скорее я приму любые муки, нежели огорчу его
прекословием либо брошу тень на его доброе имя. Я не упускала между прочи
м случая посетовать на недомогание, замечая, сколь важно для здоровья им
еть душевное спокойствие. Этими уловками я вынудила его самым настоятел
ьным образом затребовать меня к себе, сама же, искушая его нетерпеливый н
рав, тянула с возвращением, покуда он не обязал моего отца даже употребит
ь власть, чему я, внутренне ликуя, уступила как бы скрепя сердце. Добившись
своего, я стала прикидывать, каким образом разлучить короля и королеву, п
оскольку они все еще жили под одной крышей. Леди Мэри, дочери королевы, был
о в ту пору неполных шестнадцать лет, и, заручившись пособничеством ее ро
весниц, можно было помалу внушить ей непочтение к отцу, отчего его щепети
льность в отношении развода предстанет смехотворной. У принцессы, я знал
а, был неукротимый нрав Ц впрочем, падкая на дружеские заверения юность
и вообще несдержанна на язык; потом уже я постаралась, чтобы все ее высказ
ывания о короле доходили до его ушей и он воспринимал их должным образом:
что первоначально они исходили не от юной принцессы, а от ее матери. Он час
то делился со мной этими мыслями, я соглашалась, но, памятуя о великодушии
, всегда заступалась за королеву: ей-де, свыкшейся со своим державным поло
жением, вполне естественно раздражаться на людей, в которых она вообража
ет угрозу своим заслуженным правам. Через эти козни я нашла верное средс
тво рассорить короля с королевой: ведь проще простого настроить мужчину
против женщины, от которой он желает освободиться Ц тем паче мешающей е
му насладиться жизнью. Объявив теперь, что королева упорствует там, где е
го совесть не терпит отлагательства, король расстался с ней. Мое будущее
прояснилось: от меня уже ничего не требовалось Ц все зависело от желани
й короля, и, коль скоро они завели его так далеко, я не беспокоилась, что и вп
редь они вынудят его все делать по-моему. Я стала маркизой Пемброк. Это от
личие я перенесла очень легко: мысли о много высшем титуле притупили мою
чувствительность; я брезговала этим пустяком, но не потому, что это дейст
вительно пустяк, а потому, что замахнулась на большее, причем в самом скор
ом времени. Король делался все нетерпеливее, и скоро я стала его тайной же
ной. Как только это произошло, я словно облеклась в королевский сан, осозн
ала в себе державную власть и даже ближайших друзей перестала узнавать в
лицо. Со своей головокружительной высоты я не различала их: так ставшему
на пьедестал оставшиеся внизу кажутся бесконечно далекими, он видит оди
н кишащий муравейник; эта мысль наполняла меня несказанным восторгом, и
я не скоро поняла, что в обоих случаях достаточно спуститься на нескольк
о ступеней по лестнице, кем-то подставленной, чтобы затеряться в этом пре
зренном муравейнике. Некоторое время наш брак сохранялся в тайне, огласк
а была бы некстати, поскольку бракоразводный процесс короля еще не завер
шился, и только рождение моей дочери Елизаветы потребовало его обнародо
вания. Впрочем, для видевших меня тайны не было, ибо мои речи и поступки пе
ременились настолько, что всем было совершенно ясно: для самой себя я уже
королева. И пока это было тайной, мне еще было за что бороться, я не могла см
ириться с тем, что весь мир не знает о моем жребии; но прошла коронация, чес
толюбию было уплачено по самому высокому счету, а я вместо счастья почув
ствовала себя несчастной, как никогда; мало того что после свадьбы мне ст
ало труднее скрывать брезгливость к королю, развившуюся теперь в непрео
долимое отвращение, но, по достижении короны, меня покинула увлеченность
, с какой я ее домогалась, и появилось время задуматься Ц а велика ли нагр
ада за всю мою маету, и мне часто представлялся охотник, что целый день до
изнеможения носится по полям, словно успех сулит ему неслыханное вознаг
раждение, и за все труды он получит омерзительную вонючую тварь. Мое поло
жение было еще хуже: охотник скормит добычу собакам, а я свою должна была н
ежить и, кривя душой, называть своей любовью. Мое недосягаемо высокое и за
видное положение только привадило меня к лицемерию, а этого, как я теперь
вижу, ничем не искупить. В моем одиночестве со мной был только ненавистны
й мне человек. Нечего было и думать кому-то открыть свою душу, и никто бы не
осмелился вступить со мной в доверительный разговор; со мной если и гово
рили, то как с королевой, а не с Анной Болейн, и те же самые слова можно было
