Она ощущала волчий голод, еще обостренный ароматами кухни, наполнявшими весь дом. К тому же Сюркуф посоветовал ей заняться едой в общем зале, чтобы ему не пришлось входить в ее комнату, когда он придет с тем, кого найдет. Впрочем, эта гостиница была очень приличной, где любая дама могла без опасений поужинать, но для большей безопасности Марианна решила, что Гракх составит ей компанию во избежание возможных неприятностей, пока она будет ждать Сюркуфа с его другом.
Расположившись неподалеку от огромного камина, где служанка в красивой кружевной наколке жарила блины на сковороде с длинной ручкой, княгиня Сант'Анна и ее кучер наслаждались канкальскими устрицами и большими крабами — » сонями «, приготовленными с соленым маслом и душистыми травами. Традиционные золотистые блины и игристый сидр дополняли трапезу.
Марианна и Гракх как раз приступили к ароматному кофе, в то время как вокруг них задымились набитые пахнущим медом пуэрториканским табаком трубки, когда низкая дверь распахнулась под могучей рукой Сюркуфа. Гром радостных возгласов отметил его приход, но он пролетел мимо ушей Марианны. Все ее внимание было обращено к человеку, вошедшему за корсаром.
Дождевик с поднятым воротником частично закрывал его лицо, но оно было слишком знакомо молодой женщине, чтобы она не узнала его, даже если бы он носил фальшивую бороду и широкополую шляпу.
» Нужным нам человеком» оказался Жан Ледрю!
ГЛАВА II. ДЕВЯТАЯ ЗВЕЗДА
В маленьком доме в Рекуврансе, унаследованном после Никола Малерусса, Марианна исходила от нетерпения. Она ожидала в первую очередь прибытия обоза, чье более чем двадцатидневное путешествие должно было вот-вот закончиться, и, во-вторых, прихода «Сен — Геноле», быстроходной шхуны Жана Ледрю, которая, двигаясь вдоль побережья от Сен-Мало, должна была сначала остановиться в маленьком порту Конкет, а затем выйти на рейд Бреста.
Несмотря на плохую погоду, молодой моряк вышел в море с экипажем из десяти верных людей тем же утром, когда перед гостиницей «Герцогиня Анна» Сюркуф усадил Марианну в карету с пылкими пожеланиями счастливого путешествия.
Но накануне, увидев, что он снова возник в ее жизни, Марианна заколебалась, стоит ли вручать судьбу Язона в руки человека, которому она обязана своим первым и довольно противным опытом любви и еще некоторыми неприятностями. Тогда, видя встревоженное лицо Марианны, Сюркуф рассмеялся и подтолкнул Ледрю к молодой женщине.
— Он вернулся ко мне в прошлом марте с личным письмом императора, который просил меня принять его обратно… по вашей просьбе. Так что мы помирились, и он навсегда остался признательным вам. Война в Испании, несмотря на его достойное поведение там, не годилась Жану, ибо на твердой земле он чувствовал себя, как рыба без воды. Я был очень доволен возвращением доброго моряка!
Немного смущенная, вспомнив о бурном характере их прежних отношений, Марианна протянула руку своему бывшему товарищу по несчастью.
— Добрый день, Жан, я рада снова увидеть вас.
Он без улыбки взял ее руку. Его светлые глаза, похожие на два цветка незабудки между выгоревшими на море ресницами, оставались задумчивыми на этом все еще близком лице с загорелой кожей и короткой светлой бородкой, и Марианна невольно подумала, как же он будет вести себя. По-прежнему ли она желанна для него? И вдруг неподвижное лицо ожило, и между усами и бородой засияла улыбка.
— Я тоже очень рад, разумеется! Тем более что я могу отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали.
Прекрасно! Все будет хорошо! Тогда она решила предупредить его о грозящей ему серьезной опасности за выступление против императорского правосудия, но, как и Сюркуф, он не хотел ничего слышать.
— Человек, которого надо спасти, моряк, и Сюркуф говорит, что он ни в чем не виноват. Этого мне достаточно, и вопрос решен.
Теперь остается подумать, как мы за это возьмемся…
В течение долгих часов молодая женщина и трое мужчин, облокотившись о стол вокруг кувшина с кофе и стопки блинов, обсуждали основные пункты своего плана, в котором не было недостатка в смелости. Но если беспокойство и сомнение иногда появлялись в зеленых глазах Марианны, в одинаково синих глазах обоих бретонцев и парижанина плясали только огоньки энтузиазма и возбуждения перед приключением, такие яркие, что молодая женщина вскоре перестала возражать. Она только выразила сомнение, когда речь зашла о шхуне «Сен-Геноле».
— Такая шхуна слишком мала, по-моему, чтобы на ней достичь Америки. Не кажется ли вам, что большее судно…
Она тогда напомнила о своем, уже отвергнутом Сюркуфом, предложении купить корабль. Но король корсаров снова по-хорошему дал ей понять, чтобы она и не думала об этом.
