Вот только будет ли? Глава тридцать пятая Генерал Трофимов стоял по стойке «смирно». В собственном кабинете стоял. Возле ведомственной «вертушки». По которой абоненты ниже, чем в звании генерал-лейтенантов, не звонили. А выше хоть и редко, но случалось. Как и сейчас случилось.— Ты чем это там занимаешься? А? Степаныч, — порыкивал в трубку недовольный начальственный басок. — У тебя что, своих дел мало, что ты чужие собираешь? Если мало — так ты скажи. Я тебе по старой памяти подсоблю, подброшу. Чтобы ты от безделья не маялся...— Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, товарищ генерал.— Я много что имею. И много что в виду! Чтобы ты наконец понял! Чтобы запомнил. И впредь анархию во вверенных тебе подразделениях не разводил...— Но, товарищ генерал...— Молчи и слушай! Начальство слушать положено! С благоговейным вниманием. Понял?— Понял.— Ну вот и слушай. И вникай. Мне на тебя уже второй сигнал пришел. Насчет того, что занимаешься не имеющими непосредственного отношения к твоим обязанностям делами. Что берешь на себя больше, чем положено. Какие-то сугубо милицейские дела перепроверяешь. Ориентировки. Народ по командировкам рассылаешь на казенные деньги. Дорогу официальному следствию перебегаешь. На хрена тебе чужая головная боль сдалась? За каким ты в дела милиции лезешь? Причем так лезешь, что от дна до самых верхов муть поднимаешь. Ну что тебе спокойно не живется? Пусть они сами в своем дерьме копаются.— Разрешите доложить, товарищ генерал?— Что доложить?— Что я не считаю расследуемое мною дело чисто милицейским. Что там, по моему мнению, присутствует вполне конкретный интерес органов государственной безопасности.— Какой интерес?— Я не готов ответить на этот вопрос. Работа по делу еще ведется.— Значит, они правы. Значит, все-таки ведется?— Так точно, ведется. Но без ущерба для плановой работы отдела. Плановая работа в данном случае не страдает.— А финансы?— Расходная часть не превышает пределы утвержденных финансовым отделом смет.— А если они ревизию на тебя нашлют?— Пусть присылают. Все мои финансовые документы в полном порядке. Дебет равен кредиту.— А самодеятельность тем не менее разводишь? На какие, интересно знать, шиши? Мертвые души сексотов по левым договорам оплачиваешь? Или взятки берешь?— Никак нет. Работы ведутся исключительно на личные сбережения личного состава и выручку от сданных пустых бутылок из-под выпитой казенной минералки, накопившихся в отделе за последние десять лет. Могу представить справку из пункта приема стеклотары.— Значит, говоришь, изыскиваешь внутренние резервы?— Изыскиваю. По мере сил.— Стаханов невидимого фронта?— Так точно! А вы, вместо того чтобы поощрить отдел за инициативность и умение за одни и те же деньги сделать два дела, устраиваете разнос.— Если бы я устраивал разнос, тебя бы разнесло. Я всего лишь провожу разъяснительную работу среди старшего офицерского состава.А что касается проявленной на местах инициативы, так ты ею сильно не козыряй. Не те времена. Инициатива нынче наказуема больше, чем нерадивость. Нынче следует копать в ту сторону, куда приказали копать. Не отклоняясь ни на сантиметр. Чтобы случаем чьих-нибудь интересов не зацепить. Усек?— Так точно, товарищ генерал.— А раз усек, кончай свою самодеятельность и, как говорится, сосредоточься на текущих делах и повышении боевой и политической подготовки личного состава...— Я не согласен, товарищ генерал. По моему мнению, это дело перспективное...— Кого интересует твое мнение. Равно как и мое мнение. Сказано тебе — отставить, значит, отставить! Пусть его те, кому положено, распутывают. Нам своей мигрени довольно. Понял меня?— Так точно.— Напиши рапорт на мое имя с объяснениями по поводу несанкционированного расследования. Ну, мол, в ходе утвержденных работ была отработана не имеющая отношения к делу тупиковая версия... Ну, ты сам знаешь. И приготовь для передачи в МВД все материалы по делу. Все, что ты там накопал. Коллегам помогать надо.— Но, товарищ генерал...— Все. Разговор окончен. Рапорт и дело ко мне на стол завтра, не позднее тринадцати ноль-ноль! Не слышу?— Есть рапорт и дело к тринадцати ноль-ноль.— Вот так-то лучше. И прекращай свою анархию на местах. Мы и так все тут на волоске новой реорганизации висим. Того и гляди оборвемся. Так что ты не раскачивайся. Не нагружай веревку. За которую все мы держимся. Расслабься. И лучше об очередном звании думай, выслуге, пенсии и выходном пособии. А не о мифических, за которые с тебя никто не спросит, делах. О будущем думай. И о близких, которым кушать надо. Каждый день. Думай!..«Вертушка» замолкла. Генерал Трофимов выругался. Вслух.