В одном конце расположились музыканты. В хрустальных подсвечниках горели свечи. Этот бал знаменовал мой выход в свет, таким задумал его мистер Хенникер, который однажды сказал:
– Я не чувствую угрызений совести из-за того, что отнял Холл у вашего отца: он картежник и проиграл. У меня не скребут кошки на душе при виде вашего мрачного братца. Он молод и, потрудившись, способен многое вернуть или добыть заново. А вот вас, мисс Джессика, мне искренне жаль. Поэтому я и устраиваю бал в вашу честь.
Вечер прошел очень интересно. Такого никогда не было и не будет в моей жизни, потому что на нем я встретила Десмонда.
Он был молод… Не намного старше меня, ему исполнился двадцать один год, наступил возраст, когда мужчина обязан отвечать за свои поступки.
Гостей было мало, Бен не приглашал никого из соседей. Те могли узнать меня, и тогда разразился бы скандал. Бал давался в честь моего вишневого платья, шутил Хенникер.
Все приехавшие жили в замке, где полно комнат. Десмонд сразу подошел ко мне и пригласил танцевать. Жаль, что ты не сможешь увидеть галерею, какой она была в ту ночь. Такой красивой… и романтичной. В ней много раз проходили балы, но такого, как этот, никогда не было.
Дерехэм был высоким и светловолосым. Лицо украшали прекрасные «австралийские» глаза, полузакрытые, с густыми темными ресницами.
– Во всем виновато палящее солнце, – шутливо объяснял Десмонд. – Приходится щуриться, а ресницы подарила природа, чтобы укрыться от горячих лучей.
Он много говорил об опалах, так же фанатично, как Бен. Рассказывал о находках и планах на будущее.
– Ни один камень не может сравниться с Зеленым Огнем. Он – собственность Бена. Попросите его показать это сокровище когда-нибудь.
Меня интересовал не Зеленый Огонь, а Десмонд, и только он. Большинство гостей были старше нас. Вот мы и танцевали вместе. А потом много говорили.
Он собирался вернуться в Австралию через пару недель, потому что обнаружил там месторождение опалов, на которое возлагал большие надежды. Бен с компаньонами тоже им заинтересовался. Для разработки требовались большие капиталовложения. Десмонд в успехе не сомневался, хотя матерые искатели сокровищ посмеивались над ним. И называли фантазером. Однако он свято верил в удачу и надеялся сделать состояние.
– Я нутром это чувствую, Джесси, – повторял Десмонд. – В таком месте обязательно будут опалы. Сухой лес… равнина… много кустарника и акации, травы тоже. Очень низкой. Поверхность вся в рытвинах и высохших каналах. Подобный пейзаж говорит сам за себя. Что-нибудь обязательно найдется, например, золото, медь, вольфрам или олово. Но душа подсказывает мне, что там опалы… По-настоящему драгоценные, – он говорил так взволнованно, что заразил своей уверенностью и меня.
Мы долго болтали, и я не заметила, как пролетело время: часы на башне пробили полночь. После бала наша бывшая горничная Ханна помогла мне переодеться. Будучи ровесницами, мы отлично понимали друг друга.
Мэдди тоже стала моей сообщницей. Она тайком прокралась к входной двери в Дауэре и открыла ее. На следующий день Ханна обещала доставить платье к мосту, а оттуда его можно незаметно пронести домой.
Оставалось успокоить Мириам. Это не представляло труда. Она хотела знать, как прошел бал, и получила подробный отчет, выразив полное согласие с моими действиями.
Вместе с нарядом Ханна принесла записку от Десмонда. Он хотел увидеться со мной днем. И я, конечно, побежала сломя голову. Мы долго гуляли по парку в Оуклэнде, опять много говорили, а потом ужинали в замке. Слуги радовались моему появлению, потому что и раньше выделяли среди других членов семьи. Мистер Хенникер хорошо относился к челяди, и наша с ним дружба только возвышала его в глазах прислуги. Ханна рассказала мне, что домашние судачат о нас с мистером Десмондом Дерехэмом и считают великолепной парой.
Все действительно казалось прекрасным, потому что мы влюбились друг в друга по-настоящему и к концу первой недели знакомства убедились в своих чувствах.
Ты должна верить мне, Опал, несмотря на случившееся. Остальные ошибаются. Я знаю, как все выглядело со стороны, но думать дурно – всегда легко. Я никогда не верила в его вину… Даже в самые трагические моменты. Десмонда оклеветали.
Он не уехал через две недели, все время откладывая дату прощания, и собирался взять меня с собой. Мы надеялись пожениться и отплыть в Австралию вместе.
– Тебя не шокирует статус жены шахтера, Джесси? – спрашивал он. – Жизнь предстоит трудная, но не беспокойся, мы, подобно Бену, сколотим состояние, и весь мир будет у твоих ног.
