Эти документы уже наверняка в Брюсселе или будут там с часу на час.Как отреагируют на них в штаб-квартире НАТО? Взрыва, который мгновенно превратит Таллин, а затем и всю Эстонию, в новую «горячую точку» на карте Европы, не будет. У России не будет повода для введения в Эстонию миротворческих сил. Не будет и повода для вмешательства НАТО. Все так. А если в 76-й Псковской дивизии действительно происходит какое-то шевеление и оно зафиксировано аэрокосмической разведкой? Не поспешат ли отреагировать натовские генералы?Мне казалось, что не поспешат. Генералы везде одинаковые. Они не любят брать на себя ответственность. Генерал Голубков был со мной в общем согласен, но напомнил, что генералам присуще и другое качество: стремление выслужиться. Без этого не становятся генералами.— Вам видней, господин генерал, — сказал я.Он покряхтел, поморщился, поскрёб в затылке и в конце концов заключил:— Мы не можем рисковать. Их надо предупредить. О том, что документы — фальшивка, липа. Предупреждение должно исходить из источника, которому они доверяют. У нас нет выбора. Звони.Я позвонил Розе Марковне, узнал у неё номер телефона Альгириса Паальмана и попросил позвонить ему и отрекомендовать меня как человека, заслуживающего доверия.Через сорок минут мы встретились с Паальманом у Домского собора. Я не знаю, о чем российский контрразведчик говорил со старым английским шпионом. Знаю только, что в тот же день Паальман вылетел вечерним рейсом в Лондон. Провожала его Роза Марковна. Может быть, навсегда.Вечером, когда Метсакальмисту закрылось для посетителей, туда по приказу генерала Кейта прибыл сапёрный взвод с миноискателями и собаками, натасканными на поиск взрывчатки. Они прочесали все кладбище. Нормальная мера предосторожности. Никаких взрывных устройств обнаружено не было.Всю ночь Муха и Артист, надев синие халаты уборщиков, дежурили возле ритуального зала госпиталя. Никто не подходил к гробу и не открывал его, чтобы убедиться, что фугас на месте или задать точное время взрыва. Значит, радиосигнал будет подан, и ровно через двадцать минут взрыватель сработает.В шесть утра мобильная группа спецподразделения «Эст» под командованием порученца Кейта капитана Медлера перекрыла парадный вход в ритуальный зал и все выходы в коридор и во двор. Вместе с ними подъехал и я. Под шумок мы извлекли фугас из гроба и перегрузили его в багажник «мазератти». До начала торжественной церемонии оставалось слишком мало времени, поэтому там его и оставили, блокировав лежащим в спортивной сумке с надписью «Puma» широкополосным подавителем радиосигналов. Тачку отогнали на стоянку к гостинице, а потом посадили в неё Томаса, чтобы он проехал на ней в траурном кортеже. Если заинтересованные лица заметили подозрительную возню в ритуальном зале и связали её с появлением во дворе госпиталя «мазератти», то это должно было их успокоить.Между тем церемония продолжалась. Гроб пронесли по центральной аллее Метсакальмисту и установили возле свежей могилы среди десятков венков. Начались речи. Говорили по-эстонски. Какой-то профессорского вида старик с Железным Рыцарским крестом говорил по-немецки. Потом снова зазвучал эстонский. Конец церемонии близился, но никому не звонили по мобильнику, никто не проявлял признаков беспокойства. Я нашёл взглядом Артиста и Муху, стоявших в разных концах толпы. Они пожали плечами — тоже ничего не заметили.Я начал склоняться к мысли, что мистера Икс на кладбище нет, но тут Томас обернулся ко мне и сказал:— Гроб не тот.