повторить разряженной кукле, взбреди королю на ум назвать куклу своей же
ной. И поскольку любая придворная дама была моим врагом, полагая, что у нее
больше права занимать доставшееся мне место, я маялась, как в диком лесу,
без единой живой души, в постоянном страхе оставить следы, по которым мен
я сыщет какое-нибудь чудище или наползут и ужалят змеи; ведь таковы все не
навистницы, снедаемые завистью. Хуже положения не придумать, а мне еще пр
иходилось прятать тоску и выглядеть веселой. И это тоже сослужило мне ху
дую службу, поскольку некоторые необдуманные поступки потом повернули
против меня. У меня родился мертвый мальчик, и это, видимо, сильно охладило
короля, чей нрав не терпел и малейшего разочарования. Я не огорчалась, пот
ому что о последствиях не думала, а меньше видеть короля мне было только п
риятно. Позже я узнала, что ему приглянулась одна моя фрейлина, и уж ее ли в
том заслуга или виной горячий характер короля, но обращаться со мной он с
тал куда хуже, чем, по моей милости, обращался с моей предшественницей. Охл
аждение короля скоро заметили придворные подхалимы, что всегда карауля
т монарший взгляд, и, смекнув, что со мной можно не церемониться, они из сам
ых пустых поступков и слов и даже из самого моего вида вывели чернейшие з
амыслы. Горя новым любовным нетерпением, король охотно выслушивал моих о
бвинителей, сумевших заронить в него сомнение в моей супружеской вернос
ти. Прежде он не поверил бы с такой готовностью этим наветам, но сейчас его
тешила мысль, что нашелся повод поступить со мной так, как он уже решил по
ступить без всякого повода; и уцепившись за какой-то предлог и чьи-то пок
азания, меня отправили в Тауэр, определив злейшую мою ненавистницу надзи
рать за мной и даже спать в моих покоях. Это наказание было хуже смерти, иб
о, срамя и насмешничая, она доводила меня до умоисступления, в каковом сос
тоянии я не отдавала себе отчета в своих словах. Она же якобы увидела в них
признание того, что я вела предосудительные разговоры с кучкой негодяев
, которых я едва ли вообще знала в лицо, и все это могло убедить только тех, к
ому хотелось верить в мою виновность. Начался суд, и, желая совсем очернит
ь меня, мне приписали преступную связь с собственным братом, которого я в
самом деле очень любила, но видела в нем друга и никого больше. Тем не мене
е меня приговорили к отсечению головы либо сожжению, на усмотрение корол
я, и король, из великой любви ко мне, милостиво утвердил более мягкий приго
вор. То, что моя жизнь кончалась таким образом, угнетало бы меня больше, ос
тавайся я в прежнем состоянии, но так мало радости узнала я, будучи короле
вой, что смерть представлялась наименьшим злом. Другое было горше: то, как
я хитростью склонила короля отставить королеву, как жестоко обошлась с п
ринцессой Мэри, как обманула лорда Перси. Как могла, я пыталась умиротвор
ить совесть, надеялась, что мне простятся эти черные дела, потому что в ост
альном я жила праведно и всегда спешила творить добро. С тех пор, как это с
тало в моей власти, я без счета раздавала милостыню, сокрушенно отмалива
ла грехи и с душевной крепостью взошла на плаху. Мне было двадцать девять
лет, но в этот краткий срок я, кажется, изведала больше, чем многим выпадае
т за очень долгую жизнь. Я блистала при дворе, жила рассеянно; на собственн
ом опыте познала силу страстей, помрачающих рассудок. У меня был возлюбл
енный, которого я высоко чтила, а под конец жизни я была вознесена на высшу
ю ступень, о которой может только мечтать самая суетная из женщин. И ни в к
аком из состояний не было покоя моей душе, разве что в тот краткий промежу
ток, когда я отшельницей жила в деревне, вдали от шума и суеты. И когда знал
а, что меня любит и чтит честный и благородный человек.
Выслушав эту историю, Минос ненадолго задумался, а потом велел отворить
ворота и впустить Анну Болейн, рассудив, что отмучившаяся четыре года в з
вании королевы и все это время сознававшая, сколь поистине жалок этот вы
сокий удел, заслуживает прощения во всем, что она сделала ради него
Здесь обрывается
эта любопытная рукопись, продолжение пошло на обертку перьев, табака и п
рочего. Надлежит надеяться, что впредь невнимательные люди будут осмотр
ительнее с тем, что они сжигают или используют для иных малопочтенных це
лей; пусть они вообразят, что такая судьба могла постичь божественного М
ильтона и что сочинения Гомера, может статься, были обнаружены в свечной
лавке какого-нибудь грека. (Примеч. автора)
.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17