Королева рассмеялась:
– Перестаньте, Ричард, я знаю, что вы столь же высокого мнения о собственном сыне.
– Как хорошо, что у нас такие удачные дети! Я готов разговаривать о них весь день, однако сегодня я пришел не за этим.
– Слушаю вас, Ричард.
– С вами так приятно разговаривать… – Ричард знал, что немного лести в разговоре с Элеанорой не помешает. – Дело в том, что я встревожен.
– Чем же? – насторожилась королева.
– В стране зреет недовольство. Особенно в Лондоне.
– От лондонцев вечно одни неприятности.
– Это гордый и независимый народ.
– Они считают, что Лондон и есть Англия, что им ни в чем нет равных.
– Так оно и есть, миледи, если говорить о торговле, богатстве и влиянии. Нельзя забывать, что купцы и торговцы определяют благосостояние страны. А они-то и недовольны.
– Недовольны евреи.
– И они тоже.
– У евреев в этой стране нет никаких прав. Раз они живут в Англии, пусть платят за эту привилегию.
– Если мы лишимся евреев, мы многое потеряем. Но я пришел не для того, чтобы говорить о евреях. Более всего лондонцев выводит из себя «Квинхайз».
– Это мне известно. Всякий раз, платя подать, купцы ворчат. Однако порт Квинхайз всегда принадлежал английским королевам.
– Но не всегда купцов заставляли разгружаться только в Квинхайзе и больше нигде. Да и подать слишком уж возросла.
– С купцов берут то, что должны брать.
– Они с этим не согласны. С такого, казалось бы, незначительного дела могут начаться большие неприятности.
– Что же мне теперь делать? Извиниться перед купцами, сказать, что я беру с них слишком большой налог?
– Нет, миледи. Давайте я выкуплю у вас «Квинхайз».
– Вы, Ричард? Но ведь эта привилегия стоит очень дорого.
– Ничего, я достаточно богат. И предлагаю вам это вполне серьезно. Если не принять срочные меры, может начаться смута.
– Смутьянов должным образом покарают.
– Не так-то это просто. Восставшая толпа ужасна. Не стоит пробуждать спящего зверя, ведь никогда не знаешь, к чему это может привести.
Элеанора молчала. Она знала, что Ричарду придется выложить за «Квинхайз» кругленькую сумму. Он и в самом деле богат, так что может себе это позволить. В отличие от Генриха, Ричард никогда не жалуется на нехватку денег. Он вообще мало похож на своего брата. Щедростью принц никогда не отличался. Когда дядя Бонифас попросил у него денег, Ричард ответил, что может предоставить займ, но о безвозмездном даре речи не было.
Дядя Бонифас в долг брать не пожелал.
Будь на месте Ричарда старший брат, Бонифас получил бы требуемую сумму, ибо король захотел бы сделать приятное своей супруге.
Отказаться от «Квинхайза»? Что ж, неплохая идея. Слишком много жалоб на эту пошлину. Когда Элеанора выезжала в город, она собственными ушами слышала, как ропщет народ.
Пожалуй, стоит согласиться. Пусть «Квинхайз» достанется Ричарду. Тогда проклятые купцы будут ненавидеть его, а не Элеанору.
Однако Ричард поступил иначе. Выкупив «Квинхайз», он тут же перепродал эту привилегию лондонскому мэру, получив взамен ренту в пятьдесят фунтов ежегодно. Теперь, если лондонские купцы будут кем-то недовольны, это внутреннее дело горожан, королевское семейство тут ни при чем.
Таким образом, Ричард сумел уберечь своего августейшего брата от беды.
ЦЕРЕМОНИЯ В БОЛЬ
Пока Элеанора вынашивала ребенка, из Прованса пришла печальная весть.
Ее отец был очень плох.
Санча немедленно явилась к сестре в Виндзор. Они обнялись и уединились в приватных покоях королевы, чтобы никто им не мешал.
– Матушка говорила, когда была на твоей свадьбе, что отец болеет, – сказала Элеанора.
– Да, я знаю. Он тоже хотел приехать, очень хотел, но не смог.
– Ты думаешь, он уже умер? – спросила королева.
– Почему ты так спрашиваешь?
– Матушка могла нарочно сообщить нам о его болезни, чтобы смягчить удар.
Сестры горестно смотрели друг на друга. Элеанора давно уже не видела своего отца, но сейчас воспоминания о нем воскресли в ее душе. Она и Санча как бы вернулись в золотую пору детства.
– Трудно представить себе, что его не будет, – вздохнула королева. – Бедная матушка этого не переживет. Нужно пригласить ее сюда.
Санча промолчала, вспомнив, что говорил Ричард о засилье чужеземцев в Англии.
– Остается еще Беатриса, – сказала она вслух.
– Теперь отец не сможет найти ей мужа. Правда, остается еще Ромео.
– Бедняжка Беатриса, представляю, как ей грустно.
В этот момент в дверь постучался гонец.
Опасения Элеаноры подтвердились. Граф Прованский скончался.
