Радуясь в душе, Танский монах думал про себя: «Видимо, никто из людей, рассказывавших о западных странах, не бывал здесь. С первого взгляда здесь кажется все, как у нас. Однако если внимательней присмотреться, то жизнь здесь была совсем не такой, как в великой Танской империи! Видимо, не зря говорят, что есть рай земной!».
Дань риса здесь продавали за четыре цяня, а конопляное масло - по восемь ли3 один цзинь. Танский монах окончательно уверился в том, что место это на самом деле является страной изобилия.
Долго шли наши путники и, наконец, приблизились ко дворцу, в котором жил князь - правитель Яшмовых цветов. По обеим сторонам дворцовых ворот были расположены казенные здания: управление наместника, судебная палата, придворная кухмистерская и подворье для приезжающих гостей.
- Братья, - молвил Танский монах, - вот и управление. Обождите меня здесь. Я зайду предъявлю проходное свидетельство здешнему правителю для проверки, и отправимся дальше.
- А мы что? Так и будем стоять перед воротами? - спросил Чжу Ба-цзе.
- Ты разве не видишь, что над теми воротами красуется вывеска «Подворье для приезжающих», - ответил Танский монах. - Идите, посидите там, узнайте есть ли сено и фураж, купите немного да покормите коня. А я повидаюсь со здешним князем, и если он предложит угощение, то приду за вами, чтобы вместе покушать.
- Наставник! Иди спокойно по своим делам, - вмешался Сунь У-кун, - я сам обо всем позабочусь!
Ша-сэн понес поклажу в подворье. Служащие были настолько поражены безобразной наружностью приезжих, что даже не осмелились ни спросить их, кто они, ни прогнать их вон, а позволили им расположиться по собственному усмотрению. Но об этом мы пока рассказывать не будем.
Между тем Танский монах переоделся, достал проходное свидетельство и направился прямо ко дворцу князя. К нему уже спешил навстречу сановник, распорядитель церемоний.
- Откуда ты, почтеннейший? - вежливо спросил он.
- Я - монах из восточных земель Танского государства, послан в храм Раскатов грома поклониться Будде и попросить у него священные книги. Ныне, прибыв в вашу уважаемую страну, явился сюда только за тем, чтобы получить пропуск по проходному свидетельству и представиться вашему правителю - князю, тысячу лет ему здравствовать!
Сановник тотчас же отправился доложить о Танском монахе.
Правитель в самом деле оказался весьма просвещенным и гостеприимным. Он повелел немедленно пригласить к себе Танского монаха.
Танский монах вошел в приемный зал и совершил положенный поклон. Князь тут же пригласил его подняться и занять место рядом с ним. Затем Танский монах предъявил князю свое проходное свидетельство. Тот просмотрел его, увидел на нем множество печатей и подписей правителей разных стран и, с радостью достав свою драгоценную печать, тоже приложил ее к бумаге и расписался, затем аккуратно сложил бумагу и спросил:
- Почтенный наставник государя, не скажешь ли мне, как далек путь через разные страны от твоего великого Танского государства до этих мест?
- Я, бедный монах, не подсчитывал пройденного расстояния, - смущенно отвечал Сюань-Цзен, - но, помнится, в прошлые годы, когда перед моим правителем явилась в подлинном образе бодисатва Гуаньинь, она оставила на память о себе хвалебный стих, в котором было сказано, что путь на Запад составляет сто восемь тысяч ли. За все время, пока я путешествую, вот уже четырнадцать раз сменялись летний зной и зимние стужи.
- Четырнадцать раз сменялись летний зной и зимние стужи, - усмехнувшись, повторил князь, - значит, прошло четырнадцать лет. Полагаю, что в пути было очень много всяких препятствий?
- Да как сказать, - замялся Танский монах. - Всего ведь сразу не расскажешь! Прежде чем достичь твоей благодатной земли, не знаю, право, сколько пришлось пережить мучений и страданий от разных зверей и дьяволов!
Правитель, видимо, был очень рад прибытию Танского монаха и сразу же велел придворному сановнику, ведавшему кухмистерской, заказать постную трапезу, чтобы накормить гостя.
- Со мной здесь еще трое моих учеников, - робко заявил Танский монах, обращаясь к правителю, - они ждут у входа в твой дворец. За угощение благодарю, но принять его не смею. Не могу задерживаться в пути.
Но князь не стал слушать его и приказал придворным:
- Ступайте живей и пригласите троих уважаемых последователей достопочтенного наставника пожаловать сюда, чтобы разделить с ним трапезу!
Дворцовые служащие бросились выполнять приказание, выбежали из ворот, но на все их расспросы слуги отвечали только: «Нет, не видели никого!». Вдруг кто-то спохватился:
- В подворье для приезжающих сидят трое монахов безобразнейших на вид, должно быть, это они и есть!
Дворцовые служащие направились в подворье и обратились к служителям:
- Не скажете ли нам, кто из приезжих у вас высокочтимые ученики преподобного монаха великого Танского государства, который следует за священными книгами? Наш властитель повелел пригласить их на трапезу.
