Но по мере того как я мужа
л, в моем положении обнаружились искупительные качества: прекраснейшие
женщины по собственному почину искушали меня, и я познал счастье с восхи
тительными созданиями, на зависть простым смертным не утруждая себя пре
дварительным ухаживанием, за исключением только самых юных и неопытных
простушек. Для придворных дам я был примерно то же, что для мужчин Ц прекр
аснейшая из прекрасного пола, и, несмотря на остатки внешней благопристо
йности, они готовы были согласиться, что не дарят милостями, но получают и
х.
Другим моим счастьем было дарить также иными милостями; необыкновенно д
обрый и щедрый, я мог каждый день потакать этой слабости. Свое весьма знач
ительное княжеское содержание я пускал на многие великодушные и добрые
дела и еще просил короля за множество достойных людей, впавших в нужду, и к
ороль обычно удовлетворял мои ходатайства.
Умей я тогда ценить свой благословенный удел, не было бы для меня ничего г
орше смерти Альфонсо, переложившей на мои плечи тяготы правления; но сле
по властолюбие, соблазняемое блеском, могуществом и славой венца, и как н
и любил я покойного короля и моего благодетеля, но мысль о наследовании е
му притупила горечь утраты и нетерпеливое ожидание коронации высушило
мои слезы на его похоронах.
Однако приверженность королевскому званию не затмила мне память о моих
подданных. Подобно отцу, радеющему о своих чадах, я видел в них людей, чье б
лагополучие господь поручил моим заботам; еще мне представлялся рачите
льный хозяин, сознающий, что в достатке и достоинстве арендаторов основа
его собственного возрастания. Эти соображения и побуждали меня печься о
б их процветании, и другой печали, кроме их блага, у меня не было.
Узурпатор и нечестивец Маврикий обязал себя и своих наследников ежегод
но платить маврам позорную дань Ц выдавать ему сотню юных девственниц.
Со своей стороны, я решил пресечь этот бесчеловечный и возмутительный об
ычай, и посему, когда император Абдерам II дерзко потребовал с меня эту дан
ь, я не только ослушался, но велел с позором выставить его послов и лишь из
уважения к международному праву не предал их смерти.
Я собрал огромное войско. Объявляя набор, я сказал тронную речь, объяснив
моим подданным, для чего готовится эта война; я заверил их, что начинаю ее
ради их собственного покоя и безопасности, а не из самодурства или желан
ия посчитаться за личную обиду. Мой народ в один голос обещал отдать все с
окровенное и самую жизнь, сберегая меня и честь короны. Скоро войско было
готово, дома остались только землепашцы Ц даже духовенство, вплоть до е
пископов, встало под мои знамена.
Сойдясь с неприятелем у Альвельды, мы понесли огромные потери, и только п
одоспевшая ночь спасла нас от полного разгрома.
Я взошел на вершину холма и там предался безудержному отчаянию, горюя да
же не о пошатнувшемся троне, но о тех несчастных, что сложили головы по мое
й воле. Я не мог отделаться от одной мысли: если меня так подкосила смерть
людей, павших за свои интересы, то как бы я должен был мучиться, заплатив и
х жизнями за собственную гордыню, тщеславие и жажду власти, по примеру рв
ущихся к владычеству князей!
Погоревав еще немного, я задумался, как поправить беду; я вспомнил, что в в
ойске у меня много священников, что суеверие творит чудеса Ц и счастлив
ая мысль пришла мне в голову: притвориться, будто мне было видение святог
о Иакова, обещавшего мне победу. Покуда я размышлял над этим, ко мне весьма
кстати подошел епископ Нахарский. Поскольку я не собирался посвящать ег
о в свой план, то сразу и начал приводить его в исполнение: не отвечая на ра
сспросы епископа, я как бы продолжал беседовать со святым Иаковом, выска
зав ему все, что, на мой взгляд, полагалось сказать святому, потом громко п
облагодарил за обещанную победу и лишь тогда, обернувшись, просветлел ли
цом и, обнимая епископа, повинился, что не заметил его; тут же поведав ему о
будто бы посетившем меня видении, я поинтересовался, не видел ли и он свят
ого. Епископ сказал, что видел, и принялся уверять меня в том, что явление с
вятого Иакова стало возможным только благодаря его молитвам, поскольку
тот его святой покровитель. Несколько часов назад, добавил он, ему тоже бы
ло видение: святой обещал победу над неверными и заодно сообщил о вакант
ной епархии в Толедо. Последнее оказалось правдой, но вакансия открылась
недавно, и я о ней не знал (да и не мог знать, находясь за тридевять земель о
т Толедо), и когда позже это подтвердилось, мне сделалось не по себе, хотя я
далеко не суеверен; но вот мне стало известно, что в последнем переходе еп
ископ потерял трех лошадей, и все встало на свои места.
