Но появлялась мадам Донз
ер и с неумолимостью быстротечного времени выключала и музыку и слова лю
бви. Внезапно наступала тишина, и это было так же неприятно, как если бы на
вас неожиданно опрокинули ушат холодной воды, или если бы вы оступились,
не заметив ступеньки, или если бы вас разбудили, когда вам снился очень пр
иятный сон. Для Мартины эта музыка как бы покрывала лаком окружающее, все
становилось красивым и гладким, как цветные картинки на глянцевой бумаг
е в иллюстрированных журналах. Мадам Донзер подписывалась на журнал мод
ных причесок и покупала иногда журналы мод, где изображались очень краси
вые женщины и нейлон Ц на каждой странице: прозрачные туалеты, белье дне
вное, ночное; и вдруг Ц во всю страницу огромный глаз с длинными ресницам
и или рука с розовыми ногтями… Или грудь, поддерживаемая бюстгальтером,
подчеркивавшим и оттенявшим ее красоту… На гладкой чистой глянцевой бу
маге лица женщин, детали туалета Ц все было безупречно, без изъянов. А в о
быденной жизни Мартине как раз бросались в глаза одни лишь изъяны. Вот и с
ейчас в лесу она видела листья, изъеденные червями, скользкие червивые г
рибы, кучки земли, ход, вырытый кротом, наполовину засохший ствол дерева, п
о которому уже постукивал дятел… Ей сразу же бросалось в глаза все больн
ое, мертвое, гниющее. Природу никто не лакировал, она не на глянцевой бумаг
е, и Мартина не прощала ей этого! В комнате, где она жила с Сесилью, все стены
были увешаны фотографиями кинозвезд, обнаженных красоток, которых обе д
евушки никогда не видели, но которыми страстно восхищались. Висели у них
в комнате и вырванные из журналов страницы с изображением модной мебели
, садового оборудования. Это был их идеальный, волшебный мир. Мартина пере
стала плакать, она пристально разглядывала в прорезы сандалий ногти на н
огах, потом на руках… Ничего приемлемо. Если она уедет из деревни в Париж,
то научится там делать массаж лица или станет маникюршей. Мартина невзлю
била парикмахерское ремесло, ей всегда поручалось мытье головы, а у дере
венских хозяек такие грязные волосы. Все эти головы с волосами без блеск
а, пропитанными пылью, жиром, в перхоти… Деревенские женщины, наверно, мыл
и голову только перед тем, как делали перманент, и лишь в особых случаях ме
жду одним и другим перманентом. О чем же тут говорить! Сама Мартина мыла во
лосы предпочтительно дождевой водой, и они у нее были блестящие, как лак н
а новенькой машине; она носила гладкую прическу, хорошо обрисовывавшую е
е круглую головку. Все в ней было аккуратно, гладко: прямой лоб с горизонта
льной линией бровей, как будто старательно волосок за волоском Ц выведе
нных китайской тушью, а ресницы не слишком длинные, но густые, черные и век
и как будто подведенные, хотя она этого никогда не делала. Все в ее лице бы
ло правильно и гармонично. А тело… Мадам Донзер не допускала, чтобы ее дев
очки надевали платье на «голое тело», как пишут в современных романах, по
этому Мартина и Сесиль носили под платьем белье и из кокетства нейлоновы
е нижние юбки с кружевами… Но что касается Мартины, то с таким же успехом м
ожно было бы одевать бронзовую статую: ее груди, бедра, ягодицы отчетливо
выделялись сквозь ткань. Иногда ей казалось, что она ничем не хуже всех эт
их американских красавиц с открыток и что Даниелю следовало бы на нее по
чаще поглядывать. «Мартина, как мне хотелось бы пропасть с тобой вдвоем в
лесах»… И это все, что у нее было в жизни лично от него Ц ей. Только этим она
могла скрасить свою жизнь, это Ц единственное, что было реальным в ее меч
те. И, как все живое, оно уже начинало отцветать, увядать, превращаться в пр
ах. Уж лучше было жить одним нетленным воображением Ц живой голос исчез
ает вместе с интонацией. А взгляд?… «Мартина, где ты, мы ждем!…» Прощально п
однятая рука Даниеля… Если бы только ее не позвали. Так любящие вас люди, с
ами того не зная, губят ваше счастье…
Мартина углублялась в лес все дальше и дальше. Она шла к дубу, по-прежнему
царственно возвышавшемуся надо всеми деревьями, тому самому дубу, под ко
торым когда-то нашли Мартину-пропадавшую-в-лесах, крепко спавшую в таин
ственной лесной ночи. Она открыла глаза и протянула ручки к склонившемус
я над ней незнакомцу, осветившему ее своим фонарем. Если бы только она мог
ла уснуть сейчас и, проснувшись, увидеть склонившегося над ней Даниеля…
Он сказал, что хотел бы пропасть с ней в лесах? Его руки… Мартина в полузаб
ытьи под огромным дубом чувствовала, как руки Даниеля обнимают ее. Под гл
азами Мартины-синева… Стряхнув с себя дрему, она пустилась в обратный пу
ть.
