— Масса Язон это посылать! — сказал он с улыбкой. — Осень, осень важно!
Письмо? Письмо от Язона! Марианна жадно схватила его и сломала широкую печать с изображением носовой фигуры «Волшебницы моря», в то время как Тоби, с подносом в руках и неизменной улыбкой на круглом лице, ожидал, разглядывая потолок.
Послание не было длинным. В нескольких корректных фразах капитан «Волшебницы моря» извинялся перед княгиней Сант'Анна за отсутствие в отношении ее элементарной учтивости и просил ее отказаться от решения о затворничестве и в будущем почтить его стол приятным женским присутствием. Ничего больше… и ни малейшего намека на нежность: только извинения, положенные дипломату. Немного разочарованная, но и утешенная, раз он все-таки протянул требуемую руку помощи, она обратилась к Тоби, который, закатив глаза к небу, словно смотрел счастливый сон.
— Поставьте поднос сюда, — сказала она, показывая себе на колени, — и скажите вашему хозяину, что сегодня вечером я буду ужинать с ним.
— Обедать нет?
— Нет. Я устала! Я хочу спать!.. Сегодня вечером…
— Осень хорошо! Он будет осень рад…
Очень рад? Если бы только это было правдой! Но все равно эти слова доставили удовольствие добровольной затворнице, и она поблагодарила Тоби ласковой улыбкой. К тому же этот старый негр ей нравился. Он напоминал Жонаса, мажордома ее подруги Фортюнэ Гамелен, как своим сюсюкающим французским, так и веселым общительным характером. Она отпустила его, сказав, чтобы ее весь день не беспокоили, а когда чуть позже на пороге появилась заспанная Агата, она отдала ей такое же распоряжение.
— Отдохни еще, если ты не чувствуешь себя хорошо, или же делай что тебе угодно, но не буди меня до пяти часов!..
Она не добавила: «…потому что я хочу быть красивой», но эта внезапная потребность во сне не имела другой причины. Один взгляд в зеркало, показавшее помятое лицо с кругами под глазами, доказал ей невозможность появления в таком виде перед Язоном.
Так что, выпив две чашки горячего чая, она как в кокон безопасности закуталась в одеяла и заснула мертвым сном.
Когда наступил вечер, Марианна приготовилась к этой простой трапезе с тщательностью одалиски, судьба которой зависит от благосклонности султана, ее повелителя. Сделанный с намеренной простотой, ибо вкус подсказывал ей, что пышность не подходит к полувоенному кораблю, ее туалет после завершения был не только чудом изящества и красоты, но и чудом, потребовавшим много времени для его создания. Больше часа прошло, пока Марианна, завершив туалет и прическу, смогла надеть невесомое платье из белого муслина, просто украшенное пучком бледных роз в вырезе глубокого декольте. Такие же цветы были приколоты на затылке с двух сторон низкого, на испанский манер, шиньона.
Это у Агаты, вдохновленной, очевидно, морской болезнью, возникла идея новой прически. Она снова и снова расчесывала волосы хозяйки, пока они не стали гладкими и мягкими, как атлас, затем, не собирая их вверх, как требовала парижская мода, она расчесала их на прямой пробор и свила на затылке в тяжелые локоны. При этой прическе, которая выделяла стройную шею и тонкие черты лица молодой женщины, ее зеленые глаза, слегка приподнятые к вискам, производили впечатление еще более экзотического очарования и загадочности.
— Госпожа так красива, что с ума сойти, и выглядит на пятнадцать лет! — заявила Агата, явно удовлетворенная своим творением.
Таково же было мнение и Аркадиуса, когда он появился немного позже, но он посоветовал накинуть плащ, чтобы пройти по палубе.
— Это капитана надо свести с ума, — сказал он, — но не всю команду! Нам совсем не нужен бунт на борту…
Такая предосторожность была не лишней. Когда Марианна, закутанная в зеленый шелковый плащ, проходила по палубе, чтобы взойти на полуют, уменьшавшие на ночь парусность вахтенные матросы дружно останавливались и провожали ее взглядами. Без сомнения, эта слишком красивая женщина возбуждала не только любопытство. В устремленных на нее глазах вспыхивало недвусмысленное желание. Только сидевший на бухте каната и штопавший парус юнга радостно улыбнулся и поприветствовал ее.
— Добрый вечер, м'дам! Хорошая погодка, а? — искренне приветствовал он женщину, за что получил в ответ дружескую улыбку.
Чуть дальше Гракх, полностью освоившийся с морской жизнью и уже будучи на ты со всем экипажем, восторженно замахал ей рукой.
Она также увидела Калеба. Вместе с канониром он чистил пушку. Он также поднял на нее глаза, но в его спокойном взгляде не было никакого выражения. Впрочем, он тут же снова склонился над своей работой.
Наконец Марианна и ее спутник вошли в кают-компанию, где Язон Бофор, его помощник и доктор поджидали их, стоя у полностью сервированного стола, потягивая ром из бокалов, которые они поспешили поставить, чтобы поклониться молодой женщине.
