Оставьте ее в покое, вступается Фрэн.
Ну ладно, говорит Роза. И после паузы: В колыбельку!
Она хватает с кровати Фрэн сложенную простыню и набрасывает ее на меня. В
се это происходит почти бесшумно, только звенят от возбуждения их голоса
.
Ни слова! Ц произносит у меня над ухом Люка. Или тебе конец!
Сопротивляться бессмысленно. Роза катит меня по кровати, туго закутывае
т во влажную простыню.
Я не могу дышать, выговариваю я, с трудом открывая спеленатый рот. Дышать н
е могу!
Роза слегка оттягивает ткань вокруг моего лица.
Сойдет, говорит она, после чего меня поднимают в воздух, раскручивают, бью
т головой о что-то острое, роняют. Я слышу их смех Ц истерическое повизги
вание Розы, низкий, лающий хохот Люки. Они тащат меня по полу, перекатывают
. В нос бьет едкий запах.

Воду из сухого дока откачали, и он пуст. Шлюзные ворота поскрипывают под н
атиском вод Восточного бассейна. Видно, как вспыхивает огонь в литейной
неподалеку, озаряет темноту и снова гаснет.
Мартино останавливает машину на развилке между депо и конторой Западно
го порта. Сальваторе вопил не переставая всю дорогу. Теперь, когда Мартин
о выключил фары, он притих. Сальваторе в «Лунном свете» общается с моряка
ми; ему известно, когда какой корабль отходит. С утренним приливом снимае
тся с якоря «Афина», следующая на Кипр. Команда мальтийская. Сальваторе п
одозревает, что утром там появится еще один матрос. Он человек не азартны
й, но тут готов держать пари.
По восточной стороне идут трое Ц их силуэты отчетливо видны на фоне зал
итой светом прожектора стены зернохранилища. Впереди Фрэнки Ц его так и
манит корабль вдалеке. Давно он не выходил в море; он не думает ни о мозоля
х от канатов, ни о ноющих конечностях, ни о доводящей до безумия ночной тос
ке. Для него этот корабль Ц романтика, новое будущее. Мужчины подходят к д
альнему концу сухого дока, взбираются по его краю, как стайка крыс. Там, гд
е через шлюзные ворота перекинуты доски, Джо и Паоло останавливаются. Он
и на ту сторону переходить не будут.
Сальваторе прислушивается к их шагам, раздающимся гулким эхом в пустом д
оке, Ц торопливая дробь Фрэнки доносится спереди. Он оценивает расстоя
ние между Фрэнки и мерцающими огоньками «Афины»; на сей раз он не даст Фрэ
нки уйти. И Сальваторе выскакивает из машины. Мартино не успевает его ост
ановить.

Один конец простыни они привязали к перилам, другой Ц к трубе, которая пр
оходит по стене. Я подвешена над лестницей. Конструкция ненадежная, стои
т мне дернуться, и я слышу, как скрипят балясины. Ноги у меня выше головы, кр
овь приливает к лицу.
Ну, Долорес Гаучи, говорит Роза командирским тоном, выкладывай всё, что зн
аешь!
Она пошла погулять, говорю я, только голосок у меня тихий-тихий, как будто
издалека.
Лгунья, говорит Люка откуда-то сверху.
Лгунья, кричит Роза, бьет кулаком по простыне, и я раскачиваюсь. Они начина
ют петь:
Лгунья и уродина, кислая смородина!

Фрэнки с раскинутыми, как у огородного пугала, руками идет по мостику. Он о
сторожно ставит ноги на деревянные перекладины. Справа от него зияет пус
той док, на стенах висят люльки маляров. Они поскрипывают на ветру. Глубок
о так, что бетонного дна не видно. Слева хлюпает вода в резервуаре. Дождиче
к, который шел с перерывами весь день, припустил снова, капли китайскими ф
онариками помигивают в воде, трап «Афины» переливается серебром. Фрэнки
поворачивает голову, видит поодаль Джо и Паоло. Перед тем как им раствори
ться во тьме, Паоло вскидывает на прощание руку. Сальваторе, спешащего к с
ухому доку, они не видят.
Он знает, думает Фрэнки, заметив лезущего наверх Сальваторе. Фрэнки сход
ит с мостика, кладет руки на плечи Сальваторе, хочет его успокоить. Уговор
ить. Умолить.

