Рука ее была теплой и пахла чесноком и вареными раками. Глаза Гай были добрыми и чуточку голодными, но в них уже начинало светиться разочарование.
Перкар помимо воли, несмотря на все свои опасения, смотрел на нее, вбирая взглядом ее обнаженное тело. Разумеется, она была не такой женщиной, какими он мечтал обладать. Черты лица были грубыми, губы выворочены, а скулы плоские. Гай была полной и немолодой. Чуть отвисающий живот и бедра были испещрены светлыми полосками – как и груди, пышные, с огромными кругами вокруг сосков, видневшимися при лунном свете. Она была настоящей земной женщиной и ничуть не напоминала богиню. Перкар громко простонал и закрыл глаза, чувствуя, как кровь закипает в нем. В теле его вдруг вспыхнул огонь, которому он не мог противиться. Гай вздохнула с восторгом и облегчением, когда он качнулся ей навстречу, обнял и прижался лицом к ямочке между шеей и ключицей. Гай была соленой, горячей, кожа ее показалась Перкару невообразимо роскошной. Перкар едва не зарыдал от исступления, когда, вобрав губами мочку его уха, она руками скользнула к нему под юбку.
– Я… – только и выдохнул он, когда Гай властно и ласково потянула его вниз, на матрас.
– Я понимаю, – прошептала она. – Ты давно уже не был с женщиной. Я тоже давно не была с мужчиной. Так давай попробуем потихоньку. Ведь если мы разбудим Вина, у нас почти не останется времени друг для друга.
Слова ее показались Перкару разумными, но несколько раз за ночь ему пришлось удивляться, как они не перебудили весь мир.
Позже, обессиленные, они лежали обнявшись, пока тела их не заныли, требуя покоя. Перкар чувствовал, как восторг нарастает в нем, сияет вокруг него, как ореол. Теперь он находил, что Гай прекрасна, и он любовался ею во тьме ночи. Он понял, что грубые черты ее дышат чувственностью, а заскорузлые пальцы умеют быть нежными и пробуждать страсть. Луна зашла; осталось только прислушиваться и вспоминать, и наконец усталость взяла верх над радостью и надеждами, обволокла утешительно и погрузила в сон.
Гай настояла, чтобы Перкар провел у нее еще один день и одну ночь, восстанавливая силы и наслаждаясь обществом людей. Перкар опять помогал Гай по хозяйству и смастерил маленький лук и стрелы, чтобы мальчик мог почувствовать себя великим Нгангатой.
Ночью Перкар и Гай опять предались любви, и это было несравненно лучше – без прежней таинственности и неопределенности. Раньше Перкар даже вообразить не мог, что страсть и чувство надежности могут соседствовать. Но можно ли быть в чем-то уверенным, имея дело с богиней?
Перкар проснулся, чувствуя на себе пристальный взор Гай. Ее темная кожа отливала золотом в рассветных лучах, пряди густых черных волос были спутаны. Гай легонько провела пальцем по груди Перкара, касаясь белой паутины шрамов, оставшихся от укуса львицы, и грубого рубца от копья Охотницы. Заметив, что Перкар проснулся, Гай улыбнулась.
– Такой юный, и столько шрамов, – сказала она, легонько целуя рубец, оставшийся от копья.
– Спасибо, – поблагодарил ее Перкар спустя не которое время, когда они уже встали и оделись.
– За что?
– За все. Не знаю, поймешь ли ты… Это было так важно для меня! Ведь я никогда…
– Ты хочешь убедить меня, что явился сюда девственником? – поддразнила его Гай. – Ты был порой неловок, но не настолько же…
– Конечно, не настолько, – смущенно согласился Перкар. – И все же это было для меня очень важно.
Гай подошла и крепко обняла его.
– Это было прекрасно, – сказала она. – Я наслаждалась вместе с тобой. На обратном пути загляни в наш город, и если я к тому времени опять не выйду замуж, мы вновь доставим друг другу удовольствие.
Гай взяла Перкара за подбородок и нежно поцеловала.
– Ты понимаешь, что я не могу предложить тебе остаться. С мужем-чужеземцем не жди добра: все-таки я считаюсь с мнением соседей.
– Да, я понимаю. И все же я польщен, что тебе приходила в голову такая мысль.
– Ты хороший мальчик, несмотря на эти ужасные шрамы, – сказала Гай.
Вин и Гай помогли Перкару собрать вещи. Гай заменила истершуюся седельную суму Перкара на полотняную дорожную, подлатала и подогнала туфли своего мужа, чтобы они были Перкару впору. Вин был в восторге от своего лука. Для Гай у него ничего не было, и он подарил ей материнский амулет.
– Жаль, что у меня нет подарка получше, – сказал он ей. – Ты была так добра ко мне.
Глаза Гай засияли.
– Возвращайся назад этим же путем, и я опять буду «добра к тебе».
Она опять обняла и быстро поцеловала Перкара, а затем указала на тропу.
