли вместе к камину.
- Насколько я могу судить, мужчины здесь лишние, - пошутил Блэки. - Я оставляю вас вдвоем с вашими женскими сплетнями. Но сплетничайте по-быстрому, мои дорогие. Я скоро вернусь, чтобы выпить с вами за наступающее Рождество.
Сидя в очаровательно обставленной гостиной и слушая нежный, звенящий как колокольчик голос Лауры, Эмма почувствовала, что напряжение понемногу спадает. Она понимала, что обволакивающее ее тепло и легкость исходят не только от пламени, бушующего в камине, но главным образом от присутствия Лауры. Эта нежная, дорогая ее сердцу, женщина всегда целебно влияла на нее. Лаура рассказывала о готовящемся празднике, который она устраивала для детей ее воскресной школы. Слушая ее, Эмма с растущим удовольствием наблюдала за своей подругой. В этот вечер Лаура выглядела замечательно. Полностью оправившись от случившегося у нее два года назад выкидыша, она снова расцвела и стала жизнерадостной, как прежде. Одетая в темно-синее платье, с собранными на затылке соломенными волосами, открывавшими ее спокойное нежное лицо, она сегодня больше, чем когда-либо, походила на Мадонну. Лаура была счастлива с Блэки и лишь одно омрачало ее счастье: к своему огорчению, она никак не могла подарить ему ребенка.
- Последние две недели этот праздник, кажется, отнимает все мое время, - говорила Лаура. - Блэки достал чудесную елку, чтобы поставить ее в церкви. Завтра я собираюсь пойти наряжать ее.
При этих словах Эмма буквально окаменела и почувствовала, как вытягивается ее лицо. Лаура обеспокоенно посмотрела на нее и прервала свой рассказ, вопросительно заглядывая в глаза Эммы.
- Боже мой, дорогая, ты ужасно выглядишь. Что произошло?
- Ничего, совершенно ничего, - ответила Эмма и уставилась себе на руки.
- Нет, что-то случилось, я слишком хорошо тебя знаю. Пожалуйста, дорогая, если тебя что-то мучает, поделись со мной и тебе сразу станет легче.
Эмма откашлялась.
- Дело в том, что Эдвина была со мной очень резка сегодня вечером. Это по-настоящему огорчает меня.
Глубоко вздохнув, она пересказала Лауре все, что произошло, когда они украшали елку. Лаура была опечалена услышанным.
- Девочки всегда в этом возрасте тянутся к отцу, ты сама это знаешь. Ничего необычного в этом нет. Пройдет время, и она изменится. Я убеждена, что через эту стадию проходят многие дети.
- Мне кажется, что она всегда предпочитала мне Джо, - грустно заметила Эмма. - Я не против, больше того, я даже счастлива, что они так привязаны друг к другу, но эти приступы ее холодности ко мне меня просто обескураживают. Я ведь так стараюсь завоевать ее расположение.
- Я это знаю, но дети могут быть такими недобрыми, - Лаура потянулась к ней и сжала руку Эммы. - Это вовсе не значит, что они нарочно стараются быть жестокими. Нет, они просто не задумываются над своим поведением, вот и все.
- Может быть, ты и права.
- Она ведь очень хорошая девочка, правда?
- Да, на мой взгляд, даже слишком хорошая. Порой мне кажется, что Эдвина родилась сразу взрослой. - Эмма задумалась на какое-то мгновение. - Порой я чувствую, что Эдвина живет совершенно отдельной от нас, собственной внутренней жизнью. Ты знаешь, она удивительно умеет держать дистанцию. И у нее всегда какой-то отсутствующий взгляд.
Лаура рассмеялась и постаралась развеять Эммины тревоги.
- О, дорогая, это так естественно. Девочки все ужасные мечтательницы.
- Хочу надеяться на это, - проговорила Эмма, сама желая верить своим словам.
- А что касается ее умения „держать дистанцию”, то, я думаю, она просто довольно сдержанная по своей природе. На днях Блэки сказал…
- Так что такое я сказал? - загремел от дверей Блэки, врываясь в гостиную. Попыхивая сигарой, он подошел к Лауре с Эммой.
- Я собиралась рассказать Эмме, что ты считаешь Эдвину изысканной маленькой леди с очаровательными манерами, - ответила Лаура.
- Да, она именно такая и есть, и хорошенькая притом.
Он повернулся и направился к буфету. Наливая себе ирландское виски, Блэки весело спросил:
- Дамы, а что вам предложить?
- Чего бы тебе хотелось, Эмма? Пожалуйста, выпей немножко, тебе это сегодня будет полезно.
- Полагаю, что сегодня я так и сделаю! - засмеялась Эмма. - Кажется, что мне сегодня просто необходимо выпить. Мне шерри, Блэки.
- Думаю, тебе того же, Лаура, дорогая?
- Да, но самую малость.
- Счастливого Рождества моим самым любимым дамам, - с обычной, слегка преувеличенной галантностью провозгласил Блэки, поднимая свой стакан.
- Счастливого Рождества, - хором ответили они, а Эмма насмешливым тоном подколола его:
- Хотелось бы надеяться, что мы твои единственные самые любимые. Мы очень рассердимся, если вдруг окажется, что есть и другие.
Блэки усмехнулся.
