.. но в ней не было жизни. Мы вставали из-за стола, и нам
хотелось есть. Все эти годы я видел только туман, сплошной туман, из этого

тумана выплывали предметы и люди, уже не существующие, но видимо когда-то

существовавшие, все это было похоже на грандиозную театральную постано
вку.
Сейчас мы работаем над программированием определенных людей. Мы ставим

перед ними, скажем так, небольшие задачи, и они их выполняют. Отсутствует

явный компромат, звонки, телеграммы, письма, интерес прикладной, зато
вполне конкретный, однако все остальное советы неизвестно кого, возника
ющее
неизвестно что, замечательная, волшебная жизнь, полностью опровергнута
я
классиками марксизма, реальной пользы для нас не имеет, и как извлечь эту

пользу, я не знаю. Не знаю, понимаете, Артур Карлович.

- И не извлекайте е, это не приоритет государства. Вы можете только
контролировать процесс, но вы не вправе вмешаться в него. Вот, например,
верчение стола, вращение блюда, ведь это такой фокус, который доступен
всем, нет в нем ничего особенного, на его примере очень легко понять, что
это просто игра с людьми духов низших субстанций. Только в одном случае и
з
ста на сеансе присутствует тот, с кем хотят говорить, в других случаях это

просто элементалии, то есть субстанция, пытающаяся освоить образ
вызываемого. Они часто путаются, отвечают неправильно, а чаще всего
попросту снимают информацию из подсознания вызываемого, создавая ощущ
ение
подлинности, но это в общем-то безопасная игра, падение сил маленькое по

сравнению с более сложными опытами.

- А, Вы знаете, Артур Карлович, у меня к Вам большая просьба.


Глава одиннадцатая.

Лина Винтермаер была беременна. Полгода она жила в Москве, и все это время

живот увеличивался и увеличивался. Слепое орудие в руках собственного о
тца,
она и представить не могла, что в ней находится плод, который в дальнейшем

сможет поменять температурные условия на целой планете. Муж е, Рудольф

Винтермаер, был молод, перспективен и бесконечно влюблен в жену. Да и сама

Лина, в сущности была замечательной женщиной, если только сбросить со
счетов то, к какой жизни должен был принадлежать е будущий ребенок. Когд
а
Георг, е отец, стоял перед выбором, он был совсем не тем человеком, севшим

на скамейку перед домом эсэсовца. Выбирая путь, Георг знал, что над родом

его тяготеет проклятие, многие его предки вели оккультную практику. Есть

люди, падению которых бог не препятствует никаким видимым образом, они
пользуются плодами негативных энергий и могут ставить на ноги равно в та
кой
же степени, как и отправлять в гроб. И вот проклятие это можно было снять,
только принеся в жертву собственного ребенка. Тогда у Георга уже родилас
ь
маленькая Лина, и когда гадалка, страшная темноволосая ведьма, сказала е
му
об этом внутри у него все похолодело от ужаса. Поразмышляв неделю, Георг

все-таки решился, тем более что следующий ребенок, который должен был
появиться, уже бы не нес на себе никакого проклятия. События эти
происходили в теперь уже далеком восемнадцатом году, через несколько
месяцев после разгрома Германии странами атлантического блока. Что бы

выполнить все, что ему наказала ведьма, Георг отправился в гетто. После
недолгих поисков он нашел дом, в котором была покойница. Это была молодая

девушка, умершая от туберкулеза и скудной, нищенской жизни. С большими
трудностями пробрался он в комнату покойной и проделал с трупом ряд дики
х и
страшных вещей. Гроба в комнате не было, такая вещь после войны была
роскошью, и девушку должны были похоронить в наемном. Она была очень
красива. Вообще евреи, рожденные в Европе, отличаются от пришедших с
востока. Девушка была в глухом черном платье и густые каштановые волосы

тонкими змейками расползлись по плоской подушке. Георг вынул из кармана

стеклянную баночку и достал оттуда маленькую влажную тряпку. Рука у него

дрожала, он подошел к покойной и протер ей лицо и руки, а затем шею и
грудь. Убрав тряпку, он вынул ножницы и срезал с головы покойной немного

волос, после всего он задрал ей платье и стал снимать панталоны, открыв
бедра и лобок, Георг состриг волосы и оттуда. Достав из кармана холщовый

мешочек, он вытащил из него две деревянные палочки средних размеров.
Раздвинув ноги покойной, он сначала произвел дефлорацию влагалища, а зат
ем
другой палочкой проделал ту же операцию с анальным отверстием. Придав
девушке е прежний вид, он покинул комнату. Вечером он разложил все эти
предметы на столе, достал ещ одну склянку с порошком и, высыпав его в
тряпочку, соскреб с деревянных палочек верхний слой и, смешав его с
порошком, соорудил подобие матерчатой колбаски, потом Георг положил ее в