— Что значит не тот? — удивился я.— Не тот, — повторил он. — Я сам его выбирал, я помню. На том узор на крышке был не такой. Приятней. Поэтому я тот и выбрал. А этот не выбрал.К выбору гроба для своего названного деда Томас, действительно, отнёсся с большой ответственностью. Из десятка этих произведений столярного искусства, выставленных в демонстрационном зале похоронного бюро на Кладбищенской улице в Аугсбурге, он сначала отобрал два со сплошными крышками, придирчиво сравнивал, щупал обивку, проверял на мягкость. Потом перешёл к узорам, которые оставили на вишнёвом дереве какие-то жуки-древоточцы. Гробы из дерева с таким узором считались высшим классом. И лишь после долгих колебаний сделал выбор.Можно было, конечно, допустить, что сейчас Томас ошибся, но глаз у него, как мы не раз отмечали, был хороший, и я сразу ему поверил. Но на всякий случай спросил:— Уверен?— Серж, обижаешь! — сказал Томас.Я рассеянно прислушивался к речам, а сам лихорадочно соображал, каким маршрутом микроавтобус с гробом шёл из Аугсбурга в Эстонию. Через Валгу, это я знал. Значит, через Латвию. А до Латвии? Через Белоруссию? А не случалось ли ему завернуть в Россию?Выражение напряжённой задумчивости на моем лице Томас принял за недоверие и хотел привести новые доказательства того, что это не тот гроб, но в этот момент Рита тронула его за рукав и что-то сказала по-эстонски. Он закивал:— Да, конечно. Я побуду, идите. — А мне объяснил: — У папы деловая встреча.— У какого папы? — не понял я.— Как это у какого? У господина Вайно!Я выскользнул из первого ряда и оказался за спиной Вайно. Он выбирался из толпы деликатно, задом, чтобы не отвлекать почётных гостей от церемонии. Артист и Муха заметили моё движение и начали перемещаться ко мне.Вайно почувствовал помеху и оглянулся.— Извините, мне срочно нужно уйти, — негромко произнёс он и кивнул Рите. — Не отставай.— Господин Вайно, это неприлично, — возразил я.— К сожалению, дела.— До салюта осталось не больше двадцати минут, — напомнил я. — Вы не можете уйти. Это неуважение к памяти национального героя.— Давай подождём, — поддержала меня Рита.Он что-то резко, сквозь зубы, бросил ей по-эстонски, что-то вроде русского «дура», и попытался отодвинуть меня плечом. Возможно, у него бы это получилось, но рядом со мной уже были Артист и Муха.— Господин Вайно, куда же вы? — заорал Артист.Почётные гости с осуждением оглянулись. Инстинкт самосохранения боролся в Вайно с привычкой соблюдать приличия. Привычка одержала верх. Он успокаивающе покивал. Но едва гости отвернулись, рванулся со страшной силой. Меня и Муху он сдвинул в сторону, но тут Артист зашёл к нему за спину, приобнял за плечо, наклонился к уху и сказал, улыбаясь:— Стой на месте, сука.Вайно при этом дёрнулся, из чего я заключил, что Артист подкрепил свою просьбу, ткнув ему в спину пистолетным стволом. Крупная бритая голова Вайно потемнела от прихлынувшей крови, он беспомощно оглянулся, словно хотел позвать на помощь. Но Артист ещё раз всадил ему ствол в спину, и Вайно притих.— Что происходит? — с тревогой спросила Рита.— Все в порядке, — заверил её Артист.В сущности, удерживать Вайно не было никакого резона. То, что нам нужно было узнать, мы узнали. Я хотел приказать отпустить его, но речи неожиданно быстро кончились, руководивший церемонией генерал-лейтенант Кейт отдал по-эстонски команду, клацнули затворы «калашей», по ушам хлестнул залп почётного караула. Массивное тело Вайно судорожно напряглось и вдруг обмякло. Тяжёлым кулём он повалился на землю.