Каждый вечер я убегала через мостик в парк, где ждал Десмонд. Трудно описать великолепие этих сентябрьских ночей. Без Мэдди и Ханны было бы трудно держать наши свидания в тайне. Однако я так научилась конспирации, что мама ни о чем не догадывалась. Не знаю, как это удавалось.
Мы все тщательно спланировали и собирались пожениться через три недели. Десмонду требовалось получить специальное разрешение, а потом можно было отплывать в Австралию.
Мы никому ни о чем не говорили… Даже Бену. Я не сомневалась, что друг поможет нам, но Десмонд не разделял этой уверенности. По его словам, мистер Хенникер считал меня хрупкой куклой, не способной пережить тяготы жизни в Австралии, которые не шли ни в какое сравнение с весьма комфортным пребыванием в Дауэре. Но я была готова ко всему. Итак, мы все скрывали… А потом наступила роковая ночь…
Десмонд рассказал мне, что в Оуклэнд приезжают компаньоны Бена, собиравшегося в Австралию. Еще месяц назад эта новость расстроила бы меня, но поскольку мы с Десмондом планировали обосноваться там, я радовалась, что близкий друг окажется рядом. Они вместе реализуют проект Десмонда и все доведут до конца. Мой любимый этому несказанно радовался:
– Кроме нас с Беном, в добыче будут участвовать еще несколько известных бизнесменов. Как только получим деньги, сразу же начнем, – говорил он мне.
Из-за совещания Десмонд не мог со мной встретиться вечером, и мы договорились увидеться на следующий день – как всегда, у ручья.
Но он не пришел.
Я никогда больше не видела Десмонда.
Никто не знает, что случилось в ту ночь, но предположения строят все. Десмонд уехал, никому не сказав «до свидания», а вместе с ним исчез знаменитый опал – Зеленый Огонь.
Представляешь, что говорили люди? Они сделали логичный вывод, но неправильный. Я в этом не сомневалась и никогда не поверю в его вину.
Десмонд не мог сбежать, не сказав мне ни слова. Мы собирались пожениться через несколько недель, уехать в Австралию, а он исчез, несмотря на назначенную встречу… В одно и то же время с проклятым опалом.
Когда я ждала его днем у ручья, внезапно появилась заплаканная Ханна.
– Он уехал, мисс Джессика, – объявила она. – Ночью или рано утром. Его никто не видел.
– Не может быть! – закричала я. – Куда?
Ханна покачала головой, а потом сердито сказала:
– Лучше бы он скорее уносил ноги. Ваш Десмонд забрал с собой самый драгоценный камень хозяина.
– Это неправда!.. Не может быть!
– Боюсь, что вы ошибаетесь, – мрачно заявила Ханна и взглянула на меня с такой жалостью, что мне захотелось разрыдаться на месте. И лишь после продолжила: – Мы только днем обнаружили, что он не спал в своей постели, и ничего не могли понять. Мистер Десмонд забрал вещи, и комната пустая. Все забеспокоились из-за его исчезновения. В это время мистеру Хенникеру понадобилось что-то в сейфе. Он сразу же понял, что там кто-то рылся. Коробка из-под Зеленого Огня оказалась пустой. Хозяин разозлился до смерти и поклялся убить мистера Десмонда. Он называет его вором, подлецом и лживой собакой. Вы бы послушали, что мистер Хенникер только ни говорит… С вами все в порядке, мисс Джессика?
– Я не могу в это поверить, Ханна.
– Вы – нет, а остальные верят.
К горлу подступила тошнота: все случившееся – абсурд. Десмонд всегда увлекался, рассказывая об опалах.
– Такого, как Зеленый Огонь, больше нет. А может, мы все же найдем подобный? Как ты думаешь, Джесс?
Дни проходили, как кошмарный сон. Я повторяла, что произошла глупая ошибка, и Бен обязательно найдет свой опал в другой коробке. Отправившись к нему, я обнаружила, что дружелюбный Хенникер превратился в разъяренного быка.
– Он украл его! – орал Бен. – И сбежал с Зеленым Огнем! Я его прикончу! Присутствовали три человека, когда я вечером вынимал камень из сейфа. Ваш молодой дьявол сидел справа… Я его пристрелю и верну сокровище!
– Десмонд не мог сделать этого, – плакала я. – Поверьте мне.
Он прекратил орать и принялся внимательно разглядывать меня.
– Похоже, он и вас обманул… Симпатяга с отличными манерами. Но за его внешним лоском кроется другое…
Больше говорить было не о чем. Мистер Хенникер собрался уезжать и не терял времени даром. Он решил следовать за Десмондом на месторождение, рассчитывая разыскать его там. Бен считал, что мистер Дерехэм – фанатик опалов и не смог справиться с желанием обладать великолепным и бесценным Зеленым Огнем. Хенникер ругал себя за то, что не сразу распознал негодяя. Он называл себя слепцом и корил за то, что не смог предвидеть случившееся.
Разговоры с Беном стали невыносимы, и я перестала бывать в Оуклэнде, полностью отдавшись своему горю. Родители думали, что дочь заболела, – столь бледной и безучастной ко всему я выглядела. Какое-то время мне было вообще плевать на происходившее вокруг. Потом Ханна сказала, что Бен уезжает в Австралию.
