Он платит не торгуясь. У него есть бабки. Папа.— Значит, сам пришел...— Что с ним делать, Папа?— Ничего не делать. Приставить пару смышленых глаз. Пусть посмотрят за ним. Узнают, куда ходит, с кем встречается. Пусть только посмотрят, я сказал! И ничего больше! За больше я с тебя шкуру сдеру!— Я понял, Папа. Пусть только посмотрят.— Все, иди. И передай, что если они его на этот раз упустят...Распоряжение Папы пошло в низы.— Сева? Это я. Я хочу тебе объяснить за клиента. А ты должен объяснить за клиента своим «шестеркам». Его надо придержать часов до восьми. Обязательно до восьми. Потому что раньше я не успею. А в восемь отпустить на все четыре стороны. Так Папа сказал...В шесть часов вечера, когда Иванов Иван Иванович пришел за заказом, его сильно разочаровали.— Извините, но ваш заказ не готов.— Почему не готов?— Маленькая техническая неприятность. Лаборант перепутал проявитель с фиксажем. Нужно делать новые фотографии. За наш счет, конечно.— И когда...— Всего лишь через два часа. Через два часа все будет готово. А вы пока можете подождать вон в той комнате. Там вам кофе приготовлен и журналы, чтобы не скучали.В соседней комнате на столе лежали несколько раскрытых коробок конфет, нарезанная ломтиками ветчина, три сорта колбасы и стоял кофейник. На другом столике была разложена гора литературы на любой вкус — от газеты «Правда» до «Плейбоя». Чуть поодаль стоял телевизор с подключенным к а нему видеомагнитофоном и горой видеокассет. Тоже на любой вкус. Было сделано все. Лишь бы клиент не уходил. Лишь бы клиент задержался на пару часиков. До восьми ноль-ноль.— Вы уж нас извините, — подобострастно улыбалась приемщица. — Вы уж не откажитесь под ждать. А то нас начальство... по тридцать третьей.— Неужели так строго?— Очень строго. Не приведи Господь! В восемь часов фотограф вынес заказ. Два совершенно неотличимых от настоящих паспорта. Даже специально, чтобы не вызывать подозрений своей типографской новизной, слегка потрепанных паспорта.— Вот, пожалуйста. Отечественный. Заграничный. Все как просили — фамилия, год рождения, прописка, дополнительные сведения. И не забудьте расписаться здесь и здесь.Иван Иванович пролистал страницы, посмотрел на свой глядящий навстречу ему фотопортрет, поставил росписи.— Замечаний нет?— Нет. Конечно, нет.— Тогда, если вы удовлетворены нашей работой, произведем расчет.Иван Иванович Иванов, по вновь полученным паспортам Ивановский, вытащил из кармана доллары.— — Если я валютой, ничего?— Ничего. Нам главное, чтобы клиенту удобно было...Из ателье Иван Иванович вышел новым человеком. В прямом и переносном смысле новым. В прямом потому что получил новую фамилию и новую прописку. В переносном — потому что мог уже не бояться встречных милиционеров. И мог по первому их требованию предъявлять паспорт. И еще один паспорт, если первого будет недостаточно. И удостоверение подполковника федеральной службы безопасности, если первого и второго паспорта будет мало.Теперь Иван Иванович шел с высоко поднятой головой, не вздрагивая и не оглядываясь на каждый подозрительный окрик. И вообще не оглядываясь...И потому не увидел три отделившиеся от подворотни при его выходе из ателье фигуры. Впрочем, даже если бы он и оглядывался, он все равно ничего подозрительного не заметил бы. Потому что фигуры были достаточно опытны в такого рода делах. А главное, имели очень серьезный стимул оставаться незамеченными, видя все. Этим стимулом было не поощрение. Этим стимулом было наказание. Одно-единственное, которое признавал и которое широко использовал на практике Папа. Наказание смертью... Глава тридцать вторая Результаты работ докладывал один из замов по оперативной работе. Скучно докладывал. Как работал, так и докладывал. Конкретно этот зам ни на что другое, кроме докладов, был не способен, потому что всю жизнь был сугубо кабинетным работником, который в засады не ходил, допросы не проводил, в погонях не участвовал, а лишь осуществлял общее руководство. Это когда хорошо рассказываешь о том, что еще лучше сделали другие.— Из окружения гражданина Иванова нами было выделено в общей сложности восемьдесят девять лиц, с которыми он имел близкие контакты в последние десять лет. Из них была сделана выборка двадцати семи адресов местонахождения лиц, у которых гражданин Иванов мог предположительно остановиться или к которым мог обратиться за помощью. При выборке наибольший упор мы сделали на ближних и дальних родственниках, друзьях последних лет и любовницах. Прочие возможные контакты в лице знакомых второго круга — друзей детства, школьных и студенческих приятелей, бывших сослуживцев и вышедших замуж любовниц и пр. — мы не прорабатывали из-за ограниченности во времени и финансовых возможностях.