Медленно поднявшись, сказал:
– Лихой мужичишка. На вид не подумаешь.
– Это он от страха, – возразил длинноволосый. – Говорят…
– Все, – прервал его Губа, – уходим.
– А этот? – парень мотнул головой на окно.
– Всему свое время. – Губа прошел к двери. – Надеюсь, этот спец не дурак и не станет искать себе неприятностей. Но кто такой, – вполголоса добавил он, – узнать нужно. Кто-нибудь живой остался?
– Там Штык вроде какого-то мужика в гараже к батарее приковал. И тачку завел. Хочет…
– Заводи машину, – приказал Губа, – и жди на стоянке у магазина.
Доцент перепрыгнул метровый деревянный забор и мягко приземлился на ноги. Быстро осмотрелся, поправил пиджак, разгладил брюки и неторопливо пошел к автобусной остановке.
– Зачем? – морщась от едкого запаха работающего двигателя «газели», кивнул на лежащего без сознания мужчину Губа.
– В одном кино видел. – Рослый парень глубоко вздохнул и, щурясь, рванулся вперед. Открыл дверцу машины, выключил зажигание и выскочил.
Закашлявшись, начал открывать ворота.
– Он мне живой нужен, – отойдя в сторону, сказал Губа. Парень снова глубоко вздохнул и бросился в гараж. Отстегнул один ободок наручников от трубы батареи, ухватил за шиворот мужчину и выволок его из гаража. Шумно выдохнув, снова закашлялся. Губа присел рядом с учащенно задышавшим человеком, хлопнул его по щекам.
– Воды, – кратко потребовал Губа. Рослый осмотрелся, увидел шланг для мойки автомобиля, сорвал с пожарного щита ведро. – Быстро! – бросил он. Взял поданное парнем ведро, вытащил из кармана платок, намочил его и приложил ко лбу лежащего, потом смочил ему губы. Тот захрипел. На губах появилась пена. Губа рывком перевернул мужчину на живот. Его вырвало. – Так что ты в кино видел? – глядя на содрогающееся тело мужчины, спросил Губа.
– В кино один себе руку ножовкой отхреначил, – сказал Штык. – Его к батарее приковали и машину завели. Он до ножовки дотянулся и отпилил по кисти.
Я ему тоже ножовку положил, но, видать, слабак.
– Ну, Штык, – крутнул головой Губа, – веселый ты парень. Спасибо за опыт. У нас там один товарищ сорвался, – неожиданно признался он. – Хотелось бы знать, кто таков.
– Зубастик где? – спросил Штык.
– Там, где надо, – буркнул Губа и потрепал учащенно дышавшего мужчину по шее. – Ты как?! Говорить можешь?
– Да, – сипло выдавил тот. – Меня в гараже кто-то…
– Кто был в гостях у Самуэля?

9

– Да ты пошевели извилинами! – покрутив указательным пальцем у правого виска, проорал Олег. – На кой мне ее насиловать?! А ушел я от нее… – Выдохнув, опустил голову. – Она про совместную жизнь чирикать начала. А мне эти дела как шли, так и ехали. Как подумаю, что все время с одной спать ложиться, – он покрутил головой, – это как приговор на пожизненное.
Сидевший за столом мужчина в светлой рубашке засмеялся.
– А вашего литера, – подняв голову, взглянул на него Олег, – я по ошибке толкнул. У меня в баре базар на повышенных вышел. А тут двое ко мне. Ну я и толкнул одного. Думал…
– Что за базар? – перебил его следователь. – И с кем?
– Ты меня за малолетку маешь? – криво улыбнулся Олег. – Похоже, вы меня просто упрятать хотите. – Вздохнув, с тоской посмотрел на зарешеченное окно. – Берете хрен его знает за что. Не получится с изнасилованием, за мусора срок впаяете.
