и мне снова пришлось возвращаться туда, отку
да я пришел.

Глава XXV
Юлиан выступает в ролях рыцаря и учителя танцев

Теперь я явился на сцену в Сицилии, стал храмовником
В 1282 г. в результате народно
го восстания («Сицилийская вечерня») Сицилия отпала от Анжуйской династ
ии. Рыцари-тамплиеры («храмовники») были изгнаны во Францию, где под давле
нием короля Филиппа VI против них был начат инквизиционный процесс, и в 1312 г.
папа Климент V упразднил орден.
; впрочем, мои рыцарские приключения очень мало отличаются от солда
тских, которые вам известны, и я не стану докучать повторением. В самом дел
е, солдат и командир столь мало отличаются один от другого, что нужна нема
лая проницательность, чтобы распознать их; командир получше одевается и
в счастливую полосу жизни может себя побаловать, а в остальном они два са
пога пара.
Мой следующий выход был во Франции: судьба доверила мне роль учителя тан
цев Возможн
о, здесь имеется в виду хореограф Джон Уивер (1673 Ц 1760), выпустивший в 1712 г. «Оче
рк истории танца». Когда писались эти строки, Уиверу было 60 лет, и Филдинг р
ано его хоронил Ц он еще переживет самого Филдинга.
. Я настолько хорошо знал свое дело, что меня юношей взяли ко двору и
поручили моим заботам пятки Филиппа де Валуа, впоследствии сменившего н
а троне Карла Красивого
Карл IV Красивый, занимавший трон в 1322 Ц 1328 гг., был последним из
династии Капетингов. На смену ей пришла династия Валуа. Филипп IV царствов
ал до 1350 г.
.
Не припомню другой роли из доставшихся мне на земле, в которой я держал бы
себя с большим достоинством и был преисполнен такого сознания собствен
ной значительности. В моих глазах искусство танца было высочайшим дости
жением человеческой природы, а сам я Ц его высочайшим авторитетом. Тако
го же мнения, похоже, держался и двор: я был главным наставником юношества
, о чьем развитии судили главным образом по успехам в искусстве, в котором
я имел честь наставлять их. Сам же я настолько уверовал в эту истину, что п
ренебрегал людьми, не умевшими танцевать, презирал их, и высшего балла у м
еня заслуживал человек, изящно отвесивший поклон; неспособных же на тако
й подвиг Ц ученых мужей, иногда армейских офицеров и даже кое-кого из при
дворных, Ц таких я просто не считал за людей.
Избежав в юности увлечения так называемой литературой и едва умея писат
ь и читать, я, однако же, сочинил трактат о воспитании, начальное основание
которого видел в том, чтобы ребенок овладел искусством красиво появлять
ся в комнате. В трактате я исправил многочисленные ошибки моих предшеств
енников, в частности, предостерегал от спешки: лишь превзойдя высшие пре
мудрости танца, ребенок сможет пристойно расшаркаться.
Сейчас я уже не того высокого мнения о своей профессии, какого держался т
огда, и поэтому не стану забавлять вас длинным рассказом о жизни, посвяще
нной бурре и купе. Достаточно сказать, что я дожил до преклонного возраст
а и занимался своим делом, покуда носили ноги. Наконец я снова посетил сво
его старинного приятеля Миноса, который обошелся со мной очень неучтиво
и велел плясом отправляться на землю.
Я покорился и в очередной раз родился в Англии, принял духовный сан и в сво
й срок стал епископом.
В этой должности достойно внимания, что я все время налагал на себя обеты
Дальше утра
чен целый кусок рукописи, и весьма значительный кусок, судя по номерам кн
иги и главы, содержащей историю Анны Болейн; покрыто полным мраком, как вс
плыла эта история и кому она рассказывается. Замечу только, что в оригина
ле эта глава написана женской рукой, и притом, что высказываются в ней сто
ль же превосходные мысли, что и во всей книге, все-таки есть в ее стиле что-
то отличное от предыдущих глав, и поскольку рассказывается здесь о женщи
не, я склонен думать, что автором этой главы была женщина. (Примеч. ав
тора.)
Якобы утраченный кусок рукописи действительно огромен: все предшеству
ющее Ц это первая книга, а история Анны Болейн Ц это глава VII девятнадцат
ой (!) книги. Отсутствующие шестнадцать книг обнимали ничтожный отрезок в
ремени: с середины XIV в. до начала XVI (годы жизни Анны Болейн Ц ок. 1507 Ц 1537), и за э
то время, согласно сказанному в главе X, Юлиан трижды побывал епископом, в
том числе Ц Латимером (см. коммент. к с. 56). Поскольку Латимер был в свое врем
я капелланом Анны, а перед казнью посетил ее в Лондонской башне, эта после
дняя «роль» Юлиана мотивирует исповедь Анны в корпусе «Путешествия».