Помогите, говорю я. И повторяю громче: Помогите!
Мне все равно, слышит меня старая миссис Амиль или нет; простыня мокрая, ли
пнет к лицу, ног как будто вообще нет. Я боюсь двигаться Ц боюсь, что сорву
сь и покачусь с лестницы. Я знаю, что мама не придет меня спасти.
Помогите!
Меня обнимают чьи-то руки, становится тепло, я слышу покряхтывание, меня п
однимают за ноги, я то ли лечу, то ли падаю Ц понять не могу.
Тсс, говорит Фрэн, снимая с моей вспотевшей головы простыню. Тсс! Не то они
услышат.

Сальваторе крепко прижимает кулаки к груди, вскидывает их над головой.
Фотутто бастардо! Как ты мог так Ц со мной! Ну почему, Фрэнки? П
очему?
Фрэнки прикидывает расстояние Ц долетит ли звук, услышит ли Джо. Сальва
торе теперь не угомонишь.
Хабиб, говорит, изобразив на лице полуулыбку, знаменитую ухмылку Фрэнки.
Хабиб…
Он пытается обнять друга, остановить его крики. Остановить его Ц как уго
дно.
И бискотти , Фрэнки, слышишь, бискотти ! Ц кричит С
альваторе, чуть не плача. Он делает шаг назад, еще шаг. Фрэнки видит Сальва
торе в короткой вспышке света из литейной, видит, как тот оступается, пада
ет, летит вниз Ц на бетонное дно сухого дока. Криков больше нет. Фрэнки гл
ядит в густую темноту дока, потом туда, где стояли Джо с Паоло. Они ушли. Фрэ
нки слышит вдалеке рокот мотора. Он остался в одиночестве, он размышляет.



двенадцать

Люка держит мою вытянутую руку над кухонной раковиной. Она загораживает
ее своим телом, но глаза мне велит закрыть все равно Ц словно я могу видет
ь сквозь нее. Я опираюсь о стол; за Люкиной спиной я вижу эмалированную ван
ночку, в которой мы моемся вместе, Ц потом ее накрывают доской и хранят в
ней «Доместос» и другие моющие средства. Я ищу, куда, если что, безопаснее
будет упасть. Люка собирается сделать мне татуировку; на мне она потрени
руется, а потом сделает себе.
Думай о чем-нибудь постороннем, тогда больно не будет, говорит Люка.
Я пытаюсь думать о воде, капающей в раковину, но капли редкие, крупные, их з
вук напоминает о крови. Она поднимает нож вверх, осматривает его, как это д
елает доктор Килдаре
Персонаж телесериала начала шестидесятых.
, крутит его во все стороны, на миг все замирает, и только солнечные б
лики отражаются на кранах и остром лезвии ножа, застывшего в воздухе.
Я не видела, как она выбирала нож, как открывала ящик, где лежат столовые п
риборы, как рылась в нем, как вытащила лучший отцовский нож с желтой костя
ной ручкой. Стесанное лезвие кривится стальной усмешкой. Этим ножом отец
свежевал кролика.

Люка застала меня врасплох. Утро пронзительно-солнечное. Я вывожу уголь
ком цифры на расчерченных «классиках».

10
Десять пальцев на ногах, десять пальцев на руках. Только не у меня.

9-8
Мамино счастливое число; столько дней прошло с тех пор, как исчезли с день
гами Сальваторе и отец.

7
Люкин возраст.

6-5
Столько нас, сестер, и мой возраст.

4
дня прошло, как социальные службы отыскали маму.