– Кому ты нужен! – отмахнулся следователь. – А взяли тебя по подозрению. Резкова изнасилована. Поступило заявление. Ты с ней жил. Потом, говоришь, поругались. Может, не дала она тебе, вот ты ее с кем-то из своих приятелей и…
– Не путай хрен с гусиной шеей! – вновь сорвался на крик Олег. – Сейчас баб за пузырь водяры – пульмановский вагон и маленькая тележка. Да я в жизни на такую…
– А насчет старшего лейтенанта, – спокойно прервал его следователь, – вопросов нет. К тому же тебе за это подвесили. – Он улыбнулся.
– Было дело, – нехотя признался Олег. – Закоцали и треснули несколько раз по почкам. До сих пор кровью мочусь. Врача просил – хрен на рыло.
– Тогда правильно голодаешь, – одобрительно заметил следователь. – Голодовка, говорят, панацея от многих болячек…
– А ты что, – усмехнулся Стахов, – доктор Айболит?
– Ладно. – Следователь зевнул. – Говорить с тобой – только время терять. Подписывать, конечно, ничего не будешь?
– Когда освобождаюсь, – буркнул Олег, – тогда и ставлю подпись.
– Как арестовали? – Валентина недоуменно посмотрела на мать.
– Как арестовывают, – поджала губы мать. – За руки – и в «воронок».
Ему, супостату, там и место.
– Подожди, мама, но как…
– Когда тебя в больницу забрала «скорая», – так же ворчливо проговорила мать, – соседи мне позвонили. Я приехала в больницу, и, как увидела тебя, с сердцем плохо стало. Мне тама укол делали. Ну и заявление написала. Мол, требую найти преступника, который мою дочь изнасиловал. А ты, значит, в бессознательном состоянии все Олега упоминала. И жалобно так: «Не надо, Олег».
Вот милиция и арестовала этого супостата. Ну ему-то тюрьма – дом родной.
– Да ты что! – воскликнула Валентина. – Не он это. Олег просто ушел от меня. Мама, – попросила она, – ты сейчас же поезжай в милицию, и пусть сюда кто-нибудь приедет. Я хочу заявление сделать.
– Так кто же тебя тогда, – всплеснула мать руками, – коли Олег невиновен? Ведь все думают…
– Не Олег это, – раздраженно прервала ее Валентина. – Я знаю кто.
– Так, так, – держа у уха телефонную трубку, кивнул Гобин. Покачал головой, вздохнул. – Кто у нее? – Выслушав ответ, снова вздохнул. – Спасибо, – бросил он и, не прощаясь, положил трубку. – Да, – побарабанил пальцами по крышке стола. Затем взял сотовый телефон и набрал номер. Услышав ответ, требовательно сказал:
– Ко мне. Быстро. – Положил телефон. Задумался.
– К вам посетитель, – раздался голос из селектора.
– Я занят, – хмуро ответил он.
– Вы куда? – услышал он голос секретарши, и дверь тут же распахнулась.
– Я говорила. – Секретарша, виновато улыбаясь, развела руками.
– Добрый день, – приветствовал Гобина Викинг в легком белом пиджаке..
– Здравствуйте, – хмуро кивнул Гобин. Секретарша закрыла дверь.
– Я не задержу вас. – Улыбаясь, Викинг сел перед столом, достал из нагрудного кармана листок бумаги и положил на стол. – Мы хотели бы знать, кто управлял «КамАЗом» с указанным номером восемнадцатого числа.
Гобин взял листок.
– Ну, знаете, – он пожал плечами, – так сразу и не вспомнишь. А что случилось?
– Вы поройтесь в закромах своей памяти, – посоветовал Викинг, – вспомните водителя «КамАЗа». И позвоните. – Он аккуратно положил листок перед Гобиным. – До свидания. – Поднявшись, Викинг снова улыбнулся. – Не говорю «прощайте», потому что мы с вами еще увидимся. Как будет проходить следующая встреча, зависит от вас. Извините, что оторвал от дел, но у каждого своя работа. Спасибо и до свидания. – Викинг быстро вышел.