Вот и лачуга. Прислоненный к ветхим доскам велосипед все еще стоял там. Ре
бятишки исчезли. Мартина постояла, но так и не решилась постучать в дверь.
Тем хуже! Она пошла дальше и вышла на шоссе. Машин было немного, люди отдых
али после завтрака, и жара еще не спала. Большая американская машина обог
нала ее и проскочила мимо, как огромный черный кот. Потом показались те са
мые велосипедисты, что приставали к Мартине и Сесили на автобусной остан
овке.
Ц Эй, Мартина! Эй!
Поднялся галдеж. Франсуа, работавший подмастерьем у плотника, соскочил с
велосипеда.
Ц Мартина, Ц сказал он, поравнявшись с ней, Ц не задавайся, подумаешь, ч
то в тебе особенного…
Ц Ничего, Ц ответила Мартина, не сбавляя шагу, Ц но ты мне не нравишься.

Вся компания, медленно продвигаясь на велосипедах и проделывая на ходу а
кробатические упражнения, прыснула со смеху.
Ц Неудавшийся Дон-Жуан! Ц орали они. Ц Рыцарь печального образа! Марти
на! А я? Я тебе нравлюсь? А я? Мадемуазель-пропадавшая-в-лесах ждет очарова
нного принца! Королева каникул пропадает в лесах, одна-одинешенька!
Грузовик, шедший навстречу, и машина, нагонявшая сзади, заставили велоси
педистов увеличить скорость, а Мартина, перепрыгнув через придорожную к
анаву, скрылась в кустарнике. До чего же эти мальчики надоедливы, она им ск
азала правду: никто из них ей не нравился. Пока Мартина в густом кустарник
е, им ее не видно, но вдруг они поджидают на дороге… Лучше пройти задворкам
и, позади ресторана, что выходит на шоссе. Ресторан этот славится своей ку
хней, в справочнике «Гид Мишлен» против него стоят три звездочки: «Цыпля
та с эстрагоном» и прочие чудеса.
Мартина вышла как раз к решетчатой изгороди, по которой вились маленькие
красные и палевые розочки, их было так много, что за ними не видно было лис
тьев. Мартина могла спокойно стать у изгороди и смотреть сквозь нее, как в
замочную скважину.
Она увидела сад, в тени деревьев людей за столиками газон, посреди газона
огромные вазы с гортензиями, дорожки, выложенные плитками, и всюду ниспа
дающие заросли пышных роз. Особенно отчетливо Мартина видела ближайший
столик: одни только мужчины… расстегнутые рубашки, загорелые груди, обра
зки на цепочках, фланелевые штаны… Совсем рядом холеная рука, играющая з
ажигалкой, и на ней часы-браслет, плоские, как золотая монета. Бамбуковые
стулья уже отодвинуты от стола… Подошла, постукивая каблуками, продавщи
ца сигарет с подносом, подвязанным на лентах к шее. Официант подкатил сто
л на колесиках с разложенными на нем пирожными. Мартина внезапно почувст
вовала голод, ведь она с утра ничего не ела! Длинные ряды пирожных с персик
ами, с земляникой, слоеный пирог-наполеон, толстый, как библия. «Дайте мне
земляники… нет, без сливок… только кофе… Мороженое…» Официант удалился,
увозя столик с отвергнутыми пирожными по голубоватым плиткам, обрамлен
ным низкой подстриженной травой. Все вместе взятое походило на одну из т
ех картинок, которые Мартина вырезала из журналов: аккуратное, глянцевое
, без изъяна… Мартина проскользнула вдоль изгороди, мимо ниспадающих зар
ослей пышных роз.
На шоссе машины шли теперь в обоих направлениях: пойдешь по обочине Ц ра
здавят за милую душу… Мартина сделала большой крюк и вернулась поздно, с
трашно голодная.
Уже четыре часа. Мадам Донзер и Сесиль приготовляли в кухне земляничный
пирог. Если мама Донзер без особого повода начинала печь пироги, это всег
да означало, что она чем-то взволнована. Так оно было, по-видимому, и сейчас
. Мартина заметила, что у обеих, и у мамы Донзер и у Сесили, заплаканные глаз
а, а между тем обе они возбужденно смеялись. Мартина тотчас же забыла о сво
ем голоде.
Ц Что у вас происходит? Что случилось?
Мама Донзер продолжала хлопотать, ничего не отвечая, а Сесиль, вся заливш
ись краской, сказала;
Ц Мама выходит замуж.
Мартина прижала руки к груди:
Ц Бог ты мой! Ц закричала она. Ц Что же с нами будет?
Она упала на стул и разрыдалась.
Ц Ну, и наградил меня господь-бог дочками! Только кончила реветь одна, на
чинает другая! Ц Мадам Донзер оставила, наконец, тесто, которое она все в
ремя раскатывала. Ц Можно подумать, что действительно стряслось какое-
то несчастье!
Теперь плакали уже все трое.
Мадам Донзер выходила замуж за одного парижского парикмахера; она знала
его еще когда была девушкой, но тогда им не удалось пожениться, она вышла з
амуж за отца Сесили, а парикмахер остался холостяком, и вот чем все это кон
чилось… судьба!… Мадам Донзер продаст свой салон и переедет в Париж.
