Элеанора бросилась ему на шею и назвала лучшим и добрейшим из мужей.
Генрих блаженствовал. С такой женой можно было не терзаться по поводу военных неудач.
Подготовка к приезду тещи и юной Санчи всецело захватила царственную чету. Денег не жалели, хотя казна была пуста. Подданные роптали, а лондонские горожане отказались платить подати, заявив, что больше не будут за свой счет откармливать заморских голодранцев.
– Придется надавить на евреев, – решил король.
Так и поступили.
И еврейская община заплатила под страхом немедленного изгнания из Англии.
Еще совсем недавно еврейским купцам пришлось выложить огромную сумму в пятнадцать тысяч марок. После такого удара евреи не разорились, а принялись торговать с удвоенным усердием и быстро наверстали упущенное. Однако затем подать была увеличена до восемнадцати тысяч марок в год.
– Что нам делать? – вопрошали друг друга старейшины.
Выбор был прост: плати или убирайся. От местного населения, которых евреи считали бездельниками и лентяями, сочувствия ожидать не приходилось. Мнение англичан было таково: хочешь, чтобы тебя не обдирали как липку – не будь слишком богатым. Раз у тебя водятся деньжонки, то изволь раскошеливаться.
На сей раз король потребовал, чтобы евреи отдали в казну треть всего своего имущества, а кроме того, еще и выплатили двадцать тысяч марок.
В еврейских кварталах воцарилось уныние. Этот народ умел и любил работать, а еще больше любил пожинать плоды своего труда. Горько было наблюдать, как король пускает на ветер все, что было нажито в поте лица. Однако выбора у еврейских купцов не было, приходилось платить.
Лондонцы же злорадствовали.
– Так им и надо, этим евреям, – говорили на улицах. – Они богатые, с них и спрос.
Огромные затраты на свадебные торжества принца Ричарда и Санчи были целиком покрыты за счет евреев.
Король и не думал терзаться угрызениями совести – лишь бы королева была довольна. А Элеанора не уставала нахваливать своего супруга:
– Приезд матери и сестры – такая для меня радость, что теперь я чувствую себя счастливейшей женщиной в мире.
– И вы вполне заслужили свое счастье, – уверял ее Генрих.
Беатриса Прованская после многолетней разлуки все никак не могла насладиться обществом дочери.
Они без конца вспоминали прошедшие в родном доме годы, отцовский замок, где из четырех дочерей теперь осталась только одна, юная Беатриса.
– Поговаривают, что к ней хочет посвататься один из братьев короля Людовика, – сказала графиня.
– Тогда Беатриса будет жить с Маргаритой, а Санча – со мной.
– О лучшем нельзя и мечтать, – улыбнулась мать.
– Жаль только, батюшка не смог приехать.
– Должна сказать вам, Элеанора, хоть и не хотела омрачать нашу радость… Ваш отец нездоров.
– Что-нибудь серьезное?
Графиня заколебалась.
– Врачи говорят, что надежда еще остается.
– Ах, милый отец!
– Он счастлив тем, что его дочери так хорошо устроены. О вас, Элеанора, он говорит еще чаще, чем о Маргарите. А ведь было время, когда мы считали, что Маргарите достался лучший из мужей. Вы всегда были самой умной из наших дочерей, поэтому стоит ли удивляться, что ваш брак оказался еще более блестящим.
– Разве Маргарита несчастлива с Людовиком?
– Она довольна своим мужем. Но, в отличие от вас, она не является соправительницей. Теперь, когда я вижу, как Генрих вас обожает, мне ясно, что он ни в чем не может вам отказать.
– Я тоже так думаю.
– Маргарита живет иначе. Король и его мать не спрашивают ее совета в государственных делах. Правда, Маргариту это вполне устраивает. Ведь она не такая, как вы.
– Мы и в детстве были разными.
– Да, вы всегда любили верховодить. Король без вас как без рук. Он в вас просто души не чает! К тому же у вас, в отличие от Маргариты, есть сын, маленький Эдуард!
– Да, матушка, ему уже четыре года. Правда, он совершенно очарователен?
– Ваши девочки ничуть не хуже. Но Эдуард и в самом деле красивый ребенок. А Маргарита, а Беатриса! Мне очень приятно, что вы назвали дочь в мою честь.
– Да, это была моя идея, и Генрих, конечно же, согласился. Он ради меня на все готов. И я для него тоже… Как жаль, что во Франции у нас ничего не получилось…
Элеанора отвела глаза, вспомнив, что победа Англии над Францией означала бы для графини победу одной дочери над другой.
– Генрих недооценил Людовика, – медленно произнесла мать. – Людовик – великий король.
– Я знаю, он очень серьезен и думает только о государственных делах.
– Поэтому у него нет времени, чтобы баловать жену, – кивнула Беатриса. – Но подданным от этого лучше.