* * *
Когда стало известно, что по завещанию граф оставил все свои владения последней, незамужней дочери, Элеанора слегка рассердилась.
– Кажется, он забыл, что дочерей у него четверо, – обиженно воскликнула она.
– Вовсе нет, – ответила Санча. – Но отец знает, что мы трое уже имеем мужей, причем мужей могущественных и богатых. Беатриса же еще даже не невеста.
– С таким приданым у нее от женихов отбоя не будет.
Вопрос о наследстве несколько отвлек Элеанору от траура. Вскоре стало известно, что в Прованс валом повалили женихи, и королева цинично подшучивала по этому поводу.
Однако вдовствующая графиня была недовольна претендентами на руку своей младшей дочери. Как-то раз Генрих сообщил супруге потрясающую новость: Хайме, король Арагонский, осадил город Экс, заявив, что не снимет осаду до тех пор, пока графиня Прованская не выдаст свою дочь Беатрису за дона Педро, наследного принца Арагонского.
Какая романтическая история! Когда-то Элеанора описывала подобные рыцарские подвиги в своих поэмах. Подумать только, что крошка Беатриса оказалась в центре столь захватывающей драмы. А ведь все дело в том, что она – единственная наследница отцовских владений.
Вскоре пришло письмо от Маргариты.
Она писала сестрам, что они могут не беспокоиться за Беатрису. Король Арагонский и в самом деле вторгся в Прованс, чтобы силой женить своего сына на выгодной невесте. Дона Хайме прозвали Завоевателем, ибо он одержал немало побед, но на сей раз победы ему не видать, потому что за свою родственницу заступился Людовик.
Дело в том, что Карл Анжуйский, брат французского короля, сам хотел жениться на Беатрисе. Вот почему принц вторгся в Прованс во главе войска, намереваясь изгнать так называемого Завоевателя восвояси.
События принимали весьма увлекательный оборот, и сестры из Англии с интересом следили за происходящим.
Тем временем королеве подошло время родить. Она произвела на свет крепкого мальчика, и вся страна возликовала.
Принца назвали Эдмундом. От радости Элеанора и думать забыла об отцовском наследстве. Карл Анжуйский без труда изгнал из Прованса арагонцев, ибо за принцем стоял сам могущественный король Франции.
Вскоре в Париже сыграли свадьбу Карла и Беатрисы. У графства Прованского появился новый хозяин.
* * *
Более всего Элеанора любила находиться в обществе своих детей, однако, хотя она любила каждого из них, первородный сын был ей особенно дорог.
Всякую свободную минуту королева старалась проводить со своим Эдуардом. Генрих относился к старшему сыну точно так же. Конечно, у короля было меньше свободного времени, чем у королевы, но он все время рвался в детскую, чтобы быть рядом с принцем.
Наедине супруги все время только и говорили, что об Эдуарде. Генриху не терпелось одарить своего наследника землями и замками, а Элеанора смеялась, говоря, что мальчик для этого еще слишком молод.
Королеве предстояло участвовать в обряде освящения новой церкви, построенной в аббатстве Боль. Элеанора твердо решила, что возьмет сына с собой.
– Ему уже пора появляться на публике, – сказала она. – Народ будет его просто обожать.
И в самом деле, когда мальчик сопровождал родителей в поездках, подданные приветствовали королевское семейство куда более горячо. Генрих согласился, что идея неплоха – пусть Эдуард съездит в Боль с матерью.
Когда Элеанора вошла в детскую, принц налетел на нее с разбега и крепко обхватил мать за колени.
– Дорогой, разве так нужно встречать королеву? – спросила она с напускной строгостью, но не выдержала и, подняв малыша на руки, крепко расцеловала.
– Как поживает мой Эдуард?
– Хорошо!
Королева испытующе посмотрела на ребенка. Что-то у него глаза слишком горят, да и руки горячие. Может быть, разволновался от встречи с матерью?
Роберт Бернелл, наставник и капеллан наследника, сообщил:
– Последние несколько дней лорду Эдуарду слегка нездоровится, миледи.
У Элеаноры от страха сжалось сердце – это происходило всякий раз, когда кто-то из ее детей заболевал.
– Что случилось, Роберт? Вы уверены, что болезнь не опасна?
– Миледи, мальчик частенько простужается.
Это королеве совсем не понравилось. Что еще за простуды?
– Сегодня утром мы с Генрихом ездили кататься, миледи, – сообщил Эдуард. – Я его обскакал.
Почему мальчику разрешают ездить верхом так быстро? А вдруг он упадет? Да и к тому же еще эта простуда!
Элеанора с тревогой посмотрела на Роберта Бернелла.
– Лорд Эдуард очень любит состязаться и хочет непременно одерживать над всеми верх, – сказал наставник.
– И всегда одерживаю, миледи, – похвастался принц.
– Не всегда, милорд, – поправил его воспитатель.
– Ну, очень часто, – уступил мальчик.
Мать растрепала ему волосы.
– У меня к вам поручение от короля. Он хочет знать, хорошо ли вы учите уроки, ведете ли себя подобающим для принца образом? Что мне сказать вашему отцу?