Наутро епископ по моей просьбе так расписал с кафедры видение, накануне
дважды посетившее его, что в армию вселилась решимость, исполнившая ее н
есокрушимого духа; малейшее сомнение в успехе, наставлял епископ, есть н
едоверие к словам святого и смертный грех, и он его именем обещает им побе
ду. Войско построилось к бою, и я, в подкрепление слов епископа применив хи
трость, скоро пожал плоды его воодушевления: солдаты дрались как дьяволы
. Хитрость же состояла вот в чем. При мне был разбитной малый, в свое время п
особничавший в моих любовных делах; я одел его в диковинное платье, в одну
руку дал белую хоругвь, в другую Ц красный крест, словом, изменил его внеш
ность до неузнаваемости, потом посадил на белого коня и велел скакать к г
оловному отряду с криком: «Вперед, за святым Иаковом!» Солдаты подхватил
и клич и с такой отвагой обрушились на неприятеля, что разбили его наголо
ву, хотя наших было меньше
Эту нелепую историю (что-де св. Иаков явился в таком виде, как
описан этот малый) серьезнейшим образом передает Мариана (§ 17, 78). (При
меч. автора.)
.
К моменту, когда враг рассеялся, подоспел епископ с известием, что по доро
ге он встретил святого Иакова и донес ему об исходе сражения, а тот, добави
л епископ, передал строгий наказ: выплатить епископу изрядную сумму за м
оления, ввести в пользу его храма определенный налог на хлеб и вино и, нако
нец, положить ему, святому, всадническое жалованье, получать которое он д
оверяет епископу и его преемникам. Солдаты с таким пылом одобрили эти пр
итязания, что я был вынужден принять их, поскольку разоблачать обман мне
было не с руки, да и решись я на это Ц мне бы просто не поверили.
Святой мне был уже не нужен, но епископ все не унимался; примерно неделю сп
устя в лесочке близ поля битвы заметили огоньки, а еще через некоторое вр
емя там обнаружили гробницу. По этому случаю епископ посетил меня и отве
л на то место, говоря, что там нужно воздвигнуть храм и пожертвовать богат
ый вклад. Коротко говоря, этот добрый человек совершенно допек меня чуде
сами, и пришлось уламывать папу, чтоб его" перевели в Толедо, с глаз подаль
ше.
Теперь скажу о другом. Один младший офицер, геройски сражавшийся против
мавров и несколько раз раненный, просил о продвижении по службе, и я уже по
добрал ему должность, как вдруг прибегает в страхе министр, говорит, что о
бещал это место сыну графа Альдередо и что отказ взбесит всесильного гра
фа, поскольку тот уже затребовал сына из школы, дабы определить его в служ
бу. Я поневоле согласился с доводами министра, но распорядился, чтобы он с
ам посодействовал инвалиду, и он заверил меня, что сделает это; я встретил
беднягу здесь, в Элизиуме, и он рассказал, что его заморили голодом.
Нужно быть принцем и нужно умереть, чтобы открылись все те обманы, что тво
рят фавориты и министры; часто принцам достается за чужие грехи. С давних
пор томился в тюрьме граф Сальдани, и его сын Дон Бернардо дель Карпио, бле
стяще действовавший против мавров, молил меня из уважения к его заслугам
освободить отца. Дело старого графа было кляузное, сын же показал себя с л
учшей стороны, и я совсем расположился удовлетворить его просьбу, однако
министры были решительно против. Моя честь, говорили они, не должна спуск
ать бесчестья, нанесенного семье, и в требовании юноши слышна вовсе не мо
льба, но угроза. Стыд и срам платить такой ценой за ничтожество его заслуг
. Удовлетворяя столь наглые домогания, монарх обнаружит бессилие и робос
ть; в двух словах: отменить наказание, наложенное предшественниками, зна
чит признать негодным их суд. В довершение кто-то шепнул мне, что весь их р
од враждебен династии. Этими доводами министры одолели меня. Отказ сокру
шил юного лорда, он оставил двор и впал в отчаяние, а старик продолжал томи
ться в тюрьме. Позже выяснилось, что я через это лишился двух вернейших св
оих подданных.
Из-за происков министров, признаюсь, я имел превратное мнение о своем нар
оде, предполагая в нем враждебность ко мне и мятежный дух, тогда как на дел
е, о чем я узнал после смерти, меня все чтили и уважали. Редкий государь изб
егнет козней, мешающих ему войти в прямые отношения с подданными, что сул
ят ему народную любовь, но зачастую губительны для министра, ибо у того на
уме только свои собственные интересы. Сдается мне, что о самых важных соб
ытиях в моей жизни я вам рассказал Ц ведь и в жизни королей случается так
ое, о чем вовсе не обязательно распространяться. Далеко не все их мысли и д
омашние дела окружены державным ореолом, бывают такие положения, когда м
ежду голым королем и голым сапожником едва ли отыщется разница. Однако, н
е выкажи я неблагодарность Бернардо дель Карпио, это мое паломничество н
а землю могло стать последним; ведь я думал, Минос лопнет от смеха, слушая
рассказ о святом Иакове, но история с графом настроила его против меня: на
хмурившись, он крикнул: Ц Отправляйтесь-ка обратно, король! Ц И не пожел
ал меня больше слушать.