— Чтобы пройти незамеченным или быстро покинуть Брест тому, кто очень спешит, такое судно, которое хорошо ловит ветер и держится на море, будет идеальным… особенно в трудных широтах Фромвера и Ируаза. Дальнейшее я беру на себя! Будьте спокойны, в нужное время идущий в Америку корабль будет.
Так как спорить было бессмысленно, Марианна удовлетворилась этим утверждением, и они разошлись, чтобы немного отдохнуть. Все время, пока продолжался этот длинный разговор, Марианна наблюдала за Жаном Ледрю, пытаясь прочитать по его малоподвижному лицу, излечился ли он наконец от любви разрушительной и роковой для обоих, которую он к ней питал. Она так и не смогла ничего определить, но моряк сам объяснил ей. Встав, чтобы надеть дождевик, он заявил, обращаясь как будто к Сюркуфу, а в действительности к молодой женщине:
— Вы вернетесь сами, капитан? Если я утром подниму паруса с отливом, мне надо попрощаться с Мари-Жанной! Откуда знать, сколько времени займет это дело, а моряку не подобает уходить в море, не поцеловав свою невесту.
Вместе с последними словами он лукаво подмигнул Марианне.
Это значило ясно как день: «Можете не беспокоиться! Между нами все кончено. В моей жизни теперь другая женщина…» Это ее так обрадовало, что она широко улыбнулась и крепко пожала мозолистую руку молодого человека. Окончательно успокоившись относительно их дальнейших отношений, она отправилась с Гракхом под непрерывным дождем в Брест.
С момента прибытия в этот большой военный порт она старалась не привлекать внимания. Гракх привел карету прямо к почтовой станции Семь Святых и оставил ее там. Карету брали напрокат, и она вернется в Париж с очередным путешественником. Затем, погрузив багаж на тачку, он и Марианна, скромно одетые, спустились к берегу возле замка, чтобы переправиться в Рекувранс. Этот путь, хорошо известный Марианне после пребывания у Никола, был гораздо короче дороги через мост и избавлял от необходимости идти по Пенфелю до Арсенала и миновать мрачные стены каторги и канатных мастерских.
Рыбак в синем колпаке обитателей Гульвана отложил в сторону сеть, которую он починял, и пропустил их на свою лодку. Погода стала почти хорошей в тот день. Холодный, но не очень сильный ветер надувал красные паруса направлявшихся к Гуле рыбачьих лодок и играл флагами на высоких круглых башнях замка. Во время переправы перевозчик на полном ходу вынужден был табанить веслами, чтобы пропустить большой баркас, буксировавший фрегат с убранными парусами, который надменно плыл в своем воинственном блеске. Под свистки надсмотрщиков гребцы баркаса с силой погружали весла в воду. Это были каторжники в красных куртках и колпаках. Некоторые носили зеленые колпаки «бессрочников», на которых, как и у «срочников», виднелись металлические бирки с регистрационным номером. И Марианна, сидя на грубой деревянной скамье, провожала их взглядом со странным чувством страха и отвращения. Галеры больше не существовали, но эти люди все-таки были галерниками, и Язон вскоре займет свое место среди них. Гракх решился вырвать ее из мрачной задумчивости.
— Да не смотрите на них, мадемуазель Марианна! От этого никакой радости вам не будет!
— Еще бы! — подал голос перевозчик, снова налегая на весла. — Это не зрелище для юной дамы! Только здесь каторжники делают все!
Те, что не заняты на погрузке кораблей, работают в канатной или парусной. Есть такие, что убирают мусор, а другие таскают ядра и бочки с порохом. Здесь только их и видишь, ей — богу!.. Вы их потом и Замечать не будете!
Но Марианна усомнилась, чтобы это было так, даже если бы она осталась здесь на десять лет.
Получив вознаграждение, добряк пожелал им доброй ночи и заверил, что он всегда к их услугам.
— Меня зовут Конан, — добавил он. — Только кликните с этой скалы, и я буду тут.
Сопровождаемая Гракхом, который нес на плече чемодан, и мальчишкой, тащившим две дорожные сумки, Марианна углубилась в крутые улочки Рекувранса, направляясь к башне Мот — Танги. Уже больше года прошло после ее отъезда в дилижансе из Бреста, но она находила дорогу так же легко, словно уезжала неделю назад.
С первого же взгляда она узнала, недалеко от башни, маленький домик Никола с гранитным фундаментом, белыми стенами, высоким треугольным слуховым окном и небольшим садом с увядшими цветами. Ничто не изменилось. Так же, впрочем, как и г-жа Легильвинек, соседка, которая долгие годы вела хозяйство тайного агента, даже не подозревая о его подлинной деятельности.