Какая же это, интересно знать, сволочь пытается ухватить его за кадык? Своя или посторонняя? Кто генералу информацию в клюве принес? Кто сигнал дал?Кто-нибудь из обиженных своих, которым больше прочих надо, рапорт накропал? А генерал, болеющий за теплое кресло под своей задницей, перестраховался и прижал его к ногтю.Или из верхнего эшелона МВД надавили? Или не из МВД, а откуда-нибудь еще?Кому выгодно его из дела убрать? Откуда ветер дует?И что теперь делать, чтобы волков накормить и овец уберечь? Что?..— К вам майор Проскурин. Пропустить?— Давай.— Товарищ генерал...— Здравствуй, майор. У тебя новости?— Новости.— Надеюсь, хорошие? А то у меня на плохие сегодня лимит исчерпан.— Хорошие или плохие, сказать трудно. Но небезынтересные.— Излагай.— Три дня назад мы приступили к отработке версий убийства приятеля гражданина Иванова. Ну того, которому прежде, чем убить, зубы спиливали. Изучение представленных следствием документов и обстоятельств дела подтвердило ранее полученную информацию о присутствии гражданина Иванова на месте преступления. О чем свидетельствовали оставленные им следы и свидетельские показания.— Какие следы? И какие показания?— Следы отпечатков обуви в квартире и отпечатков пальцев на мебели и ручке того самого напильника. А показания — соседки с верхнего этажа, которая видела его выходящим из квартиры с пистолетом в руке. Она утверждает, что он хотел ее застрелить. Кроме того, внизу он встретил еще двух не установленных следствием свидетелей, в сторону которых произвел выстрел из пистолета.При этом экспертиза пули подтвердила, что из этого пистолета были убиты два потерпевших в квартире на Агрономической.— Это что, в общей сложности пять, что ли?— Шесть. Потому что следствие считает, что друга тоже Иванов убил. Показания, отпечатки пальцев, в том числе на ручке напильника, и все такое прочее... Неопровержимые для суда доказательства.— Он прямо маньяк какой-то. Ни дня без трупа! Может, мы его прохлопали? Может, он действительно того... Пятерых там. Плюс приятеля.— К чему ему было убивать приятеля, давшего ему приют? А если он убил, зачем было демаскировать себя беготней с пистолетом по подъезду? Соседку пугать? Стрелять? Не проще ли было уйти тихо?— Тоже верно. На действия уравновешенного, уверенного в себе преступника его поведение не похоже. Никак не похоже. Беготня, стрельба, соседка...— В то время как за полчаса до того в квартире, если верить следствию, он же демонстрировал чудеса хладнокровия и выдержки. Пилил зубы, вбивал гвозди в пальцы, пытал, нимало не беспокоясь о том, что соседи, привлеченные подозрительным шумом, могут вызвать милицию.— Действительно странно.— И нелогично. В одном случае хладнокровный, со стальными нервами убийца. В другом — истерик и подъездный хулиган. С разницей в поведении в полчаса.— А что следствие?— Как обычно. Следствию необходимо в возможно более сжатые сроки раскрыть преступление. Нужен преступник. Чтобы начальству рапортовать. Следствие однозначно считает подозреваемым гражданина Иванова.— А ты?— А я на всякий случай сомневаюсь. Потому что надо мной ни прокурор, ни начальство не висят. Я могу позволить себе роскошь сомневаться. И свои сомнения перепроверять.— Перепроверил?— Перепроверил. Задался вопросом, кто еще мог желать покойному смерти? Поинтересовался его образом жизни. Попытался определить контакты истекшего года. Для чего задал соседям ряд наводящих вопросов. О том, кого они в последнее время в компании с покойным видели, как они себя при этом вели, не мешали ли жильцам после двадцати трех часов шумом, не выражались ли нецензурно при встрече в подъезде, не одалживали ли без отдачи деньги и продукты питания... Ну, в общем, слегка раззадорил.— Сказали?— Сказали. Люди, если их за живое задеть, а потом посочувствовать, становятся словоохотливы и много чего интересного могут порассказать.— Что они сказали? В ответ на твое сочувствие.— Сказали, что в последнее время покойный сосед пил по большей части один. Что замечали его в компании гражданина Иванова, местного дворника, его подружки, еще одной подружки, еще одного приятеля, который никакого интереса для следствия не представляет, и еще одного неизвестного соседям лица, визит которого приходился на то же самое время, что и гражданина Иванова.— Совместная пьянка?— Что-то вроде этого. По крайней мере соседи показали, что слышали крики и хлопанье входной двери чуть не с самого утра.— Ходили за добавкой?— По всей видимости.Отработав всех знакомых потерпевшего за последние несколько лет, я выделил нескольких наиболее из них подозрительных и взятые из личных дел и с пропусков фотографии предъявил для опознания соседям. Двое соседей указали на одну и ту же фотографию, признав на ней человека, которого они видели в компании потерпевшего и гражданина Иванова.