– Это все происки его матери. Уверена, что он по-прежнему у нее под каблуком.
– Насколько я слышала, Элеанора, Людовик сам управляет королевством. Маргарита относится к нему, как к какому-нибудь святому угоднику.
Дочь поморщилась:
– Из святых угодников обычно получаются неважные мужья.
Беатриса взяла Элеанору за руку:
– Зато вам очень повезло. Муж вас просто обожает. У вас уже трое детей, и старший из них мальчик.
– А у Маргариты только девочки – Бланш и Изабелла.
– Не сомневаюсь, что со временем у нее родится и мальчик. Хотя, конечно, гораздо приятнее, когда первым рождается сын.
Тут Элеанора принялась превозносить несравненные достоинства своего Эдуарда, а графиня сочувственно слушала.
Мать и дочь чудесно проводили время вдвоем, а затем настал день, когда Ричард и Санча сочетались браком в Вестминстере. Давно уже Лондон не видел такого великолепного празднества.
В народе говорили:
– Король хочет оказать почет родственникам своей жены.
– Но за чей счет?
– Главным образом за счет евреев.
Поскольку дело касалось евреев, добрые англичане равнодушно пожимали плечами и охотно участвовали в празднике. Они толпились на улицах и громкими криками приветствовали жениха и невесту.
Таким образом, все – разумеется, кроме несчастных евреев, – радовались свадьбе Ричарда Корнуэлльского и Санчи Прованской.
* * *
Выдав дочь замуж, Беатриса стала собираться в обратную дорогу.
Визит в Англию оставил у графини самые приятные воспоминания.
– Как изысканно нас здесь развлекали! – благодарила она свою дочь. – Король оказал нам великую честь. Но теперь мне пора возвращаться к вашему отцу. О, бедный Прованс! Мы ведь совсем нищие, Элеанора. Наша жизнь стала еще скуднее, чем во времена вашего детства. Нам и тогда жилось нелегко, но вы этого не понимали. Мы с вашим отцом старались скрывать от детей все невзгоды.
Элеанора горячо обняла мать и выразила надежду, что денег на лечение отца у графини все же достаточно.
Беатриса горько покачала головой:
– Не хочу печалить вас нашими проблемами. Для нас главное, что вы счастливы. Маргарита тоже хорошо живет со своим мужем, но король Французский так скуп! От него никакой помощи не дождешься.
– Я поговорю с Генрихом, – быстро сказала Элеанора. – Уверена, что он не отпустит вас с пустыми руками.
Так и вышло. В качестве прощального дара от короля графиня получила четыре тысячи марок.
При расставании было пролито немало горьких слез. На сей раз графиня покидала сразу двух своих дочерей. Единственным утешением было то, что сестры отныне будут жить вместе.
– Ваш отец будет несказанно рад, когда я расскажу ему о вашем счастье. Уже от одного этого его здоровье пойдет на поправку. Генрих, возлюбленный сын мой, даже не знаю, как вас благодарить за то счастье, которое вы подарили моей дочери.
Король был глубоко растроган. Добыть четыре тысячи марок ему было не так-то просто – ведь государственная казна совсем опустела, но теперь Генрих уже не жалел об этой жертве. Зато как довольна Элеанора, как восхищена ее мать!
КВИНХАЙЗ
Наконец пришли добрые вести из Рима. Папой был избран Иннокентий IV, который подтвердил назначение Бонифаса Савойского английским примасом.
Генрих поспешил сообщить долгожданную весть Элеаноре. Заветная мечта осуществилась. Вторая по значению должность в королевстве – после монарха – досталась родному дяде королевы.
Бонифас немедленно отправился в Англию, где его самым радушным образом встретили Генрих и Элеанора. Правда, народ проявлял куда меньше энтузиазма. Люди роптали, негодуя на засилье чужеземцев.
Никогда еще королева не была столь непопулярна. Она старалась не обращать на это внимания, однако не могла не заметить, с каким неодобрением взирает на нее толпа на улицах. Короля приветствовали криками, лишь когда он появлялся один, без королевы.
Однако Элеанора решила, что это не повод для беспокойства. Если ей хочется приглашать в Англию своих друзей и близких, никто не смеет вставать у нее на пути. Более всего ожесточился против королевы город Лондон. Слишком уж много податей и налогов приходилось платить купцам и ремесленникам, и они возлагали вину за это на королеву и ее прихвостней.
Элеаноре не могли простить надменности и высокомерия, а окончательно чашу терпения переполнил новый побор, получивший название «Квинхайз». Дело в том, что король решил сделать своей супруге очередной подарок: он повелел, чтобы все торговые корабли с грузом шерсти и зерна разгружались только в порту Квинхайз, принадлежавшем королеве. Любая иная торговля считалась контрабандой, а с товаров, привозимых в Квинхайз, Элеанора получала немалую пошлину.