Чжу Ба-цзе, сидевший тут же и уже дремавший, услышав слово «трапеза», встрепенулся и вскочил на ноги:
- Это мы, это мы! - закричал он.
Дворцовые служащие взглянули на него, да так и обомлели от страха, душа у них, как говорится, в пятки ушла.
- О небо! - бормотали они, дрожа. - Да ведь это же самое настоящее свиноподобное чудище!
Сунь У-кун, услышав их бормотание, разом схватил и привлек к себе Чжу Ба-цзе.
- Брат! - злобно прошептал он. - Веди себя попристойней, оставь свои мужицкие замашки.
Тем временем все служащие и служители обратили внимание на Сунь У-куна.
- Обезьяна-оборотень! Обезьяна-оборотень! - зашумели они.
Ша-сэн поднес сложенные руки ко лбу в знак приветствия и обратился ко всем присутствующим:
- Уважаемые господа! Не бойтесь нас. Мы трое действительно являемся учениками преподобного Танского монаха.
- Да ведь это дух очага! Дух очага! - отозвались служители, завидев Ша-сэна.
Сунь У-кун тотчас велел Чжу Ба-цзе взять коня, а Ша-сэну - коромысло с поклажей, и все трое в сопровождении слуг отправились ко дворцу князя Яшмовых цветов. Дворцовые служащие опередили их, чтобы известить о прибытии учеников Танского монаха.
Когда князь, подняв глаза, увидел их безобразные лица, его тоже обуял страх. Тут Танский монах сложил руки ладонями вместе и обратился к нему с такими словами:
- Успокойся, правитель, долгие тебе лета здравствовать! Мои ученики хоть и безобразны на вид, зато сердца у них добрые.
Чжу Ба-цзе, глядя исподлобья, произнес монашеское приветствие и сказал:
- Я - бедный монах, пришел наведаться о твоем здоровье! Правитель еще больше испугался.
- Я принял в ученики самых простых людей, - заговорил Танский монах извиняющимся тоном, - они совсем не умеют вежливо вести себя и соблюдать церемонии. Умоляю тебя простить их за это!
Тогда князь, превозмогая страх, велел сановнику, ведавшему кухмистерской, отвести монахов в беседку Белого шелка и накормить их там. Танский монах поблагодарил за милость и, простившись с правителем, отправился вместе с учениками в беседку. Оставшись наедине с ними, он стал укорять Чжу Ба-цзе:
- Вот навязался мне на шею! Никакой вежливости в тебе нет! Уж молчал бы лучше! Разве можно быть таким грубияном?! Ведь от твоего зычного голоса гора Тайшань может опрокинуться!
- Хорошо, что я не произнес монашеского приветствия, - смеясь, проговорил Сунь У-кун, - по крайней мере хоть этим не утрудил себя.
- Не в том дело, - возразил Ша-сэн, - он ведь приветствие произнес нескладно, да еще выставил вперед свое рыло и давай орать!
- Только и знает что придирается, - обозлился Чжу Ба-цзе. - Еще третьего дня наставник учил меня, что при встрече с человеком надо осведомляться об его здоровье - это вежливо; сегодня я так и поступил, оказывается, опять нехорошо. Для чего же, спрашивается, было учить меня?
- Я действительно учил тебя при встрече с людьми спрашивать об их здоровье, - спокойно ответил Танский монах, - но я никогда не велел тебе делать го же самое при встрече с князьями! Ведь не зря говорят: «Товары делятся по сортам, а люди - по рангам». Как же можно не делать различий между знатными и простыми?
Не успел он закончить, как появился сановник, ведавший кухмистерской, со слугами: стали накрывать стол, расставлять стулья и подали еду. Наставник и его ученики принялись молча есть.
В это время из приемного зала вышел правитель и направился к себе, во внутренние покои дворца, где находились трое его сыновей. Взглянув на отца, они поняли, что он чем-то испуган, и стали его расспрашивать:
- Отец наш, князь! Почему у тебя такой встревоженный вид?
- Только что к нам пожаловал монах из восточных земель великого Танского государства, который идет поклониться Будде и попросить у него священные книги, - отвечал правитель. - Он предъявил мне для пропуска свое проходное свидетельство и, прочитав его, я понял, что он не простого происхождения. Я предложил ему остаться на трапезу, но он отказался, сославшись на то, что у входа во дворец его ждут ученики. Я тотчас же велел их пригласить. Вскоре они появились и в моем присутствии вели себя весьма невоздержанно: они не совершили никаких поклонов, а один из них просто поздоровался со мной; я остался недоволен, но когда взглянул на них, то увидел, что все они один другого безобразнее - похожи на дьяволов, и невольно струхнул.
А надо вам сказать, читатель, что сыновья князя отличались задором и воинственностью. Услышав слова отца, они стали сжимать кулаки и засучивать рукава.
- Это не иначе как злые оборотни, принявшие человеческий облик, явились сюда с далеких гор. Сейчас мы сходим за оружием и посмотрим, кто они такие! - сказал один из сыновей.