Когда Марианна и ее эскорт оказались в поле ее зрения, предупрежденная письмом достойная женщина появилась из дома с распростертыми объятиями и радостью на ее немного мужеподобном удлиненном лице, обрамленном удивительного фасона чепцом, традиционным для женщин из Пон-Круа, своеобразным менгиром из кружев, крепко завязанным под подбородком. И обе женщины обнялись и залились слезами, вспомнив о хорошем человеке, который однажды уже свел их вместе.
Странное ощущение, что она вернулась в отчий дом, охватило Марианну, когда она перешагнула порог. Старая, хорошо натертая воском мебель, блестящая медная посуда, коллекция трубок, маленькие статуэтки Семи Святых на полочке, старые книги и подвешенная к балке низкого потолка маленькая галера, вставленная в широкогорлую бутылку, — все эти предметы были ей знакомы и близки. Она чувствовала себя здесь даже более уютно, чем в восстановленной роскоши особняка д'Ассельна, проводя время прогуливаясь по опустевшему саду, когда была хорошая погода, или наблюдая за рейдом и набережной Пенфеля.
Ей оставалось только ожидать, раз вопрос о корабле был раз и навсегда решен Сюркуфом. Гракху, которого она без околичностей представила как своего юного слугу, нечего было делать в таком маленьком доме. И каждый день он уходил в город, слоняясь вокруг каторги и в бедных кварталах Керавеля, чьи лачуги и кривые улочки протянулись между богатой торговой Сиамской улицей и суровыми стенами узилища. А Марианна, кроме тех часов, когда г-жа Легильвинек усаживалась против нее у огня и занималась вязанием, довольствовалась компанией кошки, любившей спать, свернувшись калачиком, у ее ног.
Время словно остановилось. Уже начался декабрь, и грозные бури будоражили серую воду рейда до самого Гуле. Вечерами, когда ветер завывал с большей яростью, чем обычно, г-жа Легильвинек откладывала вязанье и бралась за четки, бесшумно перебирая их и мысленно благословляя рыбаков и моряков, находящихся в опасности в море.
Вспоминая о шхуне Жана Ледрю, Марианна тоже молилась…
Как-то под вечер, когда бледное солнце исчезало в тумане над островами, город наполнился рокотом, таким сильным, что он перекрыл шум порта, свистки надсмотрщиков и подаваемые в рупор команды. Марианна прореагировала на этот неясный гул, как боевая лошадь на сигнал трубы. Схватив свой большой плащ с капюшоном, она бросилась из дома, не слушая криков соседки. Прыгая с камня на камень, она спустилась по узким проходам между палисадниками к берегу и пришла как раз вовремя, чтобы увидеть, как первая повозка выезжает с Сиамской улицы и поворачивает на набережную в направлении каторги.
Несмотря на расстояние, она сразу узнала мундиры охранников и длинные телеги, на которых люди выглядели еще более съежившимися и несчастными, чем при отъезде. Но ночные тени уже стали сгущаться, и вскоре жалкий кортеж исчез в клубах поднявшегося от реки тумана. Продрогнув под просторным плащом, Марианна вернулась к себе, чтобы дождаться Аркадиуса. Поскольку обоз прибыл, виконт не должен был быть далеко. Она хотела пойти ему навстречу к мосту у Рекувранса, но передумала, так как он мог воспользоваться лодкой.
Он пришел вместе с встретившим его у ворот каторги Гракхом, когда г-жа Легильвинек как раз закрывала ставни, а Марианна, склонившись над очагом, помешивала закипавший густой суп с мясом.
— Вот наконец и мой дядюшка, приехавший из Парижа, госпожа Легильвинек, — сказала молодая женщина, пока бретонка суетилась около путешественника. — Он проделал длинную дорогу и очень устал!
Аркадиус действительно выглядел измученным, и его мрачный взгляд сразу же обеспокоил Марианну. Его молчание тоже было тревожным. Он только поблагодарил добрую женщину за прием, затем, прогнав кошку, сел на ее место у очага и протянул к огню руки, не сказав больше ни слова. В то время как озабоченная Марианна молча смотрела на него, г-жа Легильвинек торопливо собралась накрыть на стол, но Гракх остановил ее.
— Не беспокойтесь, сударыня. Я сделаю это сам.
Не особенно словоохотливые, бретонцы также редко бывают неделикатными. Вдова сразу поняла, что ее соседям необходимо остаться наедине, и она поспешила пожелать им доброй ночи под предлогом, что она хочет послушать вечерню в ближайшей церкви.
Схватив свою кошку за загривок, она исчезла в ночи. А Марианна уже стояла на коленях перед Жоливалем, который устало опустил голову на руки.
— Аркадиус! Что случилось? Вы заболели?
Он приподнял голову и улыбнулся, но так жалко, что только усилил ее опасения.
— Что-нибудь случилось с Язоном? — спросила она, внезапно охваченная страхом. — Они его…
— Нет, нет… Он жив! Но ранен, Марианна, и довольно серьезно!
— Ранен? Но как? Почему?
Тогда Аркадиус рассказал, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61