Пока у меня будут другие поклонники, за этих я мо
гла не тревожиться, ибо в одном они были скромны: не полагаясь на собствен
ное разумение, они прислушивались к мнению большинства. Вооруженная так
ими правилами и умудренная ошибками, я в определенном смысле начала жизн
ь заново: в собраниях я блистала красотой и одушевлением, поражая всех зн
авших о моих отношениях с милордом. Он сам дивился и досадовал нечаянной
перемене, не умея объяснить, как мне удалось сбросить цепи, которыми, каза
лось, он опутал меня навеки, и не желая выпускать из рук свою победу. Всеми
возможными средствами он пытался вновь склонить меня к любовным призна
ниям, но я твердо держалась принятого решения (ежедневные толпы вздыхате
лей чрезвычайно помогли мне в этом): никоим образом не дать ему оправдать
ся, и дело здесь не только в моей гордости, но и в том еще, что первая сердечн
ая рана Ц в этом я убедилась Ц глубочайшая и нужно неусыпно следить за т
ем, чтобы она не открылась вновь. Три года я вела рассеянную жизнь, и при дв
оре стар и млад, знатен или худого рода Ц все творили из меня кумира. У мен
я были хорошие партии, но я их сочла неровней себе, и величайшим моим насла
ждением было видеть, как мнимые мои соперницы счастливы выйти замуж за т
ех, кого я отвергала. При том что все мои планы сбывались, я не решусь сказа
ть, что была счастлива, ибо всякая женщина, безразличная к моим проискам, и
всякий нечувствительный к ним мужчина одним разом похищали радость все
х побед; случалось и так, что мелкие интриги, как я ни береглась, сводили на
нет мои старания. И я порядком устала от такой жизни, когда мой отец, испол
нив посольские обязанности во Франции, забрал меня домой и отвез в преле
стный сельский дом, где вместо пышности и блеска были только уют и нега. Я
жила там совершенной отшельницей. Поначалу время еле тянулось, я изнывал
а от праздности, хандрила из-за того только, что не знала, к чему себя опред
елить. Но когда я чуть обжилась, то почувствовала такой душевный покой и о
трешенность от треволнений двора, что сама пристала к здешнему мирному о
биходу. Я занялась вышиванием, ухаживала за цветниками, полной мерой вку
шала невинные сельские радости, и пусть они не сулят особых восторгов, но
они проливают в душу умиротворение, а это поистине драгоценный дар отзыв
чивой натуре. Я порешила остаться здесь до конца своих дней Ц да минет ме
ня соблазн покинуть это сладостное уединение и вновь ввергнуться в круг
оворот бурных страстей. Таким было мое расположение духа, когда в миле от
дома отец встретил старшего сына графа Нортумберленда милорда Перси, ко
торый там лисовал и заблудился; милорд завернул к нам, согласившись отоб
едать, и до такой степени увлекся мною, что прогостил три дня. Искушенная в
сердечных делах, я тотчас угадала, что произвела на него впечатление, одн
ако в ту пору я была настолько чужда честолюбия, что даже возможность ста
ть графиней не смутила меня, равно как, мнилось мне, никакие иные посулы не
вынудят меня переменить мой образ жизни. Не в силах совладать с влечение
м и превозмочь разлуку, молодой цветущий лорд нагрянул уже через неделю
и, истощая свои таланты, пытался склонить меня к взаимности. Он обходился
со мной с той ласковостью и уважением, какие всякой женщине свидетельств
уют об истинной любви, и часто повторял, что будет счастлив прилежностью
и вниманием привязать меня к себе, притом что мой отец, он был уверен, с рад
остью примет любое его предложение, но если его счастье хотя бы в малейше
й степени будет мне неугодно, он примет самую горькую муку, навеки разлуч
ившись со мной. Такое поведение заключало в себе столько благородства и
великодушия, что мало-помалу пробудило во мне чувство, которое не берусь
обрисовать и даже название ему не подыщу, только оно не имело ничего обще
го с прежней страстью, ибо безрассудства и тревожные ночи ему не сопутст
вовали, но все мои невинные благодеяния милорду были в моих глазах заслу
женным воздаянием его искренности и любви, благодарной потребностью, не
жели каким иным побуждением. Когда я вернулась в Англию, отец не однажды з
аводил разговор о высокородной молодежи, и добрая слава милорда внушила
мне мысль, что, доведись мне сделаться его женой, моим приятным жребием бу
дет выслушивать одобрение умнейшими людьми всех его поступков; теперь о
тпадали последние сомнения, и мне единственно было жаль покинуть мой тих
ий уголок и снова ввериться обществу, однако его неустанная заботливост
ь и смирение устранили и это препятствие, и я предоставила ему самому реш
ать, когда сообщить новость моему отцу, чьим согласием он вскоре и заручи