– Если ты пойдешь достаточно быстро, к вечеру достигнешь окрестностей Нола. Ты ведь не хочешь войти в город поздней ночью, а потому поторапливайся. Разыщи какую-нибудь таверну – чужеземец всегда может снять там комнату.
– Возьми вот это. – Она протянула ему кошелек. Перкар встряхнул его, прислушался к звону металла. – Здесь один «царский» и несколько «солдатских», – пояснила Гай. – Больше я тебе не могу дать.
– Не надо, я…
– Молчи! Без денег в Ноле тебе придется спать на улице, и еще до рассвета ты окажешься с перерезанной глоткой. Возьми эти деньги. Ты их заработал. В городе, если ты там задержишься, тебе придется как-то заработать хотя бы еще несколько «солдатских». Этих ненадолго хватит. Перкар кивнул:
– Я тебе очень благодарен.
Гай опять окликнула его, прежде чем он скрылся за поворотом.
– Когда будешь в Ноле – никому не доверяй!
– Ладно! – крикнул Перкар и помахал ей на прощание рукой.
Вин проводил его еще немного – до гребня пологой низины, переходящей в обширную засушливую равнину, а потом побежал вниз по пологому склону, быстро перебирая кривыми ногами.
Солнце припекало горячо, но это не угнетало Перкара. Настроение у него было превосходное. Тропка, покрытая засохшей грязью, вела его в неведомое, но Перкар был готов встретить любые испытания и смотрел вперед с надеждой. Грозовая туча судьбы, нависшая над ним, еще не развеялась, но все же сквозь нее пробился луч света. И потому день казался Перкару прекрасным, окрестности чудесными. Вокруг тянулись поля, и какими же огромными они были! Не сравнить с пастбищами у него на родине. Порой ему попадались ряды деревьев, дамбы вдали и странные, прямые, как стрела, ручьи. После того как он пересек более десятка таких потоков, расположенных друг от друга на одинаковом расстоянии, его поразила мысль, что их вырыли люди. Перкар был изумлен: польза от этой огромной сети канав, орошающих поля, была очевидна, но какого огромного труда потребовала! И привела она к не менее поразительным превращениям. Около тропы росли только серые колючки, тогда как поля зеленели от растущих там злаков, неизвестных Перкару.
Стад не было видно. Как же эти люди получают молоко, из чего делают сыр? И самое важное, в чем состоит их Пираку? И все же поля свидетельствовали о решительности, уме и силе здешних обитателей. Наверное, это все и было их Пираку.
Послушав совета Гай, Перкар шел так быстро, как только мог. Но за многие дни путешествия в лодке он отвык от пешей ходьбы. Около полудня он остановился, чтобы отдохнуть и позавтракать завернутыми в лист вареными плотвичками, которых Гай дала ему в дорогу. Присев в тени тополя, Перкар вынул из ножен Харка, чтобы очистить лезвие меча.
– Ты меня озадачил, – сказал ему меч.
– Я и сам озадачен, и все же иду вперед.
– Зачем же ты бежал от Реки, если идешь туда, куда он тебя влек силой?
– Я не отказываюсь пройти весь этот путь до конца, – сказал Перкар. – Но теперь я сам буду ставить условия. Для меня это важно – делать все по собственной воле.
– Этим, наверное, люди отличаются от богов, – предположил Харка. – Мы, боги, всегда делаем что-то в силу необходимости, такова наша природа.
– Не вижу никакой разницы, – сказал Перкар. – Ни богам, ни людям не нравится, когда им велят что-либо делать. Но и те и другие верны своей природе, не хотят, чтобы их заставляли поступать вопреки ей.
– И однако природа людей слишком переменчива. Боги меняются значительно медленнее, для этого требуются годы и годы.
– Как Изменчивому, – заметил Перкар.
– Это не самый лучший пример.
– Когда-то я мечтал убить его, – сказал Перкар. – Но сейчас будет достаточно, если я смогу ему досадить. Ему зачем-то нужно, чтобы я пришел в Нол. Что ж, я иду туда. Но когда я окажусь там, я сам буду решать, как поступить.
– Прав Нгангата: ты всего опаснее, когда начинаешь думать.
– Возможно. Мне безразлично, кого я убью в Ноле. У меня там ни родных, ни друзей.
– С тобой там буду я, – напомнил ему Харка.
Перкар с усилием подавил улыбку: меч в качестве друга – не слишком ли зловеще?
– Если ты умрешь, – сказал Перкар, – то я погибну наверняка. Но не это меня заботит. В Ноле я хочу убить того, кого Изменчивый желает оставить в живых.
– Проще сказать, чем сделать.
– Почему же? Убил же я два дня назад этих разбойников – и совсем не чувствую за собой вины.
Перкар с удивлением заметил, что, хоть он и покривил несколько душой, слова его были почти правдой.
– Я имел в виду другое, – сказал Харка. – Как ты узнаешь, чего хочет Река?
Перкар доел рыбу и встал.
– Девочка, которая позвала меня. Наверное, она одна из Рожденных Водой. Наверное, она хочет, чтобы я спас ее от какой-то опасности. Но я не стану ее спасать.