– Каков нахал! – запоздало возмутился Яков Юрьевич. Взял листок с записанным номером, нахмурился. Открыл сейф, достал толстую папку. – Так… – найдя накладную, вздохнул. Немного подумав, нажал кнопку вызова.
– Вызывали? – Через несколько секунд в кабинет заглянула секретарша.
– Рудаков уехал? – спросил Яков Юрьевич.
– Так еще вчера, – кивнула она. – Он вечером…
– Все, – махнул он рукой, – свободна. Секретарша хотела выйти.
– Привет деловым-бизнесменам-коммерсантам – от тебя, Юрьич. – Не давая ей выйти, в дверях встал круглолицый здоровяк в темных очках.
– Иди, Зинаида, – поторопил женщину Гобин.
Здоровяк оседлал стул, положил на спинку сильные руки и не мигая уставился на Гобина.
– Терпеть не могу, – буркнул тот, – когда меня, будто теща будущего зятя, рассматривают.
– От тебя какой-то деловой вышел, – сказал здоровяк. – На «мерсе»
«шестисотом» прикатил. Если по поводу его, то цена…
– Вот что, Русый, – выдохнул Гобин, – давненько мы с тобой не общались.
Надеюсь, добро ты помнишь?
– Как не помнить. – Скрипнув стулом, тот повел могучими плечами. – Но надеюсь, и ты не запамятовал, что я тебе тоже…
– Ты за то и получал неплохо, – заметил Яков Юрьевич. – Давай ближе к телу, – поморщился Русый, – то бишь к делу. Чего надо?
– Разумеется, – сидя на заднем сиденье «мерседеса», кивнул Викинг. – Думаю, он понял. – Вслушавшись в голос в сотовом телефоне, нахмурился. – Думаю, позвонит, – кивнул он.
– Последнее время, Викинг, – раздраженно ответил мужчина, – ты слишком много стал думать. Нужно работать! Ты за это получаешь деньги. Думать – это привилегия умных. Вечером перезвони. Если не будет результата, займись этим сам.
– Хорошо, – улыбнулся Викинг. Отключив телефон, немного подумал. – Ну что же, – пробормотал он, – придется задержаться в этом милом городе.
– Добрый день, – входя в палату, поздоровался молодой мужчина в штатском. – Как вы себя чувствуете? – осторожно подвинув стул к кровати, на которой лежала Валентина, сочувственно спросил он.
– Нормально, – кусая губы, хмуро ответила женщина. Он внимательно посмотрел на нее. Отметив в глазах волнение, на мгновение прищурился.
– Я следователь прокуратуры Себостьянов Василий…
– Что нужно? – перебила его Валентина.
– Что с вами, Валентина Андреевна? – снова внимательно посмотрел ей в глаза следователь.
– Уходите! – крикнула она. В палату быстро вошла миловидная женщина средних лет в белом халате.
– Извините, – обратилась она к Себостьянову, – но больной нужен покой.
– Я следователь. А ее мать, – заезжала…
Себостьянов кивнул на Резкову – Повторяю, – уже настойчиво сказала женщина в халате, – больной нужен покой. Никаких посещений, кроме матери. И тем более – разговоров о случившемся, – понизив голос, добавила она.
– Извините. – Он встал. – А кто вы?
– Лечащий врач Резковой – Раиса Борисовна Либертович.
– Очень приятно, – буркнул следователь. – Но понимаете, мать Валентины Андреевны час назад была у нас. Она сказала, что дочь хочет говорить с кем-нибудь из работников…
– Поймите, – раздраженно сказала Раиса Борисовна, – Валентина перенесла не только физическую боль. Она душевно травмирована. Человек, который…
– Рано вы сделали вывод, – коротко усмехнулся Себостьянов.
Либертович хотела что-то сказать, но ее опередил нервный голос Валентины:
– Прекратите! Ради всего святого! Стахов не насиловал меня! Когда это случилось, его не было! Мы с ним сильно поругались, и я его выгнала. Он не виноват! Кто были эти… – Не договорив, заплакала. Либертович наклонилась над рыдающей в подушку Резковой и громко позвала:
– Сестра!