кожаный мешочек с тесемкой и вошел в комнату дочери. Маленький, не знавши
й
материнской ласки ребенок спал, подложив под голову обе ладошки.
Рассматривая сонную Лину Георг отметил, что лицо его дочурки феноменаль
но
похоже на лицо покойной. И надел он амулет с дьявольским секретом на шею

своей дочери, встал на колени в темной, только луной освещенной комнате, и

стал шептать заклинания. До двенадцати лет у ребенка не замечалось никак
их
отклонений, но однажды, когда время перевалило за первый час ночи,
маленькая Лина вошла в комнату отца абсолютно голая. Из порезанного паль
ца
на правой руке капала кровь, а на животе е была нарисована красная
пятиконечная звезда. Глаза у девочки были узкими, как лезвие ножа, лицо
поддергивалось, она ничего не видела и не слышала, а когда заговорила, то

голос у нее оказался мужским и грубым. Дочь его не принадлежала себе, она

протянула вперед руки и сказала.

- Дай мне семя для рождения сына.

- Какого сына? - спрашивает Георг, в котором ещ подсознательно участвует

какое-то чувство тревоги за жизнь этого ребенка, но постепенно тревога
уходит и е место занимает любопытство, помноженное на страх. "Как же быть?

Этот ребенок уже не ребенок, но я сам сделал с ней это". Страшная
потусторонняя природа формировала в сознании Георга состояние полурас
пада.
Происходил процесс отмирания привычных канонизированных представлен
ий о
реальности и их замена на правила игры в мире демонов. Маленькое
погубленное существо росло, приобретая в качестве дальнейших предпосы
лок
вс новые и новые странности. Чтобы усилить свою власть над душой и телом

дочери, пока еще не достаточно разбирающейся в этих тонкостях Георг пове
сил
на грудь золотую пятиугольную звезду, замкнутую в круг. Как только
наступало полнолуние, и возбужденные коты начинали свои атаки на невиди
мый
мир, Лину охватывал транс, она вставала шла в комнату отца, умоляя его
попросту совершить с ней половой акт. Тело е должно было принять семя
главного разрушителя и врага человеческого рода, а так как вибрации Геор
га,
имевшего отношения с сонмом демонов, были привлекательны для сомнамбул
ы,
заложенная темным стихиям душа подталкивала юное тело на кровосмесите
льный
инцест. В полнолуние возникала она на пороге его комнаты бледная, вся как

будто обсыпанная пудрой.

- Георг, - в моменты забвения она называла его по имени, я хочу
захлебнуться семенем, хочу захлебнуться.

"И это я сделал со своей дочерью! Но мне же обещано прощение. Все мои
родственники по мужской линии умерли насильственной смертью, а я не хочу

умирать, я так умирать не хочу. У меня обязательно будут жена, дети, я умру

на руках собственных внуков". Но он ошибался, дать событиям обратный ход о
н
не мог. Однако и знал Георг теперь гораздо больше, чем тогда, когда он в
первый раз обратился к Сантарии, этой грязной румынской ведьме, теперь о
н
посещал семинар по теологии, ставил примитивные опыты и уже вполне мог
понять, что на этом не остановится. Умершая к тому времени ведьма стала
посещать его по ночам. В полубессознательном состоянии он совокуплялся
со
старухой, причем ему самому было совершенно непонятно, что это, сон или
материализованный инкуб. Старая ведьма была отвратительна и похотлива,

жирные дряблые ноги, живот свисающий чуть ли не до самых колен, длинные
сальные волосы, падающие на мягкую отвислую грудь, и тем не менее в этих
промежуточных между сном и бодрствованием состояниях он был счастлив с
о
старой ведьмой Сантарией. Мягкая и сырая воронка е влагалища уводила
Георга в отвратительное забвение. Проникая во внутренность этой матери
и
зла, он уменьшался до размеров бактерии, путешествуя в кровеносном шарик
е,
как в круглом лифте огромного здания из далекого и страшного будущего.
Потоки крови сшибались в артериальных связках и разбегались по разным

направлениям, в разновеликих шариках лифтах сидели такие же, задолжавши
е
душу за честное слово тому, кому верить нельзя ни при каких
обстоятельствах. Вот такая вот аллегория. Чем дальше дочь его отодвигала
сь
от момента фактического своего рождения, тем более она становилась похо
жей
на неизвестное лицо. Это не моя дочь, при рождении, такое случается, е
подменили. Соображение это чрезвычайно нравилось Георгу, голос идущий и
з
глубины его сердца, голос, ненавидевший его за этот страшный богопротивн
ый
поступок, становился все тише, он был ещ слышен, этот тоненький детский