(Примеч. перев.)
.


КНИГА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Глава VII,
в которой Анна Болейн рассказывает историю своей жизни

Ц Я намерена правдиво поведать о жизни, которая с самого ее скончания ра
спаляет страсти враждующих партий: для одних я только что не исчадие ада,
у других слыву столь же чистой и безгрешной, как обитатели этого блаженн
ого края; пелена предубеждений застилает им глаза, и вещи видятся им таки
ми, какими они более всего желают их видеть.
Мое детство протекло в родительском доме среди невинных забав, какие при
личны нежному возрасту, и то была, наверное, счастливейшая пора моей жизн
и, поскольку родители мои были не из тех многих, кто навязывают детям свою
волю, но видели во мне залог добродетельной любви и, во всем потакая мне, б
езмерно радовались моим малым утехам. Семи лет меня отправили во Францию
с сестрой короля, которая вышла замуж за французского государя, и там я жи
ла у одной знатной дамы, приятельницы моего отца. Дни я проводила в заняти
ях, должных обеспечить светской молодежи изящное воспитание, не творила
ни добра, ни худа, и время протекало в приятном однообразии, но вот мне исп
олнилось четырнадцать лет, и в моей душе поселилось смятение, я отдалась
суетным чувствам, мое сердце радостно трепетало всякий раз, когда льстил
и моей красоте, похвалы же моей юности и обаянию не утихали, поскольку хоз
яйка, имея веселый и общительный нрав, держала открытый дом. Мое упоитель
ное торжество, понятное всякой женщине, когда та совершенно довольна соб
ой и отношением к себе окружающих, длилось недолго: совсем юной девицей я
была сделана фрейлиной ее величества. При дворе часто появлялся молодой
дворянин, чья красота стала притчей во языцех во всех дамских собраниях.
Пригожая внешность вместе с необычайной любезностью обхождения сообща
ли его словам и поступкам столько приятности, что всякая, с кем он перемол
вился словом, мнила себя избранницей его сердца. В свою очередь и я, тщесла
вясь своими прелестями, вознамеривалась завоевать того, по ком вздыхал в
есь свет; ничто другое не казалось мне стоящим внимания, и единственную с
ладость моего замысла я полагала в том, чтобы покорить сердце, которым, ск
ажу не обинуясь, были бы счастливы владеть знатнейшие и прекраснейшие ос
обы. По молодости я была весьма неопытна, однако природа и без уловок раск
роет дамскому угоднику желание женщины понравиться ему, все равно, чем о
но диктуется, Ц влечением сердца либо суетными желаниями. Так и он скоро
угадал мои помышления и удовлетворил самые невозможные надежды, постоя
нно оказывая мне предпочтение перед другими и всячески мне угождая, дабы
сохранить мое расположение. Неожиданное счастье, выше которого я в ту по
ру ничего не мыслила, выказывало себя во всех моих действиях, мне прибави
лось столько веселости и оживления, что моя внешность расцвела еще более
яркими красками, к притворному восторгу приятельниц, и я, с моей неопытно
стью, ясно видела их притворство, ибо как они ни сдерживали себя, но частые
коварные обмолвки и кривые ухмылки обличали их зависть, всякий раз подт
верждая мое торжество и давая случай уколоть их побольнее, чего я никогд
а не упускала сделать, ибо мое женское сердце впервые вкусило злорадного
удовольствия от обладания тем, по чему другие томятся. Я пребывала на вер
шине счастья, а между тем королеву постиг тягостный недуг, потребовавший
от нее перемены обстановки на сельское уединение; мое звание обязывало
сопровождать ее, и неведомым мне образом мой юный герой сумел войти в неб
ольшую свиту моей повелительницы, выехавшей только с самыми близкими. Пр
ежде мы встречались на людях, и он привлекал меня постольку, поскольку пи
тал мою гордыню, желавшую единственно показать всем мое могущество; тепе
рь положение изменилось. Мои завистницы были далеко; место, куда мы прибы
ли, было настолько прелестно, насколько могут произвести пленительная п
рирода и содействующее ей великое искусство; заманчивые одинокие прогу
лки, пенье птиц, романтические уголки, коими изобилен тот восхитительный
край, дали совсем иное направление моим мыслям, все мое существо смягчил
ось, суетность меня покинула. Мой любезный был слишком искушен в подобны
х делах и не мог не почувствовать перемены. Поначалу его бурное ликовани
е уверило меня, что он безраздельно принадлежит мне, и эта уверенность на
полнила мое сердце таким счастьем, для которого невозможно подобрать сл
ова, о нем ведают лишь те, кто сами его пережили. Но длилось это недолго, ибо
вскоре я поняла, что такие, как он, волочатся за женщиной с единственной це
лью: сделать ее жертвой своего ненасытного желания нравиться. Замысел ег
