Карп Силыч вступил в связь с фантомом прямо на по
лу
прихожей, и когда его долго не употребляемый по назначению орган проник
внутрь
нового Карпа, на мгновение ставшего женщиной, произошло следующее. Тело

фантома и клетки его с непреодолимой страстью к делению стали поглощать

старого Карпа, и старый Карп, взвыв от боли, вдруг почувствовал, как то, что

когда-то являлось им, беспредельно растворяется в Новом Карпе с безумной
болью
и отчаяньем для его существа. Через пару минут все было кончено и в прихож
ей с
висящими над вешалкой козлиными рожками теперь находился один человек,
Карп
Силыч Сироткин, объединивший в себе прошлое и будущее этого грешного мир
а.


Глава двадцать восьмая.
Сложным, запутанным путем добирался Николай Журавлев до первопрестоль
ной. В
закрытом "паккарде" с опущенными занавесками везли его по ночной и безлю
дной
Москве. Книга Мордохая Спонариуса была упакована в папиросную бумагу и

погружена в портфель, лежавший на Колиных коленях. Он сидел на широком за
днем
сидении комфортабельного автомобиля и думал о превратности судьбы и о в
лиянии
предметов на жизнь человека. Плавное покачивание большого автомобильн
ого тела
слегка усыпляло капитана НКВД, и сквозь нелегкую память о недавнем своем

поступке на него надвигались сумрачные картины города с оборванными це
пями
редких фонарей и беспорядком улиц и переулков, мелькавших перед глазами.

Машина прошла Сокольники и въехала в майские просеки. Пошли бесконечные
заборы
и правильные перекрестки. Автомобиль затормозил у дачи министра
Госбезопасности. Ещ„ никогда Николай не забирался так высоко, он не хоте
л и не
стремился к этому, инстинктом понимая опасность, идущую из этих заоблачн
ых
сфер. И вот они въехали во двор и остановились в глубине у малозаметного

крыльца. Антон Иванович, ехавший вместе с Николаем, прошел вперед и откры
л
дверь. В спину им смотрели внимательные глаза Бериевской охраны. Спустив
шись
вниз по глубокой лестнице, они оказались в длинной прямоугольной зале с

металлической дверью и факелоподобными настенными бра. Металлическая
дверь с
тихим щелчком захлопнулась за ними.
- Подождем, - сказал Антон Иванович, и они опустились на стулья. Берия
появился из стены. Створки разъехались, и он шагнул в залу - в темно синем
костюме и легендарном пенсне.
- Сидите, - сказал он, махнув рукой, и демократично опустился рядом, букваль
но
в каком-нибудь полуметре, от Коли. - Как прошла операция? - спросил Берия,
внимательно разглядывая Колино лицо.
- Успешно, товарищ министр, только мне пришлось принимать незапланирован
ное
решение.
- Какое же? - в свою очередь спросил Берия с почти незаметной улыбкой.
- Я нашел эту книгу так, как будто бы сам бог или дьявол подвел меня к ней. Я
коммунист, но вы знаете, Лаврентий Павлович, когда ты на задании и идешь по

чужому враждебному городу, когда на тебя со всех перекрестков смотрят не
мецкие
патрули и когда ты заходишь в первый попавшийся антикварный магазин и
начинаешь разговор, рассчитывая только на вежливое внимание, а находишь
то,
что искал!
- Так в чем же заключалось Ваше незапланированное решение? - спросил Берия
и
цокнул языком.
Журавлев вжал голову в плечи и сосредоточился на темной точке паркета. П
ауза
становилась неприличной, разновеликий ранг воинских званий требовал е
„
прекращения.
- В отношении хозяйки магазина и е„ гостя я поступил негуманно.
- Как это. Позвольте узнать? - спросил Берия. Ирония дрожала на кончике его

языка.
- Мне … мне пришлось их застрелить.
- Вот как, не очень оригинально, однако, продолжайте.
- Понимаете, Лаврентий Павлович, - голос Журавлева задрожал и сорвался, он