Обшитая красным деревом комната пронизывалась лучами заходящего солнца, которые, проникая через кормовые окна, освещали все до малейшего закутка, делая бесполезными горящие на столе свечи.
— Надеюсь, что я не заставила вас ждать, — сказала Марианна с полуулыбкой, обращаясь сразу ко всем. — Я была бы огорчена, ответив так на столь учтивое приглашение.
— Воинская пунктуальность не обязательна для женщин, — ответил Язон и добавил тоном, который он пытался сделать любезным:
— Ожидать красивую женщину всегда удовольствие! Мы пьем за вас, сударыня!
Улыбка только на мгновение промелькнула на его губах, но глаза Марианны из-под полуопущенных ресниц не отрывались от него. С глубоко скрытой радостью, с жадностью скупца, прячущего свое золото, она могла отметить результат ее усилий, когда Жоливаль освободил ее от шелкового укрытия: загорелое лицо Язона вдруг приняло странный пепельный оттенок, в то время как сжавшиеся вокруг бокала пальцы побелели. Раздался легкий звон, толстый хрусталь не выдержал, и осколки посыпались на ковер.
— Спиртное вам не идет, — пошутил Лейтон, — вы слишком нервны!
— Когда мне потребуется консультация, доктор, я сам обращусь к вам! Прошу к столу!
Ужин проходил в тишине. Гости ели мало, разговаривали еще меньше, ощущая давящую атмосферу, сразу же установившуюся в кают-компании.
Сумерки сгущались над морем, вплывая в каюту. Но они напрасно развертывали свой волшебный веер нежных оттенков от сиренево-розового до темно-синего — никто не обращал на это внимания. Несмотря на усилия Жоливаля и О'Флаерти, которые с натянутой веселостью обменялись некоторыми впечатлениями о путешествии, разговор быстро угас. Сидя по правую руку от возглавлявшего стол Язона, Марианна была слишком занята попытками поймать его взгляд, чтобы думать о беседе. Однако, как и недавно осмотрительный недотрога Бениелли, корсар старался не смотреть на соседку и особенно на ее слишком соблазнительное и вызывающее декольте.
Совсем рядом со своей рукой, на белой скатерти, Марианна видела его длинные смуглые пальцы, нервно игравшие с ножом.
Она испытывала желание положить руку на эту беспокойную плоть, утешить ее лаской. Но одному Богу известно, какую реакцию вызовет такой жест!
Язон был натянут, как готовая лопнуть тетива лука. Приступ плохого настроения, которому Лейтон добавил огня, не проходил!
Опустив голову, не отводя глаз от своей тарелки, он сидел мрачный, раздраженный, готовый взорваться.
Насколько Марианна его знала, он сейчас горько сожалел о том, что пригласил ее за свой стол.
Мало-помалу, впрочем, нервозность корсара заразила и ее. Джон Лейтон сидел напротив, и их взаимная антипатия достигла такой силы, что стала почти осязаемой. Этот человек обладал способностью заставлять ее ощетиниваться при каждом слове, хотя эти слова не предназначались ей.
Когда Жоливаль поинтересовался, как удалось кораблю по пути в Венецию пройти Отрантским каналом, где английские крейсеры, базирующиеся в Санта-Мора, Кефалонии или Лиссе, постоянно преследуют французские корабли из Корфу, Лейтон ощерился на него волчьей улыбкой.
— Мы не воюем с Англией, насколько мне известно… и с Буонапарте, впрочем, тоже. Мы нейтралы. Почему же мы должны беспокоиться ?
При имени императора, произнесенном в презрительной форме, Марианна вздрогнула. Ее ложка звякнула о фарфор тарелки. Возможно, почувствовав, что это сигнал к бою, Язон вмешался.
— Перестаньте говорить глупости, Лейтон! — сказал он ворчливым тоном. — Вы прекрасно знаете, что со второго февраля мы прекратили всякую торговлю с Англией! Мы нейтралы только на словах! И что вы скажете о том английском фрегате, который гнался за нами на широте мыса Санта-Мария? Без французского линейного корабля, чудесным образом появившегося, чтобы им заняться, мы были бы вынуждены сражаться! И где гарантии, что на обратном пути через этот проклятый канал нам не грозит то же!
— Если бы они знали, кого мы везем, англичане не преминули бы напасть на нас! Приятельницу Корсиканца! Какой удобный случай!..
Кулак Язона с такой силой обрушился на стол, что вся стоявшая на нем посуда сдвинулась с места.
— У них нет никакой возможности узнать это, а если придется, мы будем драться. У нас пушки, и, слава Богу, мы знаем, как ими пользоваться! У вас есть еще возражения, доктор?
Лейтон откинулся на спинку стула и сделал протестующий жест.
Его улыбка стала шире, но, откровенно говоря, она не шла к его мертвенно-бледному лицу.