– А если наоборот: Река не хочет, чтобы ты ее спас, а девочка хочет спастись?
– Посмотрим. Доберемся – и там все увидим. Мне бы хотелось, Харка, чтобы ты держал при себе свои сомнения. Я сам выбираю, что делать, а Река меня к этому принуждала. Сейчас захочу – и домой вернусь, или буду жить с менгами, а может, стану рыбаком. Отныне я сам властен над своей судьбой.
– Будем надеяться, – ответил Харка, – что слова твои – иносказание, а не пророчество.
Перкар усмехнулся.
– Мне все равно! – крикнул он и взмахнул мечом над головой, прежде чем сунуть его в ножны.
В город он пришел незадолго до сумерек, в своих странных снах он обучился чужому языку, но к великолепию города так и не привык. Городские стены были шире, чем любое человеческое жилище, когда-либо виденное Перкаром, и чуть ли не в сто раз огромнее самой большой дамакуты. Сложены они были не из дерева, а из камня, и нагромождать эти валуны представлялось Перкару трудом еще более грандиозным, чем даже прокладывать искусственные потоки. Но когда он подошел поближе, обнаружилось, что город вовсе не так велик, как ему почудилось издали, и стены, как бы ни были высоки и толсты, приемлемых размеров. Тем не менее город не казался менее великолепным, в нем было нечто непостижимое. Теперь-то он начал понимать, почему эти люди называют его «варваром». В сравнении с этими строениями дамакута его отца почти не отличалась от примитивных построек альвов. Но это не повергло Перкара в уныние. Теперь, как никогда, ему стало ясно, что какие бы грандиозные постройки ни возводили люди, они не добавят им ни смелости, ни достоинства и благородства. Он не знал никого другого, кто встретил бы смерть достойнее, чем Копательница и ее сородичи.
Сторожка у ворот представляла собой беленое приземистое здание, размером с конюшню отца Перкара. Перкару даже интересно стало, сколько же стражников помещается там. К нему навстречу вышли только двое и принялись разглядывать его так, как будто перед ними были какие-то водоросли, вынесенные на берег Рекой. Хотя, конечно, примерно так оно и было.
– Этот ножичек должен оставаться в чехле, понятно? – медленно произнес один стражник, опасаясь, что Перкар может не разобрать слов. – А если ты находишься поблизости от Великого храма, или возле любого из храмов, или на одной из четырех улиц, окружающих дворец, тогда отстегиваешь его вовсе. Если только тебя не наняла в охранники какая-нибудь особа королевского рода.
– Я понял, – ответил Перкар. – Я как раз ищу работу для своего меча. Не подскажете ли вы мне, где я мог бы встретиться с вербовщиком?
Второй стражник изумленно уставился на него:
– Экий ты варвар! Никогда прежде, наверное, не бывал в городах?
– Нет, – признался Перкар.
– Послушай моего совета. Найди себе работу на пристани, если нуждаешься в деньгах. Это хорошая, честная работа. Знатные редко нанимают чужеземных телохранителей, и если это случится, то скажется на твоем дальнейшем благополучии – надеюсь, ты меня понимаешь…
– Не уверен, – сказал Перкар.
– А жаль, – сказал первый, улыбнувшись не вполне искренне. – Мы тебе дали неплохой совет.
Перкар слегка пожал плечами; его раздражала грубость стражников, и все же город настолько ошеломлял его, что трудно было оскорбиться всерьез.
– Иди к пристани, что находится в Южном городе, – продолжал второй стражник, – если ты хочешь стать наемным воином, вербовщиков надо искать там.
Перкар вошел в массивные ворота – и оторопел. Первым его побуждением было – вернуться и подумать, что предпринять. Да как можно спокойно жить в таком столпотворении?
Люди сновали повсюду, как муравьи, облепившие кусок мяса. Они скапливались в кучки или сновали туда-сюда, окликали друг друга и разговаривали, как казалось, все одновременно. Сразу за воротами находилась небольшая, мощенная булыжником площадь, по обеим сторонам которой здания жались так тесно, что она напоминала овраг с отвесными стенами. Выйти отсюда, помимо городских ворот, можно было только по узким, как щели, тропам, которые были проложены между домами и тоже вымощены булыжником. Мощенные булыжником тропы? Перкар вновь почувствовал себя неуютно перед развертывавшимся перед ним величием Нола.
Люди глазели на него – грубо и открыто. Иные, в особенности дети, показывали на него пальцем и смеялись. Перкар угрюмо нахмурился. Конечно же он был тут чужаком, хотя все были одеты почти так же, как он, но их одежды были значительно ярче, да и кожа гораздо темнее.
Перкар не знал, какую из мощеных троп ему следует выбрать, и потому пошел по самой широкой: она вела на юго-восток, а стражник советовал ему идти в Южный город.
На улице, несмотря на поздний час, было многолюдно; ночь наступает в городе быстро – как в ущелье в верховьях реки. Здания, мимо которых проходил Перкар, были высокими – раза в четыре или пять выше него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51