голосок, голосок его дочери из того далекого времени, когда душа ее тольк
о
обследовала чрево его неверной супруги. "Но, с другой стороны, если она не

моя дочь, то жертва моя или е, она бессмысленна". Георг жил с
раздвоившимся сознанием, успокаивая себя, он не верил в то, что жена, очень

быстро после рождения оставившая его и ребенка, изменяла ему с кем-либо в

тот момент предполагаемого зачатия. "И с другой стороны ребенка могли
подменить в родильном доме, жена могла быть неверна, она на меня не похожа,

это не моя дочь". По несколько раз в день он размышлял над этим бесконечным

вопросом, выходящим к нему из глубины подсознания. "Я болен, я
раздваиваюсь", - это он еще понимал и понимал он, что определенность в этом

вопросе нужнее всего. - "Передо мной два поля: поле истины и поле надежды",
- так он думал, но поле было одно, и не имело оно отношения к истине, и уж
тем более не было полем надежды. Это было поле борьбы с постоянным
отклонением стрелки в сторону боли, безумия и смерти. Однажды во время
одного из опытов Георг покинул собственное тело, он увидел себя, сидящег
о в
кресле, и в ту же минуту на плечи нового прозрачного, только возникшего
тела, опустились руки и он оглянулся. Рядом с ним была ведьма, змеевидное

тело е находилось в движении и так же было прозрачно. "За оградой кладбищ
а
есть большой пустырь, ты должен быть там в шесть вечера, день я назначу
сама". В то же мгновение ведьма превратилась в длинный, толстый сверху и
утончающийся на конце винт, голова, имеющая цвет и более приближенную к
реальности форму, исчезла за окном, винтообразный хвост полетел следом

почему-то на некотором расстоянии от головы. И возникло у Георга желание

полететь за ней, и вылетел он в окно вслед за Сантарией, и увидел внизу
улицу полную людей и автомобилей, и поплыл воздушный Георг над городом.
Однако чем дальше отлетал он от того другого Георга, сидящего в комнате,

тем медленнее становится его полет и сильнее желание вернуться. Страшны
й
холод стал пронзать новый воздушный образ Георга короткими импульсами,
и
через мгновение он вернулся обратно. Однажды ближе к вечеру он увидел се
бя
на другой стороне улицы. Это был человек внешне абсолютно идентичный с н
им.
Пройдя кладбище насквозь, двойник провел его через вторые ворота и пошел
по
аллее, с которой начинался парк. Свернув в сторону, двойник миновал дубов
ую
рощу и остановился на пригорке, вокруг которого росли молоденькие дубов
ые
деревья. Он обернулся и перевел глаза на холм, в который была воткнута
небольшая лопата. Георг наблюдал за тем, как двойник исчезал за деревьям
и,
когда он стал почти неразличимым, с места его исчезновения вспорхнула
ворона. Опустившись на дерево, она стала внимательно разглядывать челов
ека.
Георг взял лопату и обошел холм вокруг, недолго думая, он ковырнул землю с

краю. Ворон громко закаркал и захлопал крыльями, тогда Георг отошел от
этого места и так же тронул лопатой землю, и опять ворон закаркал и
захлопал крыльями, и это место было выбрано наверно. Взобравшись на верш
ину
холма, он решительно ударил лопатой в самую макушку. Ворон молчал.

"На этот раз я не ошибся", - думал Георг, неистово орудуя лопатой. Копал он
долго, на землю опустилась кромешная тьма, а он так устал, что уже стал
испытывать к этой своей работе полное безразличие. Он сел на дно ямы и
вытащил сигарету, теперь яма была вполне пригодна для взрослого человек
а.
Георг лег на спину. Миллионы звезд глядели ему в лицо, он вкапывал мертвую

ведьму и пока еще не представлял, что лежит над ней. Ерзая затылком по
промерзшей земле, Георг вдруг почувствовал твердое основание.
Перевернувшись на бок, он ощупал ладонью возвышение, помешавшее его голо
ве.
Перевернувшись, он увидел контуры черепа, освещенные полной луной. Георг
у
стало не по себе, несмотря на то, что он заложил дьяволу сразу две души,
его еще не оставлял человек. Да и нет в этом ничего удивительного, люди они

всегда люди, и им свойственен страх перед свирепыми тайнами мира и перед

холодом безымянных могил. Полежав немного, Георг встал на четвереньки и

ощупал землю, отмерив на глаз расстояние, где по его предположению могли

находиться бедра скелета. Он разгреб землю и стал добираться до останков
,
вскоре он их и обнаружил. Собрав кости и землю, он рассовал все это
хозяйство по карманам и вернулся домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22