лся, ибо таким сватовством не принято гнушаться. Дело оставалось за тем, ч
тобы склонить графа Нортумберленда уступить страстному желанию сына; с
этой целью милорд немедля отправился в Лондон, как о великой милости про
ся меня приехать с отцом, которого через неделю призывали туда дела. Я не п
осмела отказать, и сразу по нашем приезде он появился у нас, пылая восторг
ом и спеша объявить, что его отец, дорожащий счастьем сына, милостиво пред
оставил ему полную свободу поступать, как ему пожелается, и, стало быть, ни
каких помех для него более не существует. Было начало зимы, свадьбу назна
чили на конец марта; после сговора он мог посещать меня сколь угодно част
о, и наши свидания были чисты и радостны. Его привязанность ко мне была так
сильна, что он всеми способами старался не выпускать меня из виду; как-то
утром он сказал, что отец велел сопутствовать ему вечером во дворец, а пос
ему он умоляет меня увидеться с ним там. Я уже привыкла его слушаться, и уд
овлетворить его желание мне не составило труда. Двумя днями позже меня п
оразили его грустный вид к переменившееся обращение, чему я не видела ни
каких причин; настойчивыми расспросами я вытянула из него, что, по непоня
тным мотивам, кардинал Вулси категорически велел ему выбросить меня из г
оловы; когда же он возразил, что его отец не имеет ничего против нашего сою
за, то кардинал надменно обещал высказать самому отцу убедительные прич
ины, по которым эта блажь чревата бедой, и отец-де с ним непременно соглас
ится. Он оборвал разговор, не дав милорду ответить. Я терялась в догадках,
какой расчет кардиналу расстраивать наш брак, но еще более меня поразило
то, что мой отец стал холоднее относиться к милорду Перси; милорд тоже это
почувствовал, и мы решительно не могли понять, что происходит вокруг нас.
Отец же вскоре и покончил с неизвестностью, вызвав меня к себе в кабинет и
посвятив в тайну, столь же нежелательную, сколь и нечаянную. Молодость и к
расота, начал он, обладают удивительным действием, и было бы безумием отк
азываться от привилегий, какие они по случаю могут нам доставить: потом и
спохватишься, да будет поздно. Я озадаченно внимала такому началу; замет
ив мою растерянность, он попросил меня сесть и проникнуться чрезвычайно
й важностью того, что он скажет; у меня достанет ума, надеялся он, ради собс
твенного благополучия прислушаться к его благоразумным советам. И напр
ямик спросил: лестно ли было бы мне сделаться королевой? Я с полной откров
енностью отвечала: нет, даже вселенской королевой я не захочу снова жить
в свете, а мой любимый будет счастлив возвысить меня, как мне и не чаялось.
Эта речь пришлась отцу не по вкусу; нахмурившись, он назвал меня романтич
еской дурой и, в обмен на послушание, обещал-таки сделать меня королевой,
ибо в прошлый раз во дворце, сказал ему кардинал, я попалась на глаза корол
ю и понравилась ему; король будто бы намерен развестись с женой и взять ме
ня на ее место, а до этого он хочет почаще видеть меня и потому велел карди
налу найти способ сделать меня фрейлиной нынешней королевы. Невозможно
передать, в какое изумление повергла меня эта новость, и если минуту наза
д, когда такая возможность казалась недостижимой, я совершенно искренне
заверяла, что у меня нет желания быть вознесенной столь высоко, то сейчас
цель приблизилась, и, признаюсь, мое сердце затрепетало, и видение царско
го престола ослепило меня. Воображение рисовало мне великолепие, власть
и величие державного состояния, и от потерянности я не знала, что сказать,
и безмолвствовала, словно утратив дар речи. Отец догадался, что происход
ит в моей душе, и стал приводить новые доводы в пользу покорности его воле
; наконец я пробудилась от золотого сна и умильнейшими словами заклинала
его не побуждать меня обойтись непорядочно с человеком, который, будь ег
о власть, сделал бы меня владычицей мира и в чьей, однако, власти удовлетво
рить все мои желания. Отец оставался глух к моим словам и только велел быт
ь готовой на следующей неделе представиться ко двору; велел проявить раз
умность и не жертвовать интересами всего семейства ради смехотворных п
онятий о чести, а главное, никому не сказывать о нашем разговоре. Засим он
оставил меня разбираться в моих мыслях, и наедине я задумалась над тем, ка
к мало у него ласковости ко мне, чье счастье его ничуть не заботит: я была д
ля него как бы лестницей, воспользовавшись которой он рассчитывал дости
чь вершины своих честолюбивых замыслов; а вспомнив, сколько ласки я знал
а от него ребенком, я теперь видела тому лишь две причины: либо я его забав