Ну и молодцы же были эти юноши! Старший взял огромную дубину, вышиной от пола до бровей, второй стал вертеть граблями с девятью зубьями, а третий вооружился черной палкой, покрытой лаком. Храбро и отважно они вышли из дворцового помещения и стали кричать:
- Что за монахи, паломники за священными книгами, объявились здесь? Где они?
В это время поблизости оказались сановник и слуги из кухмистерской, которые, завидев княжичей, повалились им в ноги.
- Повелители наши! Они находятся в беседке Белого шелка и вкушают там трапезу.
Трое княжеских сыновей ринулись в беседку и заорали:
- Вы кто, люди или оборотни? Отвечайте скорей, тогда мы пощадим вас!
Танский монах от страха побледнел, выронил плошку с едой и стал низко кланяться.
- Я - бедный монах из Танского государства, иду за священными книгами, - залепетал он, - я человек, а не оборотень.
- Да ты, пожалуй, еще похож на человека, - сказал один из княжичей, - а те трое уродов, конечно, оборотни!
Чжу Ба-цзе продолжал есть, не обращая ни на кого внимания.
Но Ша-сэн и Сунь У-кун приподнялись со своих мест и сказали:
- Все мы люди. И хотя некрасивы лицом и уродливы телом, зато сердца у нас честные и добрые. Откуда вы появились здесь и как смеете кричать и буянить?
Стоявшие в стороне слуги из кухмистерской заволновались.
- Да ведь это же княжичи, сыновья нашего правителя, - предупредительно произнес один из них.
Чжу Ба-цзе отбросил плошку с едой:
- Что? - переспросил он. - Княжичи? А почему они с оружием? Уж не собираются ли они сразиться с нами?
Тут второй княжич шагнул к Чжу Ба-цзе и, размахивая граблями, приготовился нанести ему удар. Чжу Ба-цзе ехидно засмеялся.
- Твои грабли годятся моим граблям во внуки! - воскликнул он.
Быстро расстегнувшись, Чжу Ба-цзе вытащил из-за пояса свои грабли и взмахнул ими. Десятки тысяч золотистых лучей взметнулись в воздух, затем он несколько раз подкинул грабли, и от них заструились тысячи сверкающих полос. Княжич с граблями до того перепугался, что у него обмякли руки и ноги, и он больше не посмел потрясать своим оружием.
Сунь У-кун заметил, что у старшего княжича палица вышиной до бровей. Тогда он встал, вытащил из-за уха свой посох с золотыми обручами и помахал им в воздухе. Посох сразу же стал толщиной с плошку, а длиной, пожалуй, в два-три чжана. Сунь У-кун изо всей силы всадил его в землю на глубину примерно в три чи.
- Дарю тебе этот посох! - со смехом сказал он, обращаясь к старшему княжичу.
Тот, услышав эти слова, сразу же бросил в сторону свою палицу и потянулся за посохом Сунь У-куна. Он взялся за него обеими руками, изо всех сил стараясь выдернуть из земли, но посох не поддался даже на волосок; он пытался и так и сяк, раскачивал в разные стороны, но посох, казалось, врос в землю.
Третий княжич тем временем тоже начал выказывать свой норов и, изловчившись уже собрался было пустить в ход свою черную палку, покрытую лаком. Но Ша-сэн одним взмахом руки расколол ее, достал свой волшебный посох, покоряющий оборотней, покрутил его пальцами, и он вдруг засверкал чарующим блеском, излучая свет утренней зари. Все присутствующие, в том числе сановник и слуги из кухмистерской, онемели от испуга.
Тогда три княжича разом совершили низкий поклон и заговорили:
- О святые наставники! Святые наставники! Признаем себя неразумными мирянами. Умоляем вас не поскупиться и показать нам свое искусство, а за науки будем вечно поклоняться вам!
Сунь У-кун подошел к посоху, легко вытащил его из земли и ответил княжичам:
- Здесь слишком тесно, негде развернуться. Вот я сейчас взлечу на воздух и покажу вам один прием, а вы поглядите!
Молодец Сунь У-кун! Он со свистом перекувыркнулся в воздухе и разом стал обеими ногами на неожиданно появившееся облачко, сияющее всеми цветами радуги. Поднявшись довольно высоко в небо, примерно шагов на триста от земли, Сунь У-кун начал проделывать разные фокусы со своим посохом; он то размахивал им над головой, то вращал вокруг тела, то подбрасывал вверх, то опускал вниз, затем вращал его вправо, влево. Вначале казалось, что Сунь У-кун окружен сиянием, а потом его совсем не стало видно, один только посох рассекал воздух. Чжу Ба-цзе, наблюдавший это зрелище, издал восторженный возглас и, не удержавшись, стал приплясывать.
- Погодите! - воскликнул он наконец. - Я, старый Чжу, тоже сейчас позабавлюсь!
Ай да Чжу Ба-цзе! Воспользовавшись налетевшим ветерком, он быстро поднялся на воздух, примерно на такую же высоту, что и Сунь У-кун, и пустил в ход свои волшебные грабли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76