— Нет никаких! Конечно, вполне возможно, что экипаж знает об этом. Уже идут разговоры, что присутствие двух женщин нам не принесет удачи!
На этот раз Язон поднял голову. Его горящий взгляд впился в Лейтона, и Марианна увидела, как вздулись вены у него на висках, но он сдержался. Ледяным голосом он заметил:
— Экипаж узнает, кто хозяин на борту!.. И вы также, Лейтон!
Тоби! Можешь подать кофе!
Ароматный напиток был подан и выпит в тишине. Несмотря на дородность, Тоби порхал вокруг стола с легкостью и проворством домашнего эльфа. Больше никто не пытался вести беседу, и Марианна с трудом удерживала слезы. У нее появилось неприятное ощущение, что все на этом корабле, о котором она так мечтала, отвергало ее. Язон против желания взял ее, Лейтон — ненавидел, хотя она и не знала почему, а теперь оказалось, что и экипаж видел в ней предвестника несчастья! Ее похолодевшие пальцы сжались вокруг чашки из тонкого фарфора, чтобы немного согреться; и она одним духом выпила горячую жидкость. Сразу после этого она встала.
— Извините меня! — сказала она, не в силах удержать дрожь в голосе. — Я хочу вернуться в свою каюту.
— Одну минутку! — сказал Язон, тоже вставая, как, впрочем, и остальные.
Он обвел всех взглядом, затем добавил сухо:
— Останьтесь, господа! Тоби сейчас принесет вам ром и сигары! Я провожу княгиню!
Прежде чем Марианна, не способная еще поверить в свое счастье, смогла издать хоть звук, он схватил плащ и накинул его на обнаженные плечи молодой женщины. Затем, открыв перед ней дверь, он посторонился, давая ей пройти. Летняя ночь поглотила их.
Она была глубокой синевы, полной тихо мерцавших звезд, а игравшее мелкими фосфоресцирующими волнами море создавало впечатление, что корабль плывет по небесному своду. Палуба тонула во тьме, но на полубаке собрались матросы — кто сидя прямо на полу, кто стоя у планшира — и слушали товарища, который пел.
Его голос, немного гнусавый, но приятного тембра, отчетливо доносился до медленно спускавшейся по ступенькам пары.
У Марианны перехватывало дыхание, и сердце ее трепетало. Она не понимала, зачем вдруг Язону понадобилось это свидание, но зыбкая надежда пробудилась в ней, и из страха нарушить очарование она не смела заговорить первой. Слегка опустив голову, она неторопливо шла впереди него, очень неторопливо, сожалея, что верхняя палуба не была длиной в один или два лье. Наконец Язон позвал:
— Марианна!
Она тотчас остановилась, но не обернулась. Она ждала, цепенея от надежды, раз он просто по имени назвал ее.
— Я хочу сказать вам, что… на моем корабле вы в полной безопасности! Пока я командую, вам нечего бояться ни команды, ни англичан! Забудьте слова Лейтона! Они не имеют значения!
— Он ненавидит меня! Это тоже не имеет значения?
— Он не ненавидит вас. Я хочу сказать — именно вас. Он относится ко всем женщинам с одинаковым отвращением и… с одинаковой ненавистью. И для этого он имеет веские основания: мать недолюбливала его, а невеста, которую он обожал, бросила его ради другого. С тех пор он проявляет постоянную враждебность к женщинам.
Марианна покачала головой и медленно повернулась к Язону.
С заложенными за спину руками, словно он не знал, что с ними делать, корсар смотрел на них.
— Почему же вы взяли его с собой? — спросила она. — Хотя и знали, каким должно было быть это путешествие? Вы направлялись за мной, но по своей доброй воле захватили с собой злейшего врага всего, что есть женственного!
— Потому что…
Язон на мгновение заколебался, затем быстро продолжал:
— Он не собирался провести с нами все путешествие! Он решил, что на обратном пути я оставлю его в обусловленном месте!
Должен напомнить вам, что Константинополь не был предусмотрен программой, — добавил он с горечью, ясно выражавшей его разочарование.
Сознание этого пронзило Марианну до глубины души. Она тоже обратила свой печальный взгляд к морю, скользившему мимо корабля серебристо-синей волнистой лентой.
— Простите меня! — прошептала она. — Иногда случается, что долг и признательность становятся тяжким бременем, но… это не причина, чтобы от них отказаться!.. Я так мечтала об этом путешествии, куда бы оно нас ни привело! Для меня не так важна его цель, как то, что мы будем вместе!
Внезапно он оказался рядом с ней, совсем рядом. На затылке она ощущала тепло его дыхания, в то время как он умолял со смешанной с тоской страстью:
— Еще не поздно! Пока эта дорога… наша дорога! И только когда мы пройдем Отрантский канал, придется выбирать… Марианна!.. Марианна, как ты можешь быть такой жестокой к нам обоим? Если бы ты только захотела…
Она почувствовала, как его руки опустились на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61