— Отец! — вскрикнула Рита.Второй залп заглушил её слова. Томас оглянулся, понял, что происходит что-то неладное, и рванулся к нам.— Быстро врача! — приказал ему Артист.— Бегу! — ответил Томас и исчез.После третьего залпа внимание толпы приковалось к нам. Вайно лежал на спине, глаза казались белыми, лицо было искажено дикой гримасой. Мы подхватили его и понесли к выходу. Тяжеленный он был, как труп. И только когда мы дотащили его до ворот и положили на скамейку, я понял, почему он такой тяжёлый.Потому что он уже был трупом.Пульса не было. От лица медленно отливала кровь. Руки были судорожно сжаты. В правой руке я заметил чёрную пластмассовую коробочку, похожую на телевизионный пульт. Это и был пульт, но не телевизионный. Я разогнул пальцы Вайно и взял коробочку. Он сжимал её с такой силой, что кнопка подачи взрывного сигнала запала и не возвратилась в исходное положение. Импульс и сейчас шёл в эфир.Я показал пульт Артисту и Мухе. Они понимающе покивали.— Посторонитесь, — сказал какой-то старик. — Я врач.Он склонился над телом Вайно и сообщил:— Инсульт.Мы выбрались из окружившей скамейку толпы. Вместе с нами отошла и Рита. Она сжимала руки, кусала костяшки пальцев. Её била крупная дрожь.— Что с тобой? — спросил Муха. Но тут же понял, что вопрос нелепый, потрепал её по плечу. — Ну-ну. Расслабься.— Это я виновата, — проговорила она. — Я. Я слишком часто желала ему смерти!— Да ладно тебе, — сказал Артист. — Если бы ты желала ему смерти, сейчас бы ты радовалась, а не тряслась. Поехали домой. Тебе нужно согреться.И только тут мы заметили, что красной «мазератти» нет.— Господин Ребане поехал за врачом на подстанцию «скорой помощи», — объяснил нам водитель «линкольна».Муха открыл перед Ритой заднюю дверь «линкольна» и вдруг замер.— А это что такое? — спросил он, поднимая с сиденья спортивную сумку с надписью «Puma».— Господин Ребане попросил отдать её вам, — ответил водитель. — Он сказал, что она вам все время нужна. Вдруг понадобится, пока его не будет.— Фитиль, твою мать! — с отчаянием завопил Муха.— Быстро садимся, — приказал я. — Где у вас «скорая»?— Ближе всего вторая подстанция. Туда он, наверное, и поехал.— Гони туда.— Что… случилось? — спросила Рита.— Ничего, — ответил Артист. — Ничего не случилось. Да гони же, гони! — заорал он на водилу.— Минутку, — прервал его Муха. Он извлёк из бумажника купюру в сто баксов и сунул её в нагрудный карман водителя. — Поехали.«Линкольн» рванул так, что нас бросило на спинки сидений.— Кажется, попали, — пробормотал Артист.Так оно и было. Как только Томас перекинул из «мазератти» в «линкольн» сумку «Puma» с широкополосным подавителем радиосигналов, фугас в багажнике «мазератти» оказался незащищённым. Оставалась надежда только на то, что Томас успел отъехать от кладбища больше чем на километр и импульс радиопульта, который судорожно сжимал в руке Вайно, не достиг радиовзрывателя изделия «ФЗУД-8-ВР».— Где твой мобильник? — спросил я Артиста.— А черт его знает. Кажется, в тачке.Я вытащил свой сотовый и набрал номер мобильного телефона Артиста. После третьего гудка в трубке раздался голос Томаса:— Это кто мне звонит? Или это не мне звонят?— Тебе, Фитиль, тебе! — заорал Муха.— Тихо! — приказал я. — Томас, ты слышишь меня?— Слышу, Серж. Хорошо слышу.— Ты где?Он назвал какую-то эстонскую улицу.— Я знаю, — кивнул водитель.— Жми туда. Томас, слушай меня внимательно. Не перебивай. Быстро останови тачку и открой багажник. Телефон не клади.