– Впрочем, мы еще не закончили предварительные переговоры. Как Хозяин и Отец, – это ваше словечко, – я претендую на львиную долу – а работать я стану только в этом качестве.
– Какая прямота! – восхитился Комейроль.
– Душа нараспашку! – поддержал его Добряк Жафрэ.
– Что вы подразумеваете под львиной долей? – спросил доктор Самюэль.
– Если бы речь шла только о моих полутора миллионах франков, – ответил Саладен, – я потребовал бы половину.
– В добрый час! – хором воскликнули остальные. – Вот как? Половину? Ну-ну, юноша, у вас отличный аппетит!
– Но, – продолжал Саладен, – поскольку помимо них есть еще два миллиона, каждый из нас сохранит свою часть: два миллиона – вы, полтора – я.
Добряк Жафрэ надул щеки.
– Дьявол! – выругался Принц.
– Вы сошли с ума, – подытожил Комейроль.
А Джоджа лишь посмеивался в свою крашеную бороду.
– Только так, – спокойно сказал Саладен. – Решайте: два или нет. Здесь не торгуются.
– С полутора миллионами франков, – заметил Самюэль, – можно скупить все шпаги Парижа.
– Вы не поняли! – смеясь, заявил Комейроль. – Наш новый Хозяин хочет заставить нас заплатить за свежую горячую кровь, которую он собирается влить в наши старые жилы.
– Точно! – согласился Саладен. – Я не отрицаю, что это дорого, но такова моя цена.
– А если она нам не подойдет? – спросил Комейроль, сверля его взглядом и покраснев до ушей.
Саладен выдержал его взгляд и холодно ответил:
– Это было бы весьма досадно, господин Комейроль: я вбил себе в голову, что либо сегодня вечером вы согласитесь исполнить мою прихоть, либо я покину вас.
Члены клуба попробовали захихикать, но Саладен повторил, отчетливо выговаривая слова:
– Да, мне придется вас покинуть… для начала, а потом я сделаю карьеру, рассказав о ваших тайных планах.
Он сидел, как мы уже сказали, напротив доктора, Жафрэ, Комейроля и Принца. Прямо перед ним, над диваном, где сидели эти господа, висело большое зеркало.
За спиной Саладена помещался стол, на котором возвышался подсвечник.
Возле этого стола находился Аннибал – он то стоял неподвижно, то начинал прохаживаться взад-вперед.
Произнеся последние слова, Саладен увидел, как глаза четырех его собеседников одновременно остановились на виконте.
Саладен знал, где Джоджа. Закопченное и запятнанное зеркало являло ему смутное отражение итальянца, так что он ни на минуту не терял его из виду.
Что-то сверкнуло в правой руке виконта, сделавшего шаг по направлению к столу. Глаза четырех членов «Клуба Черных Шелковых Колпаков» тотчас же опустились, а Добряк Жафрэ даже слегка вздрогнул.
– Ну и ну! – сказал Саладен. – Виконт Аннибал не отвык еще от неаполитанского кинжала!
Он небрежно повернул голову.
Но когда Саладен снова обернулся к своим четырем собеседникам, мизансцена полностью изменилась: теперь каждый из них, даже Добряк Жафрэ, сжимал в руке нож.
– А что скажет господин Массене? – смеясь, спросил Саладен.
– Массене ничего не скажет, – ответил, поднимаясь на ноги Комейроль. – Ты мертвец, малыш!
Не оборачиваясь, Саладен протянул руку к столу, взял подсвечник и поднял его над головой.
В ту же секунду в окно, выходившее на улицу, трижды постучали.
Ножи исчезли, словно по волшебству.
И стало так тихо, что даже дыхания не было слышно.
– Ставни сегодня не закрыли! – спустя несколько мгновений пробормотал Комейроль, сопроводив свои слова южным ругательством.
– Как это получилось, что их не закрыли? – поинтересовался Добряк Жафрэ.