явно был не готов к этому объяснению. - Она назвала слишком высокую цену, у

меня не было таких денег.
- И вы пошли на уголовное преступление? - Берия явно был доволен собой. Глаз
а
его улыбались, ирония светилась в каждой клеточке его широкого лица.
- Я выполнил задание и свой долг, - тихо сказал Журавлев. Взгляд его
остановился на синем плече министра, после чего плавно перешел на нагруд
ный
карман, где покоились золотые колпачки Уотерманов.
Берия демонстративно похлопал в ладоши.
- Дорогой Антон Иванович, если бы все Ваши сотрудники работали с такой
самоотверженностью. Он явно переводил стрелки и Антон Иванович, старый

энкаведешный волк, почувствовав это, в свою очередь передвинул их подаль
ше от
себя.
- Как же это произошло, Журавлев? Ведь вы прекрасно понимаете, что не
скоординированные действия …
- У меня не было выбора. - Впервые он оборвал на полуслове старшего по звани
ю.
- У меня не было явок, не было связи с резидентом и потом она
колабрационистка, е„ любовник гестаповец.
- Вы не имели права убивать их без соответствующих санкций. Достаточно бы
ло
связаться со Швейцарской резедентурой, и деньги бы Вам нашли, - продолжал

отчитывать Антон Иванович.
- У меня была цель, я думал, что результат важнее всего, мне казалось, что
победителя не судят, - тихо сказал Журавлев, и пальцы его заскользили по
кожаным граням портфеля.
- Судят, судят, ещ„ как судят, - хохотнул Берия и этой своей фразой разрядил

обстановку.
- Деньги, отпущенные на поездку со мной, я почти ничего не истратил. - Коля
говорил и чувствовал, как его бросает то в жар, то в холод.
- Деньги сдадите под опись. Давайте книгу, - сказал Берия и протянул вперед

пухлую руку с обручальным кольцом.
Министр щелкнул замком и перевернул обложку.
- Бафомет, - сказал он будто бы про себя, пальцы его заскользили по
многовековым страницам. - Скажите честно, капитан, вы верите в судьбу? -
спросил Берия и пристально посмотрел на Журавлева.
Сам вопрос был поставлен так, что честно на него отвечать было никак нель
зя.
- В судьбу я не верю.
- Ну и напрасно, а я верю. То, что Вы нам рассказали, и то, что Вы поступили
не совсем правильно, это была судьба, и не в Вашей власти было изменить ход

этих событий. Вы теперь майор Журавлев и я благодарю Вас за службу.


Глава двадцать девятая.

Несколько дней Коля отдыхал. Он спал и читал Жуль Верна. По утрам он видел

растрепанную мятую жену. Она ходила вокруг кровати, выуживая из груды тр
япок,
лежащих на кресле, чулки, рубашки и лифчики. Одевалась она медленно и долг
о, и
постоянное шуршание материала раздражало его. Она выщипывала пинцетом
густые
черные брови и что-то выдавливала на лице маленькими стеклянными лопато
чками.
Однажды Коля проснулся позже обычных девяти часов и обнаружил, что жены
его
уже нет. Он послонялся по комнатам, поискал неизвестно что и отправился в
душ.
Там, стоя под теплыми струями воды, он увидел лицо Божены. Мертвое, с
закрытыми глазами, в пузырящейся пене возникло оно в белом овале унитаза
,
расположенного в каком-нибудь полуметре от душа. Видение это длилось все
го
ничего, какую-нибудь незначительную маленькую часть от минуты, но за кор
откое
время через сознание Журавлева в обратном порядке пронеслись все более
или
менее значительные события, случившиеся в его жизни. Встреча с министром
,
убийство гестаповца и Божены, ликвидация генерала, женитьба, учеба и дет
ство,
бесконечные эпизоды детства, нанизанные один на другой, как бусы в ожере
лье
дикаря. Возникло лицо Божены и исчезло, и показалось майору Журавлеву, чт
о
вокруг его головы заботливые женские пальцы завязали тонкую красную ле
нточку.
Несколько дней подряд у Журавлева болел зуб, он глотал таблетки, делал
водочные компрессы, но ничего не помогало. Страшно боявшийся зубной боли

Журавлев медленно одевался. Нижние глазные зубы разрушенные, как город п
осле
бомбежки, неприятно кололи язык. Зубы требовали немедленного вмешатель
ства.
Боль была невыносимой. Несколько дней автомобиль его находился на
профилактике. По эскалатору спускался Журавлев в подземелье станции им.