Силами привлеченных к работе паспортисток жилищно-эксплутационных контор и участковых милиционеров мы проверили наличие по указанным адресам интересующих нас лиц. В силу чего пять адресов были признаны бесперспективными, так как обозначенные в документах жильцы по ним не проживали.По всем прочим ближним адресам были откомандированы работники низового аппарата. Для проведения опроса адресатов, проживающих в отдаленных регионах, были задействованы силы региональных и областных управлений.В общей сложности на сегодняшний день осуществлена проверка двадцати адресов. Проверка двух адресов не представляется возможной из-за отсутствия по неизвестной причине в квартирах жильцов.Проведенная проверка установила отсутствие каких-либо контактов адресатов с гражданином Ивановым в последние несколько недель. Двенадцать адресатов согласились на то, чтобы сообщить о визите либо звонке гражданина Иванова в органы госбезопасности, в чем дали соответствующую подписку. Пять согласились сообщать о возможных контактах, но давать письменное согласие отказались. Три отказались сотрудничать с органами госбезопасности по данному, равно как любому другому вопросу...— В общем, если говорить по-простому, вы ни черта не нашли! — не то спросил, не то подвел черту генерал Трофимов. — Не нашли вы Иванова. Прошляпили вы Иванова.— Так точно. На сегодняшний день поиск гражданина Иванова результата не дал.— Что еще?— В ходе проверки нами был зафиксирован повышенный интерес ряда лиц к адресам проживания родственников и знакомых гражданина Иванова Ивана Ивановича.— Кого интерес?— Ряда лиц...— Вы можете наконец перестать выражаться на казенном языке? Вы можете говорить по-человечески?— Так точно. Могу.— Кто конкретно интересовался адресами родственников?— В первую очередь органы МВД в лице участковых инспекторов и откомандированных оперработников...— Ну, это понятно. Где мы, там следом милиция. Принципы поиска одни. Разница только в скорости... Кто еще?— Еще неизвестные лица.— Неизвестных лиц не бывает. Бывают неустановленные лица. Вами не установленные.— Так точно...— По скольким конкретно адресам его разыскивали? Если кроме нас и милиции.— По одиннадцати.— Кем представлялись?— Старыми друзьями, бывшими сослуживцами. Говорили, что хотят вернуть долг или передать письмо.— Документов, конечно, никаких не предъявляли?— Никак нет.— И просили сообщить? Если что...— Так точно. Просили.— Значит; выходит, не одни только мы... И не одна только милиция. Значит, выходит, кому-то этот самый гражданин Иванов еще понадобился. Очень понадобился, раз они разъезжают по всей стране, чтобы с его родственниками и друзьями побеседовать. Понять бы только кому... Кому?!— Не могу знать!— И я не могу. А знать бы надо! Потому что не знать нельзя. Опасно не знать! В нашем деле как в вестерне — кто первый противника увидел, тот и победил. Потому что раньше успел «кольт» выхватить.А как того противника увидеть, если он пред наши очи предстать не спешит? Как его из берлоги вытащить? Знаешь?— Не могу знать.— А как уток на ружье выманивают, знаешь?— Я, товарищ генерал, не охотник.— Манком выманивают. Свисток такой особый. Который, если в него дунуть, крякает, как утка. Кряк да кряк. Настоящие утки его слышат и за своего принимают. И выплывают под дробь-пятерку. Понял, к чему я это?— Никак нет.— Это я к тому, что Иванов для нас тот же манок. Который всех привлекает, на которого все выплывают и возле которого все хороводы водят. Вот только манка этого у нас, к сожалению, все еще нет. Иванов — центр всей этой комбинации. Сознательно ли, случайно ли — не суть важно. Нашедший его найдет все прочее. Раскроет всю комбинацию. Ненашедший — останется слепым и, значит, останется ведомым. Отсюда поиск гражданина Иванова остается главной на сегодняшний день задачей...В кабинете раздался зуммер коммутатора.— Да. Я слушаю.— Товарищ генерал. Вам звонит Петр Васильевич Шабанов.— Какой Шабанов?— Петр Васильевич. Он сказал, что он ваш друг, что служил вместе с вами.— Ах, Шабанов? Что ему надо?— Он не сказал. Он просил соединить лично.— Передайте ему, что я занят, пусть перезвонит... Хотя, с другой стороны, разговоры со старыми ушедшими в отставку сослуживцами — это тоже работа. Потому что старые сослуживцы хоть и старые но по сути прежние. В смысле по хватке, по отношению своему к делу, а главное, к информации. Школа, она и есть школа. А университеты, которые они совместно прошли, были всем университетам университеты...