Мы встретились перед его отъездом, но дружба дала трещину. Между нами стоял Десмонд. Хенникер не сомневался в его вине, я же отстаивала честь любимого.
Тяжко писать о моем тогдашнем состоянии. Бен уехал, я потеряла Десмонда. Это была настоящая трагедия. Я все еще бывала в Оуклэнде. Прислуга развлекала меня на кухне, говорила о возвращении мистера Хенникера, который непременно вернется в любимый замок. Никто не упоминал о Десмонде, но я не сомневалась, что в мое отсутствие его персона постоянно обсуждалась.
Мириам знала обо всем, ибо я рассказывала ей о своих любовных похождениях. Она ждала момента, когда я, возвращаясь со свиданий, открывала душу. Теперь все пошло прахом, и сестра боялась маминой реакции.
В конце ноября мои подозрения подтвердились. Сначала я просто гнала страх и уверяла себя, что этого не могло случиться.
Однако во время встреч в парке мы не только разговаривали и мечтали, но и страстно занимались любовью. Десмонд все время повторял:
– Считай, что мы женаты. Я никогда не посмотрю ни на кого другого.
Я сама видела себя его женой, представляла, как мы приедем в Австралию, как стану помогать ему, как в семье появятся дети. Перед Рождеством я уже не сомневалась, что жду ребенка, и не зная, что предпринять, рассказала обо всем Ханне, которой доверяла. Но наши разговоры ни к какому решению не привели. Если бы мистер Хенникер остался в Оуклэнде, он помог бы мне, а больше обратиться было не к кому.
Пришлось рассказать Мириам. Я помню ту ночь на Рождество, ужасно несчастливую. Мы пошли сначала на ночную службу и утром тоже посетили церковь. В такие моменты маме казалось, что она вернулась в Оуклэнд Холл. Во время обеда она не переставала вспоминать Рождество в имении, украшенный замок и множество гостей. Внезапно у меня вырвалось:
– Сделай папе рождественский подарок – помолчи о прекрасном прошлом.
Мне трудно было сдержаться, ибо по сравнению с моей собственной трагедией и исчезновением Десмонда все остальное меркло. Все пришли в ужас. Никто не смел разговаривать с мамой подобным образом. Папа печально сказал:
– Нужно уважительнее относиться к матери, Джессика.
– Пора ей подумать о нас, – воскликнула я. – Пусть мы потеряли Оуклэнд, но у нас есть уютный дом. В жизни бывают большие несчастья, нежели существование в Дауэре.
Потом я разрыдалась и выбежала из комнаты. А вслед летели слова матери:
– Джессика становится невозможной!
Я сослалась на головную боль и провела весь день в спальне. Но вечером пришлось выйти. День прошел ужасно, а ночью я призналась Мириам, которая немедленно пришла в ужас. Она не очень понимала, что случилось, но отлично помнила, как одна из служанок попала в «интересное положение», была немедленно уволена и отправлена домой, навсегда покрытая позором. Последние слова она повторяла несколько раз, пока я не закричала.
Стоял один вопрос: что делать? Я пыталась объяснить Мириам, как все произошло, но отлично понимала, что ее сочувствие моментально рассеется, как только мама будет в курсе. Признание стало неминуемым, и я решила сделать его сама, открывшись Ксавьеру. Несмотря на свою отстраненность, он мог понять меня лучше других. Я явилась в его комнату мрачным январским днем. Брат смотрел так, словно я сошла с ума, хотя потом повел себя мягко. Я ничего не скрывала: ни знакомства с Беном Хенникером, ни встреч с Десмондом, ни наших планов на брак, ни трагических событий, связанных с его исчезновением.
– Ты уверена, что ждешь ребенка? – спросил Ксавьер.
Я кивнула.
– Нужно точно убедиться. Обратись к доктору Клинтону.
– Только не к нему! – в ужасе воскликнула я.
Врач лечил нашу семью многие годы, и эта новость станет для него шоком. Брат пообещал отвести меня к доктору, который не знал Клейверингов, и сдержал свое обещание.
Когда мы оба убедились, что я беременна, оставалось только рассказать родителям. Такого долго не скроешь, и они должны были спланировать будущее.
Женщина, ожидающая ребенка, обретает какую-то странную силу. Во всяком случае, так было со мной. Побег Десмонда разбил сердце. Но теперь зародилась новая надежда. Даже сцены родительского гнева не волновали меня. Ксавьер держался спокойно и оказался отличным братом. Именно он позвал родителей, и мы вчетвером отправились в гостиную. Там брат закрыл дверь и тихо произнес:
– У Джессики будет ребенок.
Наступила напряженная тишина. Наверное, такая же, как перед гибелью Помпеи. Папа непонимающе мигал, а мать застыла на месте.
– Боюсь, что это так, – продолжил он. – Нужно решить, что делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32