Я перебираю потери и обретения: Марина, кролик, отец, еще бы немного Ц и ма
ма. Селеста уехала в свадебное путешествие, так что она не в счет. Фрэн тож
е уехала: говорят, если она будет вести себя хорошо, возможно, вернется дом
ой. С обретениями хуже. Не могу вспомнить ничего. Я думаю про 3-2 и 1, про то, что
обозначают эти цифры, но тут надо мной нависает тучей Люка.
Уродина, ты шестерку задом наперед написала, заявляет она и забирает у ме
ня уголек. Трет ногой неправильную шестерку, перерисовывает ее заново.
Я первая, говорит она. Кидает перед собой уголек и прыгает.
Раз Ц фигня, два Ц фигня, три Ц дерьмо, четыре-пять! Ц вопит она. Она накл
оняется поднять уголек.
Уродская игра! Для малышни!
и швыряет уголек в высокую траву.
У меня игра покруче, говорит она замогильным голосом. Пошли!
И направляется к дому. Мой затылок холодеет Ц так бывает всякий раз, когд
а я узнаю, что Люка что-то задумала. Наверняка какая-нибудь гадость. Но ско
ро полдень. Скоро придет Карлотта. Тогда я буду в безопасности.

Карлотта сидит в гостиной, зажав ладони коленями, и тихонько всхлипывает
. Над ее головой топот ног. Что-то рвется, падает с треском и грохотом мебел
ь, хрустят грампластинки Ц это крушат коллекцию Сальваторе. Напротив си
дит в кресле Сальваторе Илья Поляк и говорит, говорит, говорит.
Конечно, миссис Капаноне, это ужасно. Очень вам сочувствую. Но вы поймите
Ц Джо вне себя. Он в ярости. Если найдет Сальваторе Ц ему конец.
Сальваторе на такое не способен, говорит она. Зачем ему самому у себя воро
вать?
Илья прикрывает глаза, кивает.
Да знаю я Ц все мы знаем. Так куда он пошел ?
В «Лунный свет», куда еще? Я и полиции это сказала. А они мне не верят!
В день свадьбы Сегуны?
Даже Илье это кажется нелепостью.
Взять бискотти для Мэри, говорит Карлотта, уже уставшая объяс
нять. Он мне так сказал.
Для Ильи этот разговор не важен. Он его ведет исключительно из вежливост
и. Чтобы она под ногами не мешалась. Ищет в кармане портсигар, достает, воп
росительно глядит на нее.
Вы не возражаете?
Карлотта встает и идет к комоду за пепельницей. Пепельница тяжелая, из же
лтого агата. Она стоит у него за спиной, прижимая холодный камень к груди.

Где же он? Ц спрашивает она себя. Пятнадцать лет в браке, ни дн
я друг без друга. Карлотта отлично понимает, что значит улыбка Ильи. Он пре
красно знает, как это бывает: мужчины уходят со свадьбы и отправляются в б
ар. Пьют, играют в покер. И возвращаются домой. А он не вернулся. Сальваторе
всегда возвращался домой. А тут Ц не вернулся.
Стукнуть пепельницей прямо по блестящей лысине. Карлотта делает глубок
ий вдох, аккуратно ставит ее на пол у ног Ильи.
Ничего нету, босс, говорит молодой человек, распахнув дверь. Мы кухню пров
ерим, ладно?
Карлотта идет за ними. Это ее владения. Двое мужчин умело шарят по шкафам и
ящикам, трясут консервные банки, вскрывают ее маринады и компоты. Один па
льцем подцепляет кусок джема из банки и отправляет себе в рот.
Прекрати, Рой, говорит Илья. Давай работай.
Вот, только это, говорит Карлотта, снимая с полки коробочку из-под чая. Мои
сбережения.
Внутри несколько свернутых в трубочку банкнот, марки «Грин шилд»
Выдаются в основн
ом в продовольственных магазинах вместе с покупкой; за определенное кол
ичество можно приобрести недорогие промтовары в специализированных ма
газинах.
, кучка шестипенсовиков.
Ладно, говорит Илья. Пошли.
Мужчины мгновенно прекращают поиски и одновременно вытирают руки, слов
но все, до чего они дотрагивались, было грязным. У двери Илья останавливае
тся.
Это не забудь, говорит он Рою, кивая на жестянку на столе.
Карлотта неподвижно сидит на кухне. Дверцы буфета распахнуты, кругом пло
шки, кастрюли, липкие крышки от банок. Она прижимает руку к груди. Нет, дума
ет она, нет, Сальваторе. Ты не умер. Я бы это почувствовала.