Нет, старых сослуживцев игнорировать нельзя. Старые сослуживцы — это лучшие информаторы. Правда, хитрые информаторы, которые за услугу непременно потребуют услугу, а за предоставленные сведения требующиеся им сведения. Но это нормально. Это, как модно выражаться теперь, — бартер. Взаимовыгодный обмен. Так что здесь тот случай, когда перекладывать сегодняшнее дело на завтра себе дороже. Просто так, от нечего делать, старые сослуживцы звонить не станут. И перезванивать, возможно, тоже не станут...— ...Слышь, дежурный, погоди с перезвоном. Давай-ка лучше соедини.— Здравствуй, Степан Степанович.— Здравствуй, Петр Васильевич. Рад слышать. Как твоя жизнь пенсионная?— Работаем потихоньку. А как у вас?— Служим помаленьку. Ты, Петр Васильевич, по делу? Или так? Если так, то лучше перезвони на домашний.— Нет, я по делу. Нужно мне справки навести об одном человечке, который ко мне телохранителей нанимать пришел.— А я здесь чем помочь могу?— Человечек тот в милицейском розыске значится. А у меня, как ты знаешь, фирма законопослушная. Солидная фирма. Половина бывших наших служит. Мне лишние неприятности ни к чему. Вот я и хочу по старой памяти справиться, зачем его милиция разыскивает. Что он такого сотворил, что во всесоюзный розыск загремел? За что ему почет такой?— А тебе не все равно? Если разыскивают.— Э нет, не скажи. Если он пару человек топором зарубил — это одно. А если злостный неплательщик алиментов — это совсем другое. От алиментщика я отказываться не буду. Неуплата алиментов — это дело хоть и противозаконное, но не преступление.Мухлевал, конечно, бывший сослуживец насчет своей законопослушности и борьбы за чистоту нравов в фирме. Ему что алиментщик, что тот убийца с топором — все едино. Он бы ни от того, ни от другого не отказался. Лишь бы только они платили исправно. По разной, естественно, ставке. Алиментщик платил бы меньше, чем находящийся в розыске новоиспеченный Раскольников. Раз в десять меньше.Не из-за того звонил сослуживец, чтобы ненароком убийцу с алиментщиком не перепутать. Звонил разузнать, не проходит ли он по линии безопасности, с которой, в отличие от милиции, ссориться не хотел. Потому что одно дело противоправная бытовуха и совсем другое — защита государственных интересов. Здесь в случае чего на незнание и природную слепоту не сошлешься. Здесь вмиг лицензии лишат.Так что озабоченность бывшего коллеги вполне понятна.Непонятно только, отчего он по такому пустяковому вопросу вдруг на столь «высокий» телефон звонить стал. Как видно, там что-то еще, кроме всероссийского розыска. Что-то его в том клиенте задело.Но тогда тем более надо сослужить ему службу.Чтобы еще более обязанным сделать. Чтобы поглубже на крючок взаимных услуг и обязанностей посадить.Отчего не помочь по-приятельски, если эта помощь не входит в противоречие с прямыми служебными обязанностями, а дивиденды обещает немаленькие. Охранные фирмы, они в самой гуще криминальных событий варятся. Со всеми дружбу водят, за всеми следят, всех охраняют. И тех, кто с деньгами, и тех, кто эти деньги у них изъять мечтает. А у того сослуживца агентство действительно не из последних. Так что знает он очень много чего интересного, о чем другие не догадываются. Так что помочь ему самый прямой резон.— Ладно, диктуй фамилию своего клиента. Только помедленней. Я записываю.— Иванов...— Иван...— Иванович...— Родился...Мать честная! Верно говорят — на ловца и зверь бежит. Если, конечно, тот ловец ушами не хлопает...— Ладно. Записал. Иванов Иван Иванович.— Не проходил такой? Не помнишь?— Такой? Нет. Первый раз слышу. Но справки наведу. Ты на всякий случай минут через тридцать перезвони.— Зачем через полчаса? Это дело не срочное. Я могу погодить. Могу и завтра.— Лучше через полчаса. Завтра мне не до того будет.— Через пол так через пол. Нашим лучше... Генерал положил трубку. И взглянул на стоящего навытяжку зама. Который умел очень хорошо докладывать.— Вот что, я передумал. Я отменяю приказ насчет розыска гражданина Иванова.— Как отменяете?— Так отменяю. Не надо искать гражданина Иванова.— Почему не надо?— Потому не надо. Потому что я его уже нашел!— Нашли?! Когда нашли?— Пока вы тут передо мной клювом щелкали, нашел. Так что расслабьтесь и идите.— Куда идти?— За майором Проскуриным идти. Быстро идти. Очень быстро идти. Чтобы через пять минут... Приказ ясен?— Но...— Приказ ясен?— Так точно!— Ну вот и идите...Через пять минут явился майор Проскурин. Через двадцать пять минут перезвонил бывший сослуживец, который теперь руководил охранной фирмой, куда пришел находящийся в розыске гражданин Иванов.— Здравствуй, Степан Степанович, еще раз.— Это верно. Это хоть сто раз. Здоровье, око лишним не бывает.— Ну что там у тебя по Иванову?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43