— Открыл, — через полминуты сообщил Томас.— Коробку, завёрнутую в синий халат, видишь?— Вижу.— Разверни халат.— Развернул. Тут какая-то зелёная железяка.— Сними крышку. Она за защёлках. Отщелкни.— Отщелкнул.— Что видишь?— Часы. Электронные. С цифрами.— Какие цифры?— Ноль, потом двоеточие, потом семнадцать.— Двоеточие мигает? — спросил я в надежде на чудо.— Мигает! — радостно известил Томас. — Уже шестнадцать.Не случилось чуда. Отсчёт шёл. До взрыва оставалось шестнадцать минут.— Странные часы, — сказал Томас. — Они идут задом наперёд.— Это не часы.— А что?— Заткнись и слушай. Есть поблизости какой-нибудь пустырь?— Какой пустырь, Серж? О чем ты говоришь? В Таллине нет пустырей!— Быстро садись в машину и выезжай из города.— Как из города? — запротестовал Томас. — А «скорая» для господина Вайно?— Ему не нужна «скорая». Выезжай как можно быстрей. Потом оттащишь коробку подальше от дороги и сразу уезжай. Телефон не отключай. Поставь в гнездо на панели. Понял?— Понял. Уже еду. Я спросил, что это за часы. Ты не ответил.— Это не часы. Это фугас.— Фугас — это бомба?— Да, бомба. Она рванёт через пятнадцать минут.— Бомба? Надо же. Откуда она взялась? Вы что, все время возили её в машине? Серж, это очень неразумно.— Рви из города! — рявкнул я.— Не успеет, — сказал водитель.— Успею, — возразил Томас. — На такой тачке успею. Значит, с господином Вайно все в порядке? Я очень рад. Если бы он заболел, пришлось бы отложить свадьбу. А мне бы этого не хотелось. А вдруг Рита передумает?— Я не передумаю, — сказала Рита. — Томас Ребане, я не передумаю. Но ты поспеши. Как будто едешь на нашу свадьбу.— Спешу. Уже сто двадцать. Больше нельзя — много машин.— Ты где? — спросил я.Он назвал какую-то улицу, тоже эстонскую.— Может успеть, — заметил водитель. — Нам за ним?— За ним.— Сто тридцать, — сообщил Томас. — Рита Лоо, я лечу к тебе на крыльях любви со скоростью сто тридцать километров в час! Вот черт! Тьфу, бляха-муха!— В чем дело?— Мент! Мент привязался! Стоял с радаром, а теперь едет за мной!— Отрывайся!— Сейчас. Сейчас выскочу из города и оторвусь. Ещё один! Да что им, нечего делать?— Жми, Фитиль! Жми! — завопил Муха.— Я жму. Сто сорок. Я уже за городом. Только впереди пост. Они сообщат, перекроют шоссе. Они привязались, потому что видят — тачка дорогая. Значит, с меня можно хорошо поиметь.— У тебя тринадцать минут.Муха вырвал у меня трубку.— Фитиль, слушай меня. На дороге много машин?— Не так много.— Съезжай за обочину, бросай тачку и рви когти со страшной силой!— Не могу. Менты остановятся и их взорвёт.— Объяснишь им по-быстрому что к чему!— Муха, ты не перестаёшь меня удивлять. Может, российским ментам и можно объяснить что-нибудь по-быстрому, а эстонским нельзя. Пока я буду им объяснять, бомба взорвётся.— Тогда тормози и рви из машины в поле! Они кинутся за тобой!— Никогда! Русские менты кинутся. Это может быть. Но не эстонцы. Эстонцы не кинутся. Эстонцы остановятся и начнут обсуждать, стоит ли им за мной кидаться. Пока они будут обсуждать, я уже убегу далеко. И они решат, что кидаться не стоит. Потому что я все равно вернусь к своей тачке. Так как это дорогая тачка. Они останутся возле тачки и будут ждать, пока не взорвутся.— Да и хер с ними, если они такие мудаки!— Муха, ты не прав. Дорожные полицейские тоже люди. С этим утверждением, возможно, согласятся не все. Но это моё личное мнение. Я его никому не навязываю.— Томас! — крикнула Рита. — Томас Ребане! Думай о себе! Думай о нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48