— Кто он?— В настоящий момент никто. Официальный безработный. Занимается ремонтом компьютеров и установкой программ для знакомых и знакомых тех знакомых. Патента не имеет. Объявлений о предоставляемых услугах не дает. Живет, если не считать приходяще-уходящих женщин, один.— Работать не работает, объявлений не дает, а на жизнь хватает?— Причем на вполне приличную жизнь. Особенно в последние недели. До того особенно не шиковал. А тут... Приоделся, долги вернул, купил дорогой компьютер.— Оплата единовременной услуги?— Я подумал так же. И посетил данного гражданина под видом налогового инспектора.— Потребовал лицензию на ведение работ, патент частного предпринимателя, заполненные декларации о доходах, квитанции уплаченных налогов... В общем, страху нагнал?— Не без этого. Я ведь не имею возможности, как милицейские следователи, вызывать его в кабинеты, брать подписки о невыезде и вести долгие душеспасительные беседы. Так что пришлось поговорить и о лицензиях, и о декларациях, и о патентах, и о нарушении существующей финансовой дисциплины.— То есть довел клиента до кондиции?— Довел...— И уже размягченному сунул под нос удостоверение...— Сунул. Иначе я от него ничего бы не добился.— Затем, конечно, сказал, что гражданин Иванов не Иванов вовсе и не гражданин, а подданный Соединенных Штатов Америки и еще, на всякий случай, Парагвая, что он вел на территории России шпионскую деятельность, похитил кучу государственных секретов и убил своего агента-связника, в компании с которым опознанный соседями подозреваемый пил водку. И что на основании этого госбезопасность считает его сообщником шпиона и соучастником убийства, за что по совокупности статей следует никак не меньше вышки. Так?— Примерно так.— Клиент раскис и стал просить снисхождения и каяться.— Начал.— Жук ты, майор! Такой, что поискать.— Это оттого, что начальство ставит заведомо невыполнимые в рамках закона задачи.— Что он показал?— Он показал, что во время совместного распития алкогольных напитков сорокаградусной крепости гражданин, с которым его познакомил его приятель, попросил отсмотреть на компьютере дискету.— Ну-ну!— На дискете были какие-то шифры. Какие-то цифры. И написанные по-английски названия иностранных банков. Он предполагает, что шифры — это номера зарубежных счетов, а цифры — количество положенных на них средств.— Большие суммы?— Он утверждает, что большие.— Так-так. Это уже теплее. Это уже гораздо теплее! Что еще?— Еще там были какие-то фамилии. Целые списки. Которые он рассмотреть не успел, потому что приятель его приятеля, то есть гражданин Иванов, выдернул дискету из дисковода.— Понятно. Непонятно только, откуда у него после этого визита вдруг деньги появились. Ты не поинтересовался?— Поинтересовался. Но насчет денег он молчит. И на вопрос, откуда у него взялись средства на приобретение одежды и нового компьютера, отвечать не желает.— Ну насчет денег как раз понятно. Толкнул информацию на сторону. Задешево толкнул, но зато за наличные и сразу. Вопрос только, кому толкнул?— Этот вопрос в настоящее время выясняется. Отрабатываются его контакты, допрашиваются свидетели... Для чего мне необходимо выделение дополнительных сил...— А вот здесь у нас с тобой, майор, прокол. Не будет у нас дополнительных сил. И даже тех, что раньше были, не будет.— Почему?— Потому что мне по «вертушке» позвонили. Оттуда позвонили. И очень популярно объяснили, чем мне следует заниматься в служебное время, а чем не следует. Чтобы это служебное время раньше определенного трудовым законодательством срока не превратилось в сугубо личное, предназначенное для возделывания огорода и сбора грибов. В общем, дело ведено представить тупиковым, все документы передать следственной бригаде МВД и сосредоточиться на повышении боевого мастерства и укреплении трудовой дисциплины.— Ого!— Не «ого», а ого-го!— Кто же это, интересно, на них надавил?— Возможно, кто-нибудь из тех, кому твой клиент продал информацию, считанную с дискеты. Или МВД из соображений ведомственной ревности. Или еще кто-нибудь. Но в любом случае этот «кто-то» имеет очень высоких покровителей. Потому что низкие и даже средней весовой категории покровители к ведомственным «вертушкам» доступа не имеют.— Да, дела.— Как сажа...— И что мне теперь делать? Готовить документы к передаче?— Документы готовить. Потому что просьбы вышестоящего начальства равны приказам. А приказы вышестоящего начальства не обсуждаются. Готовь документы по всем добытым на гражданина Иванова Ивана Ивановича материалам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43