– Они были закрыты, – ответил Саладен, – очень хорошо закрыты, но я, перед тем как войти сюда, прогулялся кое-куда с моим папой. Тут, рядышком, ждут верные друзья…
– Эй, старички! – крикнул голос с улицы. – Все идет, как надо?
Комейроль кинулся к окну и открыл его.
– Кто здесь? – спросил он. Никто не ответил.
Его взгляд обшарил темную и казавшуюся безлюдной улицу.
В это время Жафрэ той же самой рукой, которая только что держала нож, пылко сжал пальцы Саладена и шепнул:
– Вся эта маленькая махинация была организована замечательно умно, и я от всего сердца голосую за вас.
Принц, обойдя вокруг стола, дотронулся до плеча доктора Самюэля и сказал:
– Вы искали мужчину. Вот он.
– Пока неизвестно, – ответил доктор, – посмотрим.
Саладен тем временем ответил Добряку Жафрэ:
– Это было не так уж трудно проделать, ибо вам уже много лет и вы вполне созрели для того, чтобы отойти от дел. Будь вы помоложе, я бы взялся за это по-другому.
Кончайте смотреть в окно, папаша Комейроль, – добавил он. – Вы – самый крепкий из всей этой компании, да и характерец у вас кое-какой имеется, однако же, честное слово, вы тоже нуждаетесь во мне, ибо вы и ваши вооруженные ножами приятели так насмешили меня, как если бы я заглянул в музей восковых фигур!
Комейроль тем не менее оставался у окна и не скрывал дурного расположения духа.
– Ты говоришь правду, малыш! – процедил он сквозь зубы. – Пятнадцать лет назад ты не успел бы поднять свой подсвечник!
Саладен послал ему воздушный поцелуй.
– Милейший! – сказал он. – Мы будем друзьями, добрыми друзьями, когда ты поклянешься повиноваться мне. Ну! Не засыпайте! Сделайте вид, что решили немного посовещаться, глубокоуважаемые, пока я сделаю вид, что не слушаю, а потом вы дадите мне официальный ответ.
Он отошел от дивана и остановился в другом углу комнаты, взяв в руки «Газету городов и сел».
Члены «Клуба Черных Шелковых Колпаков» собрались в кружок, и Добряк Жафрэ сказал самым ласковым тоном, на какой был способен:
– Аннибал Джоджа, я прошу у вас слова. Вы мне его даете, спасибо. Вы смещены с должности, мой мальчик, и в этом нет большой беды.
Джоджа тихо ответил что-то, чего Саладен не смог расслышать.
Совещание длилось ровно две минуты, по истечении которых красноречивый Комейроль, к коему вернулось отличное настроение, двинулся к Саладену во главе группы членов клуба и сказал:
– Милостивый государь, Аналав – ваш!
Джоджа хотел было расстегнуть свой редингот.
– Да ладно, оставьте, – остановил его Саладен. – Это все отжившие формальности. Мы, конечно, не уничтожаем старых обычаев, предназначенных для того, чтобы поразить грубое воображение черни, но мы-то сами выше их. Хорошоли я расслышал, что вы признали меня Отцом-Благодетелем и главой Черных Мантий единодушно? Поднимите руки!
Все руки вскинулись вверх – даже рука виконта.
– Прекрасно! – сказал Саладен, выпрямившись и строго оглядывая членов клуба. – Вы не любите долгих бесед, поэтому я отменяю речь, которую рассчитывал произнести в честь моего приема в организацию. Хватит смеяться. Садитесь, поговорим.
X
ОТЕЦ-БЛАГОДЕТЕЛЬ
Позвонили официанту, чтобы он принес прохладительные напитки. За исключением Аннибала Джоджа, все были если не веселы, то по меньшей мере приятно возбуждены. Добряк Жафрэ хотел предложить господину маркизу стаканчик шампанского Помпадур, но суровый Саладен предпочел кружку пива. Короче говоря, каждый заказал себе напиток по вкусу. Принц, например, потребовал графинчик сладкого красного вина.