о удался, и он с каждым днем все больше охладевал, а мое чувство, как наважд
ение, только разгоралось; и как я ни зарекалась, как ни старалась сдержива
ть себя, но, обманутая любовником и гордыней, не в силах одолеть чувство, п
оселившееся в моем сердце, я задыхалась от гнева и не управляла собою Ц т
аково непременное последствие неистовых страстей. Сейчас я упрекала ег
о, в следующую минуту умилялась и корила себя, уверенная, что думала о нем
превратно; он видел мои терзания и упивался ими, но для полного торжества
ему не хватало свидетелей; он заскучал по столице и вернулся в Париж, оста
вив меня в состоянии, для которого невозможно найти слова. Мой дух полыха
л, как мятежный город, и всякая новая мысль примыкала к возмутителям спок
ойствия. Я потеряла сон и от переживаний слегла в лихорадке, едва не стоив
шей мне жизни. Меня с трудом выходили, однако злая напасть оставила меня н
астолько немощной, что утихомирилась и смятенная моя душа и я уже находи
ла утешение в мысли о том, что самовлюбленность этого господина была мои
м единственным спасением, поскольку опасным для меня был этот единствен
ный мужчина. Я поправлялась, мы возвращались в Париж, и, признаюсь, я желал
а и страшилась встречи с виновником моих невзгод, уповая на то, что горька
я обида вооружит меня на этот случай равнодушием к нему. Эти мысли не отпу
скали меня весь обратный путь. На следующий день двор в полном сборе приш
ел поздравить королеву с выздоровлением, и среди прочих явился мой возлю
бленный, нарядный и красивый и как бы во всеоружии для новой победы. Не сму
щаясь женщины, отвергнутой им, он подошел ко мне с самоуверенностью запи
сного фата. В ту же минуту я увидела себя в кругу тех самых особ, что по его м
илости стали моими злейшими врагами и теперь в отместку предвкушали мой
позор. Такая обстановка окончательно спутала мои мысли, и когда, приблиз
ившись, он готовился заговорить, я сомлела и упала ему на руки. Задумай я д
оставить ему удовольствие, лучшего способа нарочно не придумаешь. Прине
сли нюхательную соль, стали приводить меня в чувство и новообретенная жи
знь встретила меня шпильками, какие подпускает распаленная женская зав
исть.
Ц Оказывается, Ц кричала одна, Ц в наружности милорда есть что-то злов
ещее либо такая у него повадка, что, завидев его, девицы падают замертво.
Ц Неправда, Ц говорила другая, Ц просто на чувства некоторых дам красо
та действует убийственнее, чем безобразие. Ц И еще много в этом роде стол
ько же злобного, сколько неостроумного. Не в силах выносить это, дрожа и ед
ва передвигая ноги, я доплелась до кареты и поспешила домой. Переживая в о
диночестве случившееся на глазах у всего двора, я сперва впала в безнаде
жное отчаяние, но, поразмыслив, заключила, что сей казус вернее всякого др
угого средства исцелит меня от моей страсти. Единственное, думалось мне,
чем можно пронять человека, который столь варварски обошелся со мной, и о
томстить моим недоброжелательницам, это вернуть мою красоту, к тому врем
ени поблекшую, и пусть видят, что у меня еще достанет очарования иметь сто
лько поклонников, сколько я пожелаю, и посоперничать с жестокими обидчиц
ами. Эти сладостные надежды ободрили мой упавший дух и произвели более б
лаготворное действие, нежели это могли сделать философия и советы мудре
йших мужей. Все свое время и внимание я теперь посвятила своей особе и оты
сканию вернейших средств располагать к себе других, самой оставаясь рав
нодушной к ним, и случись в будущем закрасться в мое сердце нежности, я тве
рдо решила бежать от ее виновника, а его образ вытеснить новыми победами.
Каждое утро я держала совет с зеркалом и научилась в такой степени владе
ть лицом, что могла сообщить ему выражение, любезное сегодняшнему поклон
нику, ибо всякий из них требует своего подхода, в чем я скоро убедилась, не
смотря на молодость Ц ведь мне было всего семнадцать лет, Ц постоянно б
ывая в обществе и соприкасаясь с мужчинами и, при тогдашнем моем стремле
нии нравиться им, особо примечая их слова и поступки. Значительнейшая ча
сть мужчин, заключила я, любитЦ в женщине своего антипода, и потому перед
человеком основательным и положительным я выказывала себя живой и весе
лой, остроумцу и забавнику представала томной и нежной, влюбчивый поклон
ник (с ними всего меньше хлопот) встречал во мне холодную сдержанность, ро
бкий и застенчивый удостаивался пылкого отклика. Что до франтов и прочих
потворщиков своему тщеславию, то, памятуя мой печальный опыт, я почитала
их заслуживающими только осмеяния, и пусть их славное мнение о самих себ
е одно питает их надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17