Люка берет «кроличий» нож отца, облизывает палец, проводит им по лезвию
Ц готовится резать меня.
Только не этим! Ц кричу я, когда она направляет на меня лезвие. Люка преув
еличенно тяжко вздыхает и говорит, копируя мамины интонации:
Так ты хочешь стать крутой или нет? Помнишь, что Фрэн говорила про приют?
Я обреченно киваю. Меня пугает не перспектива попасть в приют. Нет, я хочу
стать крутой, но, боюсь, не сумею. Фрэн говорит, я еще маленькая. Меня будут б
ить.
Ну что ж, говорит Люка и начинает резать. Я не чувствую ничего. Как все прос
то, думаю я, и тут она останавливается. Гляжу на руку: крови нет, только слаб
ые бело-розовые царапины. Люка дотягивается до пивной кружки с толстяко
м Тоби, берет из нее ручку. Тоби хохочет надо мной, оба его глаза зажмурены
Ц от веселья, а может, и от страха.
Я сначала нарисую, говорит Люка, чтобы понимать, куда вести. Высунув язык,
она выводит большое «Д» и замирает. Люка наслаждается своей властью.
Ты что хочешь, Дол или Долорес? Ц спрашивает она. Голос у нее высокий и пре
небрежительный. Птицы за окном не поют. Наверное, во дворе кошка.
Может, ДГ? Ц робко предлагаю я. Она раздраженно морщится.
Люка берет нож, ведет острием по руке. Первый надрез рваный, я чувствую соп
ротивление кожи. Я прислоняюсь к ней и вижу, как на коже выступают капельк
и крови. Она снова берется за дело, выводит лучшим отцовским ножом полукр
угу буквы «Д», и каждое движение ножа по коже отзывается у меня в голове. Я
начинаю напевать, мычание словно выводит боль через нос. Люка вдруг оста
навливается и смотрит на меня.
Я тебе сказала, закрой глаза.
Солнце у нее за спиной освещает раковину, куда утекает моя кровь, Люкино л
ицо в тени. Перед моими глазами проносится неоновый всполох.
Не дергайся, говорит она. По ее напряженному голосу я понимаю, что ей тоже
страшно. Мне хочется плакать.
Дай посмотрю, говорю я, вроде бы спокойно, но с подвыванием.
Люка процарапала кривое «Д», оно задрано кверху и не смыкается Ц похоже
на жабры. Я делаю вид, что разглядываю его, но рука у меня ходит взад-вперед
Ц то ли солнце играет, то ли я трясусь. Она отпускает меня, и на запястье ос
таются белые следы от ее пальцев.
Хватит и «Д», успеваю сказать я перед тем, как стены валятся на пол.

* * *

Ева держит меня за руку; она в перчатках, а вот я Ц нет. Я не знаю, где они. Ник
то из нас теперь не знает, где что.
По утрам приходит Карлотта, убирает, готовит нам еду, роняя слезы в алюмин
иевую кастрюлю, в которой она тушит рагу, варит суп. Но Карлотта не знает, ч
то куда класть. В сушильном шкафу в беспорядке свалены чулки, нижнее бель
е. Когда мама была дома, мы хотя бы знали, где выстиранная одежда: на стуле в
столовой.
Мама в больнице Уитчерч. Ее оттуда не выпускают, и я хожу с Евой ее навещат
ь. Ева теперь повсюду водит меня за собой.
Ты Ц мой талисманчик, говорит она, позвякивая браслетом и улыбаясь. Я б те
бя взяла к себе, детка, но мистер Амиль Ц она переходит на шепот, Ц мистер
Амиль, он, Дол, такой странный. Немножко старомодный.
На самом деле она имеет в виду то, что он суеверный и боится моей больной р
уки; я слышала, как она говорила об этом Мартино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32