Ц А что будет со мной?! Ц воскликнула Мартина, когда улеглось первое вол
нение и все трое уселись вокруг горячего пирога. Она вновь расплакалась,
осознав, что для нее означает этот отъезд. Кошка, мурлыкавшая у нее на коле
нях, почувствовала себя неуютно и спрыгнула, потом проскользнула сквозь
штору из пластмассовых полос в маленький садик, наполненный до краев, ка
к корзинка, цветами и травами. Там кошка принялась кататься по траве, под п
ростынями, сушившимися на солнце. Мадам Донзер продаст все это… Не будет
ни кошки, ни цветов, ни простыней на солнце, ни клетки с кроликами, ни погре
ба с его прохладой, бутылками, углем… ни светящейся богоматери на ночном
столике у кровати, ни шума газа в титане, ни запаха шампуня и лосьонов, ни р
адио, откуда, музыка течет, как вода из водопроводного крана… Ни прохожих
за вывеской «Парикмахерская», буквы на которой изнутри читаются наобор
от… а среди этих прохожих, возможно, когда-нибудь окажется и Даниель Доне
ль… Не будет больше ни мамы Донзер, ни Сесили!
Ц Мартина, перестань плакать! Я поговорю с твоей матерью, и, если она разр
ешит, я возьму тебя с собой, Все это не делается по мановению волшебной пал
очки! Мартина, милая, не плачь! Пока еще ничего страшного не произошло! Иде
мте все вместе распаковывать подарки.
Мама Донзер не любила чрезмерных нежностей, но всегда была заботлива и п
редусмотрительна: на этот раз она привезла девочкам из Парижа юбки, зная,
что это развлечет их, несмотря на все волнения. Мама Донзер предоставила
им полную возможность сколько угодно вертеться перед зеркальным шкафо
м в новых юбках; ей необходимо было прилечь и отдохнуть после парижской с
утолоки и всех переживаний. Мартина и Сесиль могут пойти на озеро искупа
ться Ц ведь стоит такая жарища! Нет, сегодня им было не до того… Когда Анр
иетта пришла за ними с целой бандой бездельников Ц будто мало ей сканда
ла, разразившегося в прошлое воскресенье, Ц они холодно спровадили ее, и
это совсем их успокоило. Они начали говорить об этой бесстыднице Анриетт
е и о несчастьях, которые ее ожидают… Обе без умолку трещали и сплетничал
и, вертясь перед зеркалом, меняли прииски, губную помаду. Недостатка в кос
метике у них ведь не было: представители фирм оставляли сколько угодно о
бразчиков мадам Донзер, с которой они все были в приятельских отношениях
. Но что там Анриетта Ц это уже прошлое… Впереди у них Ц Париж! Их ждет Пар
иж!…

VII. По образчику мечты

Душистый, свежий, покойный, как мягкое кресло, гигиенический, насквозь пр
опитанный вежливостью и улыбками, уставленный цветами Ц таков «Инстит
ут красоты», весь розовый и голубой. Флаконы, коробочки, безделушки, круже
ва, прозрачность, блеск. Женщины, пройдя через руки массажисток, маникюрш,
парикмахеров, как бы заново отремонтированные, чувствовали себя прекра
сно. Мартина, став маникюршей, вплотную приблизилась к своему идеалу кра
соты, она жила как бы на глянцевых страницах роскошного журнала мод. «Инс
титут красоты» Ц драгоценный камень, упавший в самый центр Парижа, от не
го расходились все расширяющиеся и по мере удаления от центра все менее
заметные круги, окончательно исчезающие в предместьях. Весь Париж был ли
шь футляром для «Института красоты»; его великолепием сверкали площади
Согласия и Вандом, улица Мира, но уже на Больших Бульварах его сияние начи
нало меркнуть, а на Елисейских полях оно вообще становилось едва заметны
м. В Париже, как до этого в лесу, Мартина в первую очередь замечала только и
зъяны Ц облупленные дома, гнойник проституции; ей была ненавистна устал
ая толпа, наполняющая метро после работы, толкотня в магазинах стандартн
ых цен, а в Сене ей чудились утопленники, ее волны казались плохо «уложенн
ыми», уносящими по течению всяческую падаль. Она очень быстро привыкла к
городу и чувствовала себя в Париже, как в родном лесу, сразу превратившис
ь в настоящую парижанку: всегда находила то, что искала Ц новое, блестяще
е, хорошо отполированное, абсолютно чистое. Она утверждала, что любит все
современное и безукоризненное. Особенно Мартина настаивала на безукор
изненности, ей нравилось это слово, и она часто его употребляла.
Мартина и сама была безукоризненна. «Институт красоты» одевал своих слу
жащих в небесно-голубое, блузы менялись ежедневно, а весь женский персон
ал носил белые босоножки на толстых пробковых подошвах. Волосы Мартины л
егко укладывались в любую прическу, а маникюр она делала себе сама, тщате
льно полируя свои длинные блестящие ногти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33