Следователь вышел. Мимо него в дверь палаты пробежала полная медсестра.
– Странно, – пробормотал он. – Мать говорила другое. Правда, тогда Резкова не была в отдельной комфортабельной палате. Извините, – обратился он к молодой веснушчатой девушке в белом халате, катившей медицинскую тележку, – сколько стоит лечение в этой, – он кивнул на дверь, – палате?
– Вам в ней не лежать, – окинув его оценивающим взглядом, фыркнула она.
– Я это понял сразу, – улыбнулся он.
Толкая тележку перед собой, девушка двинулась дальше.
– Девушка, – догнав ее, Себостьянов пошел рядом, вы не знаете, к Резковой, когда ее переводили в эту палату, никто не приходил?
– Ревнивый муж? – смеясь, взглянула она на него.
– Вернее, брат, – серьезно проговорил он. – И беспокоюсь о здоровье своей сестры. Вы знаете, что с ней произошло?
– Об этом, – вздохнула девушка, – все говорят. Тут милиция приходила, – шепотом, словно боясь, что ее кто-то услышит, продолжила она. – Преступника, говорят, задержали. Только какой преступник Стахов, – она махнула рукой. – Мы и то знаем, что не он это. А милиция и насильники эти – почитай, одна компания.
– Это почему же вы так плохо о нашей милиции думаете? – поинтересовался следователь.
– Так это все знают, – ответила девушка. – Кого сейчас берут в милицию-то? Тех, кто…
– Значит, к ней милиция приходила… Давно?
– Они у нее в палате были, вместе с Раисой Борисовной. А потом ее сразу перевели в отдельную палату.
– Литкова! – раздался сзади резкий голос Либертович. Девушка, испуганно ойкнув, побежала к ней. Себостьянов криво улыбнулся и неторопливо пошел следом.
– О чем ты с ним говорила? – быстро, не спуская глаз с подходившего следователя, спросила Либертович явно испуганную медсестру.
– Он просто клеиться начал, – соврала та. – А парень…
– Так как, красавица, – громко спросил Себостьянов, – пойдем в ресторан?
– У вас в прокуратуре все донжуаны? – насмешливо спросила Либертович.
– Мужчина и в прокуратуре остается мужчиной, – улыбнулся Себостьянов. – И ничто человеческое ему не чуждо. В расширенных глазах медсестры плеснулся страх.
– К тому же вовсе не обязательно кричать о том, что я из прокуратуры.
Сейчас отношение к органам у большинства негативное. Так что вы, можно сказать…
– Иди, – взглянула на медсестру Либертович. Та, бросив на следователя благодарный взгляд, вернулась к тележке.
– Почему Резкову перевели в другую палату? – спросил Себостьянов. – Насколько я знаю, эти палаты, – он обвел рукой, указывая на четыре двери, – так сказать, элитарные. Если проще, – следователь улыбнулся, – то очень дорогие.
Резкова же не является…
– Занимайтесь своей работой, – улыбнулась Раиса Борисовна, – а нам позвольте выполнять свою. Наши профессии сходны. И вы и мы стоим на страже жизни и здоровья людей. А сейчас извините, я на работе. Как, впрочем, и вы.
Если вам так необходимо переговорить с Резковой, это можно сделать через несколько дней, впрочем, как только это будет возможно, – явно издеваясь, закончила она, – я вам немедленно позвоню.
– Буду премного благодарен, – поклонился Себостьянов.
– Ты? – отступив на шаг, спросила Элеонора.
– Здравствуй, Элен, – улыбнулся Викинг.
– Добрый день, Альфред, – насмешливо поклонилась она.
– Ну вот, – с сожалением проговорил он, – сколько лет не виделись, а вместо…
– И ты смеешь говорить об этом! – вспылила она. – Ведь ты так неожиданно пропал, что…
– Поверь, милая, на это были веские причины. Иногда судьба бывает безжалостной и бьет очень и очень сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70