ляла, либо ему льстила моя миловидность. Но долго занимать голову постор
онними мыслями я уже не могла: все мысли были о короне и моей помолвке с ло
рдом Перси, и когда он пришел, я, нарушив отцовский наказ, не сдержалась и в
се рассказала, умолчав лишь о том, что в первую минуту королевский посул п
роизвел в моей душе смятение. Я готовилась к тому, что моя новость причини
т ему жесточайшую боль, но он не обнаружил сильных чувств, разве что побле
днел, и, взяв меня за руку, с ласковым видом сказал: Ц Если звание королевы
сделает вас счастливой, а это счастье теперь в ваших руках, то ни за какие
блага я не стану вам помехой, чего бы мне это ни стоило. Ц Поразительное в
еличие его души подействовало на меня неожиданным образом: моя любовь к
нему не только не разгорелась с новой силой, но почти угасла, и я поймала с
ебя на мысли, что все не так уж серьезно между нами, если он может обойтись
без меня. Я убеждена, что, отказываясь Ц даже из благороднейших побужден
ий Ц от своих прав на женщину, однажды ею подтвержденных, мужчина этим от
речением оскорбляет женщину. Я не удержалась, чтобы не выразить ему недо
вольство и не поздравить с тем, что наша любовь не очень его обременила. Он
не нашелся, что ответить: извратив его намерения, я совершенно сбила его с
толку, на него нашел столбняк; немного постояв, он поклонился и вышел. Сно
ва я была предоставлена моим мыслям, однако изложить их связно нет никак
ой возможности: я хотела быть королевой Ц и не хотела этой чести; желала м
илорду Перси отдельного от меня счастья Ц и не желала признать свои чар
ы настолько слабыми, чтобы, обманувшись в моей любви, он не наскучил самой
жизнью.


Следствием же этого умственного разброда было то,
что я решила смириться перед отцом. Чувство долга, боюсь, тут мало значило
, хотя в ту пору я ухватилась и за эту малость, скрывая от себя истинное зна
чение своего поступка. Когда мой возлюбленный пришел снова, я напустила
на себя холодность, дабы раз и навсегда остудить его домогательства: реш
ив обойтись с ним дурно, я обрела в нем вечный укор себе, в каждом его взгля
де мне чудился упрек. Вскоре отец отвез меня во дворец, где мне довелось иг
рать не самую трудную роль, поскольку с моим знанием сильного пола я без о
собого старания прибрала к рукам человека, которому нравилась и который
был, мало сказать, безразличен мне Ц я испытывала к нему сильнейшее отвр
ащение, а он принимал это за добродетель Ц сколь доверчивы мужчины, когд
а им хочется верить! При этом я не забывала время от времени обмолвиться н
ежным словцом, благословляла судьбу, судившую полюбить мужчину, связанн
ого узами брака, вследствие чего женщина свободна от подозрений в кривод
ушии и корысти. Влюбленный король легко верил всему этому и с необычайно
й быстротой вел дело к разводу, который, впрочем, все откладывался, и я про
должала томиться за кулисами. Когда король упоминал при мне о разводе, я о
бычно выставляла такие возражения, какие, мне думалось, еще больше распа
лят его; я заклинала его не брать греха на душу и из-за меня не огорчать доб
родетельную королеву, ибо в служении ей я полагала для себя великую чест
ь, и лучше я поступлюсь короной и даже счастьем видеть впредь короля, неже
ли причиню боль своей венценосной властительнице. Такие речи вкупе с его
горячим желанием обладать мною настолько убедили короля в моем благоро
дстве, что удалить женщину, в которой разочаровался (ибо устал от нее) и по
ставить меня на ее место он также почитал благородным делом. Я находилас
ь при дворе уже около года, и, поскольку о любви короля пошли толки, нашли б
лагоразумным устранить меня, дабы не раздражать партию королевы; с велик
ой неохотой вынуждена я была подчиниться, ибо меня снедала тревога, что в
мое отсутствие король переменится ко мне. Снова я уехала с отцом в наше им
ение, теперь уже не радовавшее былым очарованием: мучимая честолюбием, я
ни о чем другом не могла думать. Державный любовник часто направлял ко мн
е посыльных, и ответные письма я составляла в таком роде, чтобы вернее дос
тичь цели, то бишь вернуться ко двору. Столько величия и повелительности
было в его письмах ко мне и столько лживости и смирения в моих, что я ловил
а себя на мысли о том, как это не похоже на мою переписку с лордом Перси, но я
изо всех сил тянулась к короне и не позволяла себе раздумывать о былом. В
каждом своем письме я неизменно одобряла его решение разлучиться со мно
й, поскольку в наших обстоятельствах это надежно оберегало мою и, что для
меня много важнее, его честь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17