– Что я все делаю очень хорошо, – выпалил Эдуард.
– Иногда, – поправил его Бернелл.
Элеанора предпочла бы, чтобы Бернелл поменьше придирался к мальчику, однако сдержалась – учитель, конечно же, прав, и мальчика следует содержать в строгости. Лучшего воспитателя для ребенка, чем Роберт Бернелл, все равно не найти.
– Дорогой мальчик, я хочу взять вас с собой в аббатство Боль.
– Когда?
– Скоро. Мы будем присутствовать на освящении церкви.
– Это очень торжественная церемония, милорд, – пояснил Бернелл.
– Значит, я тоже буду торжественный? – спросил Эдуард и закашлялся.
Элеанора испуганно встрепенулась.
– Ничего страшного, миледи, – успокоил ее учитель. – Небольшой кашель. Он то появляется, то исчезает.
– Нужно, чтобы он исчез, и больше не появлялся, – строго сказала королева.
Достаточно ли хорошо ухаживают за ребенком? Понимают ли они, сколь драгоценна жизнь этого мальчика? Конечно, некоторые скажут, что теперь у него есть брат, и можно так уж сильно не беспокоиться. Но разве кто-нибудь заменит матери ее обожаемого Эдуарда? Никто, даже сам Генрих!
* * *
Элеанора очень гордилась своим сыном, когда он отправился в путь, восседая на белоснежном пони. Кузен Генрих, который был четырьмя годами старше принца, ехал по другую сторону от Эдуарда. Сын Ричарда был тоже красив, но, с точки зрения Элеаноры, не шел ни в какое сравнение с наследным принцем.
Эдуард все еще покашливал, и Элеанора мучилась тревогой. Она с неприязнью поглядывала на юного Генриха, отличавшегося возмутительно крепким здоровьем.
Монастырь был основан королем Джоном. Время от времени этот беспутный монах совершал подобные богоугодные деяния – не во имя добродетели, а чтобы хоть немного умилостивить Небеса. Аббатство располагалось среди березовых лесов, в весьма живописном месте. Монахи-цистерцианцы с нетерпением ждали приезда королевы и наследного принца, которые согласились почтить своим присутствием освящение нового храма.
Эдуарду понравился и перезвон колоколов, и чинные цистерцианцы, однако мальчик так сильно кашлял, что королева перестала обращать внимание на обряд.
Торжественная процессия поющих монахов неспешно следовала через храм. Король и принц в окружении рыцарей наблюдали за церемонией. Здесь же находился и Роберт Бернелл.
Когда освящение закончилось, королева взяла сына за руку и с испугом почувствовала, что ладонь влажная и горячая.
– У лорда Эдуарда лихорадка, – нервно сказала она, обращаясь к Бернеллу.
– Обычная простуда, мадам. Но будет лучше поскорее вернуться во дворец.
– Нет, это слишком опасно. Эдуард должен остаться здесь. Пусть лекари сами приедут сюда. Немедленно пошлите за ними.
– Это невозможно, миледи. У цистерцианцев очень строгий устав.
– Мне нет дела до их устава! – вспыхнула королева. – Я не стану рисковать жизнью сына.
– Но аббат будет оскорблен.
– Меня это не волнует. Срочно пошлите за врачами и сообщите о случившемся королю.
Роберт Бернелл знал, что с Элеанорой спорить бессмысленно, когда она в таком состоянии. Мальчик часто простужался, обычная болезнь роста. Со временем он окрепнет и избавится от этой хвори. Однако объяснять все это королеве было бесполезно.
Узнав о случившемся, монахи немедленно отправились за настоятелем, и тот сам явился к королеве.
– Мадам, я слышал, что вы хотите оставить в монастыре лорда Эдуарда. Монахи позаботятся о нем.
– Я уже послала за королевскими медиками.
Аббат низко поклонился:
– Миледи, вы смело можете вверить принца нашей заботе.
– Оставить сына? Ну уж нет, милорд аббат. Когда мой сын болеет, я ухаживаю за ним сама.
– Но женщинам нельзя оставаться в стенах аббатства. Закон нашего ордена очень строг.
– Значит, ваш закон придется изменить, – безапелляционно заявила Элеанора. – Я не просто женщина, милорд, я ваша королева. С вашей стороны будет благоразумно проявить гостеприимство. Уложите моего сына в постель, и знайте: я пробуду у его изголовья до тех пор, пока мальчик не выздоровеет. Ухаживать за ним я буду сама, так что придется вам смириться с присутствием женщины в ваших стенах.
Настоятель растерялся. Он не имел права впускать королеву под свой кров. Это было просто возмутительно, беспрецедентно! За принцем, разумеется, монахи ухаживать будут, но королева должна уехать.
Когда святой отец попытался изложить королеве свои резоны, Элеанора впала в ярость. Неужто этот идиот цистерцианец не понимает, что он со своими дурацкими законами ставит под угрозу жизнь наследника престола?
– Слушать больше ничего не желаю! – завизжала Элеанора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39