– Настал день, – сказал Саладен резким тоном, когда двери закрылись. – Внимание! Я не зря расхваливал свой товар, потому что тот дом принадлежит мне весь – от подвалов до мансард. Не удивляйтесь, но выслушайте мое объяснение: я – счастливый любовник мадемуазель де Шав.
– Ничего себе! – воскликнул Джоджа. – Это уж слишком! У герцога и герцогини нет детей!
– Это точно, – прошептал Добряк Жафрэ. – Я тоже никогда не слышал о мадемуазель де Шав.
Комейроль сказал:
– Отец-Благодетель не может начинать с обмана; у него наверняка есть какая-то идея.
– У меня есть куда больше, чем идея, – возразил Саладен. – И поймите вот что: мне незачем лгать вам, поскольку я ничего от вас не жду.
– Это верно, – решили члены клуба. А Принц добавил:
– Что за молодец! Слушайте же!
– Следовательно, – продолжал Саладен, – если я вам что-то говорю, то это правда, – разве что, я сам введен в заблуждение, а это может произойти с каждым. Но в данном случае, поскольку речь идет об очаровательном существе, доверившем мне заботу о своем счастье, поскольку я пришел к соглашению с госпожой герцогиней и поскольку госпожа герцогиня договорилась с господином герцогом, я думаю, что могу утверждать, господа и дорогие мои соратники, что не стал игрушкой чужой фантазии. Завтра вам будет представлена мадемуазель де Шав.
– Значит, она живет не в особняке? – спросил Джоджа.
– Любезный, – ответил Саладен, – откройте ваши уши: сейчас мы поговорим о вас. Я придерживаюсь мнения, что вы – человек старательный, однако ваши взаимоотношения с этим цивилизованным дикарем по имени господин де Шав мешают нам в настоящем и помешают еще более в будущем.
– Слушайте! – воскликнул Принц, должно быть, прежде проживавший в Англии и присутствовавший на заседаниях парламента.
– Вы, – начал Джоджа, – видимо, не знаете, что те взаимоотношения, о которых идет речь, скрепили союз между нами и господином герцогом.
– Я ничего не упускаю из виду, любезный, и уже довольно давно слежу за всеми вами, невидимый и неслышимый. Особые услуги, которые вы оказываете господину де Шав, могли бы приоткрыть дверь для наших уважаемых друзей, Жафрэ и Комейроля. Это прекрасно, и я благодарю вас от имени организации. Но дверь широко открыта, и я повторяю: теперь вы нам мешаете, стесняете нас. Вы вслепую идете по дороге, на которой наша курочка имеет обыкновение нести золотые яйца.
– Ну-ну, – вмешался Комейроль, – мы вас не понимаем.
– Молодой человек любит метафоры, – добавил Добряк Жафрэ.
Но доктор Самюэль прошептал:
– А я, кажется, понял.
Сын Людовика XVII вытаращил глаза.
– Я вовсе не намерен, – продолжал Саладен, – расставлять все точки над «i». Я скажу виконту Аннибалу Джоджа лишь одно – и пускай он воспримет мои слова как отеческий совет: вся эта история с мадемуазель Сапфир опасна для нас.
– Мадемуазель Сапфир! – повторили удивленные голоса.
– А это еще кто такая? – спросил Комейроль. Добряк Жафрэ ласково взглянул на Саладена.
– Отлично управляется со своими делишками! – вздохнул он. – Какой замечательный юноша!
Джоджа содрогнулся.
– Не знаю, кто мог вам сказать… – начал он.
– Может быть, король Людовик XVIII, – ответил Саладен и, смеясь, протянул руку Принцу, пришедшему в восторг от подобной чести. – В любом случае, от имени членов совета, тут присутствующих и согласных со мной, я приказываю вам остановиться.
– Но каждый из нас, – попытался возразить итальянец, – пользуется свободой действий в своих частных делах.