- Лаура мне рассказывала, что мы приглашены к вам на Рождество. Я с нетерпением жду этого дня. Мы воспользуемся случаем и устроим небольшой праздник. Нам есть, что отметить.
- Что ты хочешь этим сказать, Блэки?
- О, ничего особенного, дорогая, - кратко ответил он, не желая развивать свою мысль.
- Блэки, пожалуйста, не важничай. Ответь мне, дорогой, ты что-то узнал, что-нибудь о войне, чего мы еще не знаем? - настаивала Лаура.
- Вовсе нет, вовсе нет, - сказал он с вновь прорезавшимся акцентом. - Давай не будем говорить сегодня про войну, дорогая.
Он сел рядом с Лаурой на диван и обнял ее за плечи. Ласково глядя на Эмму, он сказал:
- Я слышал, что дела фабрики Томпсона совсем плохи. Они делают дрянные ткани и поэтому скоро совсем потеряют правительственные заказы.
- Надеюсь на это, - равнодушно ответила Эмма, сидя с непроницаемым лицом и резко сменила тему.
Новый год принес плохие вести для Британии и союзников. Солдаты тысячами гибли в окопах. Потери были так велики, что весь мир замер от ужаса. 4 января 1916 года премьер-министр Генри Асквит выступил в Палате общин и внес на рассмотрение билль о введении обязательной воинской повинности для всех неженатых мужчин, годных к службе в армии. Билль в парламенте встретил ожесточенное сопротивление, особенно со стороны „твердолобых” консерваторов и сторонников прежнего принципа добровольного формирования армии. Но в понедельник 24 января билль в третьем чтении был принят 347 голосами против 36 голосов оппозиции. Так появился первый в Англии закон „Об обязательной воинской службе”, который вступил в силу со 2 марта.
Хотя принятый закон распространялся только на одиноких мужчин, Эмма в последние дни стала испытывать растущую тревогу. Она внимательно читала газеты, анализировала ход военных событий и понимала, что каждый день фронту требовалось все больше и больше солдат, а людские резервы Британии не были неисчерпаемыми. Эмма предполагала, что призыв в армию женатых мужчин - дело нескольких недель, и оказалась права.
Читая однажды утром в начале мая „Таймс”, она обнаружила, что ее предчувствия начинают сбываться. Она быстро пробежала глазами сообщение о том, что премьер-министр попросил удалить прессу из Вестминстер-хауз, собираясь доложить парламенту проект нового закона о военной службе.
- Джо, мне кажется, что собираются призывать женатых мужчин, - тихо сказала она.
Джо посмотрел на нее через накрытый для завтрака стол, глаза его стали серьезными.
- Этого надо было ожидать, Эмма. Китченер уже какую неделю подряд кричит, что ему не хватает людей.
Эмма кивнула.
- Здесь пишут, что в проекте закона записано: „Каждый британский мужчина в возрасте от 18 до 40 лет подлежит призыву для прохождения действительной службы в регулярных войсках, за исключением тех, кто по каким-либо причинам непригоден к службе”.
- Полагаю, что у тебя таких причин нет? - обратилась она к Джо со слабой улыбкой.
- Нет, любимая, я годен.
Еще через несколько дней Эмма с угрюмым смирением прочла, что, хотя в Парламенте мнения разделились, большинство поддерживает закон, и наконец 27 мая новый закон о военной службе был одобрен. В тот вечер Эмма сидела в гостиной вместе с Фрэнком, который снова гостил у них, и обсуждала с ним эту новость.
- Что все-таки это означает - „одобрен королем”? - спросила Эмма.
- Это значит, что в минуту величайшей опасности для британской нации мы вновь возвращаемся к практике времен норманнов и саксов, когда король имел право забирать любого мужчину, любой корабль и любое движимое имущество своих подданных в интересах защиты нации, - торжественно провозгласил Фрэнк.
Эмма поняла, но это понимание совсем не избавило ее от тревожных мыслей.
Эмма, всегда раньше громко ругавшая бюрократию за ее неповоротливость и волокиту, теперь проклинала ее неожиданную расторопность. Трое самых дорогих для нее мужчин уходили на войну вместе с толпами других призывников. Первым призвали в пехоту Дэвида, а следом за ним - Джо и Блэки, которые уезжали вместе. В конце мая они были призваны в Шотландский полк морской пехоты, в котором когда-то служил отец Эммы и который пользовался самым большим уважением у йоркширцев.
- Если, конечно, забыть о том, что я - не йоркширец, - заявил Блэки. - Ирландец, живущий в Англии, по церковному недосмотру женатый на англичанке, служащий в Шотландском полку и носящий юбку с гетрами. Как вам это нравится?
Эмма и Лаура посмеялись вместе с ним, но на сердце у них было тяжело.
Джо и Блэки немедленно отправили на полевые учения в Райпон. С этим старинным и живописным гарнизонным городком у Эммы было связано немало воспоминаний. Две недели спустя они вернулись домой, имея сутки на сборы перед отъездом в Тилбурн, а оттуда - на фронт во Францию. Хмурым июньским утром Эмма провожала их на вокзал. Беременная Лаура тоже просилась пойти с ними, но Блэки был неумолим.
- Только не в твоем положении, дорогая, - нежно сказал он, гладя ее по голове. - Я не хочу, чтобы ты переволновалась, это может повредить тебе и ребенку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72