В стране только и говорили, что о «Квинхайзе», недовольство росло день ото дня.
– Будь проклят тот час, когда на землю Англии ступила нога чужеземки! – говорили люди.
Приезд Бонифаса еще более обострил ситуацию. Нового архиепископа духовенство приняло весьма неохотно. К тому же Бонифас привез с собой множество соотечественников, каждому из которых нужно было приискать должность в Кентербери.
Казалось, король и королева не придают ни малейшего значения нарастающему недовольству. Бонифас вел себя дерзко и вызывающе, уверенный, что положение дяди ее величества поднимает его на недосягаемую высоту. Архиепископ не учел, что город Лондон всегда пользовался в Англии особым статусом. Как столица и центр торговли, Лондон обладал немалым весом в государственной политике. Ни один монарх не мог усидеть на престоле без поддержки столичных жителей. Некогда горожане отказались признать Матильду своей королевой и передали корону Стефану. Мудрые короли хорошо запомнили этот урок и старались не повторять ошибок своих предшественников. Джон, отец нынешнего государя, мудростью не отличался, да и сын, совсем потерявший голову из-за своей жены-чужеземки, делал ошибку за ошибкой. Во всяком случае, ни король, ни королева не предупредили Бонифаса, что в отношениях с лондонскими горожанами требуется соблюдать особую деликатность.
Вскоре после вступления в должность архиепископ решил навестить монастырь святого Варфоломея, входивший в юрисдикцию лондонского епископа.
По правилам следовало предварительно известить епископа о приезде, а еще лучше – получить от него особое приглашение. Вот почему появление в стенах монастыря примаса вызвало среди братии немалый переполох.
Немного посовещавшись, монахи все же решили оказать уважение новому архиепископу и приветствовали его по всей форме.
Надменным тоном Бонифас сообщил братии, что его визит, по сути дела, является инспекцией. Он хочет проверить, как ведутся в аббатстве дела. Тут терпение монахов лопнуло, и вперед вышел субприор.
– Милорд архиепископ, – сказал он. – Вы в нашей стране недавно и не знаете наших обычаев. Сей монастырь подчиняется лишь епископу Лондонскому и больше никому.
Бонифас вспылил. Он еще по дороге в аббатство заметил, как угрюмо поглядывают на него местные жители. Архиепископ знал, что его племянница в стране непопулярна. Слова субприора переполнили чашу его терпения – размахнувшись, Бонифас ударил монаха по лицу, да так сильно, что бедняга ударился головой о колонну и рухнул на пол.
Не удовлетворившись этим, архиепископ сорвал с субприора рясу и принялся топтать ее ногами. Тем временем потрясенный субприор с трудом поднялся на ноги, уверенный, что на него сейчас обрушатся новые удары.
Кто-то из братии крикнул:
– Спасем отца субприора!
Монахи со всех сторон окружили архиепископа.
Тут стало ясно, что под облачением пастыря Бонифас закован в кольчугу и явился сюда, готовый к схватке. На его зов в зал кинулись слуги, в латах и с оружием в руках.
– Покажите этим английским изменникам, что ожидает смутьянов! – крикнул архиепископ.
Его люди накинулись на беззащитных монахов, принялись их избивать, рвать на них одежду, пинать несчастных ногами.
Четверо из братии сумели выбраться за стены монастыря и со всех ног бросились во дворец лондонского епископа. Их рассказ привел прелата в ужас.
– О, дерзкий чужеземец! – вскричал епископ. – Немедленно отправляйтесь к королю. Покажите ему ваши раны и ваши изорванные рясы. Расскажите о случившемся. Пусть король знает, какому поношению подверглись слуги Божии.
По дороге в королевский дворец монахов остановили горожане, удивленные столь странным видом святых отцов. Монахи рассказали о том, как чужеземный архиепископ ворвался в аббатство и какой дебош он там учинил.
– Не позволим, чтобы чужаки глумились над нашими монахами! – вскричал кто-то из толпы. – Где этот Бонифас? Мы его сейчас так отбонифасим, что своих не узнает!
Монахи двинулись дальше, а толпа ринулась по направлению к аббатству.
Тем временем король и королева, как обычно, находились в своих покоях, играя с принцем и принцессами. Вошел слуга и доложил, что монахи, избитые архиепископом Кентерберийским, просят у его величества аудиенции.
– Мой дядя кого-то избил? – удивилась королева. – Какая чушь!
– По ним видно, что они действительно избиты, миледи, – сказал слуга.
Генрих обернулся было к двери, но Элеанора крепко взяла его за локоть.
– Не принимайте этих монахов, – прошептала она. – Вы ведь понимаете, что все это означает. Они недовольны вашим выбором архиепископа. Разве не пытались его опорочить в ваших глазах прежде?
Генрих посмотрел на жену и согласился. Такое и в самом деле уже случалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39