– Вовсе нет! – сказал Комейроль.
– Такая доктрина, – добавил Жафрэ – совершенно пагубна для основных принципов нашего союза.
– Я тоже так полагаю, – ввернул доктор Самюэль.
– А Аннибалу, – с жаром добавил Принц, – неплохо бы на какое-то время притвориться мертвым.
– Он и впрямь умрет, – сказал, понизив голос, Саладен, – если ему случайно взбредет в голову фантазия ослушаться своего начальника… Потрудитесь посмотреть на меня, Аннибал Джоджа! – приказал он. – Любое слово из сказанных здесь сегодня вечером, если оно дойдет до ушей герцога де Шав, способно не только повредить делу, но к тому же поставить под угрозу существование нашего братства. Следовательно, сейчас мы могли бы связать вас и поместить для большей уверенности в надежное место. Возможно, так было бы разумнее всего.
– Я клянусь… – попытался прервать его Аннибал.
– Замолчите! Ваши клятвы стоят не больше, чем вы сами! Меня останавливает лишь одно: герцог, привыкший видеть вас каждый день, может насторожиться и что-то заподозрить, если вы вот так вдруг исчезнете. Единственное, во что я верю, – это в вашу беспредельную любовь к собственной шкуре. Вы меня понимаете?
Все заулыбались, а Джоджа смертельно побледнел.
– Вы трус, – холодно продолжал Саладен, – в этом я убежден, а значит, я могу ограничиться одним только предупреждением: оставьте мадемуазель Сапфир в покое, иначе я убью вас, как собаку, потому что ваши делишки могут здорово навредить нам.
В гостиной воцарилось молчание. Совет явно поддерживал Саладена, и Добряк Жафрэ выразил общее мнение, сказав своим двум соседям:
– Милое дитя! Вот уж поистине – мудрый, как царь Соломон!
Комейроль покачал головой и, прошептав свое излюбленное проклятье, изрек:
– Да, пожалуй, он оживит наши встречи.
– Его просто Бог послал, – воскликнул Принц, – чтобы он возродил нашу великую организацию!
– Последний пункт, – сказал Саладен. – С Джоджа все ясно, не станем больше к нему возвращаться. Доктор Самюэль, я хочу задать вам научный вопрос: знаете ли вы что-нибудь о родинках?
– Медицине известно много их разновидностей… – начал было врач.
– Прекрасно, – прервал его Саладен. – Значит, вы разбираетесь в родинках. Я полагаю, что действительно существует много их разновидностей, потому что сам видел родинки всех цветов. Научный вопрос состоит вот в чем: как вы думаете, можно ли воспроизвести родимое пятно на теле здорового человека? Объясняю: вы желаете, к примеру, изобразить на груди молодой женщины один из тех знаков, что так часто встречаются в этом месте и имеют причиной чревоугодие дочерей Евы, – половинку персика, сливу-ренклод или гроздь смородины; смогли бы вы это сделать?
– Разумеется, – ответил Самюэль. – Для этого существуют вещества, разъедающие материю, и реактивы.
– Отлично! А легкая неровность, свойственная поверхности родинок?
– Хе-хе, – улыбнулся доктор, – вы, решительно, весьма наблюдательны. Достичь этого, возможно, несколько труднее, но тем не менее я могу утверждать, что в состоянии отыскать средства, способные помочь воспроизвести эту легкую шероховатость, не повредив здоровью.
– А умеете ли вы рисовать, доктор, хоть немного? – снова спросил Саладен.
– Кажется, я догадываюсь… – начал было доктор.
– Догадывайтесь, о чем хотите, – оборвал его Саладен. – Я и не собираюсь ничего скрывать; отвечайте же!
– Да, – ответил доктор. – Если речь идет о плоде, я нарисовал бы его; я мог бы даже написать его красками, потому что когда – то пытался постичь искусство живописи, чтобы отдохнуть и рассеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61