Глава XVIII
Юлиан становится шутом

В следующее свое посещение земли я попал во Францию, где родился при двор
е Людовика III и со временем удостоился чести стать шутом принца, прозванно
го Карлом Простоватым
Годы царствования этого короля Ц 898 Ц 923. В главе упомянуты Д
омициан, римский император в 81 Ц 96 гг., и Калигула, назначивший своего коня
консулом и приведший его в Сенат.
. Впрочем, не скажу наверняка, к чему больше сводилась моя роль при дв
оре: самому ходить в дураках либо оставлять в дураках всех прочих. Ловкий
и каверзный плут, я, конечно, не был тем шутом, каким его обычно представля
ют. Я превосходно видел глупость своего хозяина Ц и не только его Ц и уме
л пользоваться ею.
Карл Простоватый носился со мной, как Домициан с актером Парисом, и, как Па
рис, я на свой выбор раздавал должности и награды. Это привлекало ко мне мн
огих придворных, искренне державших меня за дурака и, однако, превозноси
вших мое умение разбираться в людях. Один особенно выделялся: человек бе
з чести и совести, без сердца и ума, трусливый мозгляк Ц словом, совершенн
ый урод душой и телом, и притом коварнейшая тварь. Сей господин пожелал пр
имкнуть к моей партии и с таким усердием курил фимиам моему здравомыслию
, что я не в меру привязался к нему; казалось бы, с чего терять голову, если д
ействительно имеешь качества, за которые тебя хвалят, но ведь в глазах вс
его двора я был только шут, пусть даже знающий себе цену, и его лесть была м
не слаще меда. Естественно, я выхлопотал ему епархию, потеряв при этом под
халима: потом я доброго слова от него не услышал.
Я не смягчал выражений, отзываясь о вельможах и самом короле, чему свидет
ельством такая моя выходка: однажды его простецкое величество заметил м
не, будто я-де забрал столько власти, что люди принимают меня за короля, а е
го самого Ц за моего шута. Я сделал вид, что взбешен. Ц В чем дело? Ц спрос
ил король. Ц Плохо быть королем? Ц Нет, сэр, Ц ответил я, Ц плохо иметь т
акого шута.
Эбер, граф Вермандуа, моими стараниями вернул себе расположение Простак
а (так я обычно звал Карла), после чего, уломав короля, отобрал у графа Болду
ина город Аррас и обменял его на Перонн, который ему уступил граф Альтмар.
Болдуин явился ко двору хлопотать о возвращении своего города, но то ли и
з гордости, то ли по неведению пренебрег мною. Столкнувшись с ним во дворц
е, я сказал ему, что он пошел неверным путем; он отрезал, что не нуждается в с
оветах дурака. Тогда я сказал, что понимаю его предвзятость, поскольку ка
кой-то дурак уже навредил ему советами, и добавил, что в попутчики надо бр
ать умных дураков. Он буркнул в ответ, что приехал налегке. Ц Эх, милорд,
Ц сказал я, Ц я тоже часто езжу налегке, но при мне всегда моя глупость.
Ц Кругом рассмеялись, и он дал мне оплеуху. Я нажаловался Простаку, и тот,
резко выговорив ему, отрешил его от двора, так и не удовлетворив его ходат
айство.
Приведенные примеры скорее свидетельствуют о моем влиянии при дворе и д
ерзости, нежели о моем остроумии; мои шутки не заслуживали того восхищен
ия, какое им выпадало, потому что на деле я вовсе не был остроумцем, а был пр
остым шутом. Но если вокруг бесчинствует одна грубость, то прослыть остр
яком довольно легко Ц особенно при дворе, где всякий ненавидит всякого
и завидует ему, а строгий этикет велит выказывать горячую приязнь, и разу
меется, всякий будет несказанно рад, когда кто-то третий посмеется над гл
упостью его приятеля. Вдобавок мнение двора одно на всех, как мода, и оно п
окорно воле принца или фаворита. Я нисколько не сомневаюсь в том, что при д
воре Калигулы все, как один, считали его лошадь славным, толковым консуло
м. Точно так же меня объявили остроумнейшим из всех шутов. Любое мое слово
возбуждало смех и сходило за острое словцо, особенно у дам, которые начин
али смеяться, едва я открывал рот, и потом поворачивали мои слова в смешну
ю сторону, хотя мне часто в голову не приходило шутить.

Дамам доставалось от меня наравне с мужчинами, и эт
о сходило мне с рук, но лишь до поры до времени;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17