Маяковского. Навстречу ехала разношерстная публика военного города.
Бесконечные, мрачные пальто и шинели и только на светлых, не подпорченны
х
временем лицах юности горели сильные фонарики глаз, готовых влюбляться
и
смотреть без конца. И вдруг на противоположном поднимающемся навстречу

эскалаторе Журавлев увидел женщину среднего роста в вязанной коричнев
ой
шапочке. Она ехала, опустив глаза на ступени, но что-то показалось Журавле
ву в
е„ облике страшно знакомым. Обернувшись, смотрел он на уплывающую вверх

коричневую шапочку. Взгляд его словно прикрепился к ней, и вот женщина, не

выдержав такой целенаправленной волны внимания, обернулась. С вершины

эскалатора на майора НКВД Николая Журавлева смотрел череп, туго обтянут
ый
кожей со следами ожогов от кислоты. Это было вконец изуродованное лицо, п
очти
не имеющее отношения к жизни. Николай ждал поезда, облокотившись на одну
из
многочисленных колонн станции, и в его сознании не было света. В одном
полушарии мозга располагался унитаз с мертвым лицом Божены, а в другом в
язаная
шапка, натянутая на череп. Из квадратной дыры туннеля появился темно-син
ий
вагон. Журавлев стоял почти у самого края платформы. Его дорогие купленн
ые за
границей ботинки наступали на полоску из белого кафеля, бегущую вдоль пе
ррона,
ближе которой подходить было нельзя. И вдруг за спиной Журавлева как-то с
разу
и со всех сторон возник громкий шум. Долго не было поезда, и на перроне
собралась порядочная толпа. И вот через эту толпу продирался совершенно
пьяный
человек без шапки с подбитым глазом. В одной руке у него была авоська, а в
дугой рыбный сачок на длинной металлической палке. Толпа уже ревела "Мил
иция"
и мужик, чувствуя что его сейчас свяжут и арестуют, действовал ещ„ более

решительно. Он медленно продирался вперед к цели, известной только ему о
дному.
И уже на огромном этом медвежеподобном существе повисла толпа, а из глуб
ины
зала бежали два милиционера, мужчина и женщина в темно-синих шинелях. И
медленно ползла вперед синяя гусеница метро. И сделав последний отчаянн
ый
рывок перед полной остановкой, пьяный, находившийся в каком-нибудь метре
от
Журавлева изловчился и надел ему на голову рыбный сачок. И смешалось все
в
сознании Журавлева. Шум поезда, крики людей, и милицейская трель, и, неловк
о
взмахнув рукой, капитан НКВД угодил на рельсы. Он больно ударился голово
й о
шпалу и потерял сознание. И уже не слышал он дикого визга форсированных
тормозов и отчаянных криков толпы, но из потерянной этой реальности на н
его
надвинулась козлиная физиономия "Бафомета", существа с человеческим тор
сом
сидящего на змее.


Глава тридцатая.
Антон Иванович и Лаврентий Павлович сидели в глубоких и мягких креслах,

поставленных так, что их плечи буквально соприкасались друг с другом. На

журнальном столике, освещенном торшерной лампой, лежала книга Мордахая

Спонариуса "Источники жизни в мертвых материях". Антон Иванович пытался

читать, однако многие обороты старогерманского языка были малопонятны
ему. Он
что-то бормотал тихо и, вслух перестраивая фразы, пытаясь добиться полно
ты
картины. Однако мало что получалось.
- Что Вы бормочите, как старый еврей на молитве. Скажите, что не знаете этог
о
языка, будем вызывать специалиста. Жалко этого мальчишку Журавлева, неле
по
погиб, в мире столько опасности и такая жестокая смерть. Антон Иванович
посмотрел на министра так, как смотрят на голые провода при их безусловн
ом
замыкании.
- Наверное, это судьба, - осторожно сказал Антон Иванович, поежившись в
кресле.
- Судьба, это судьба, то судьба, все судьба. В конечном итоге, и то, что мы
сейчас сидим и разглядываем эту книгу, в этом тоже судьба, что мы не в
оккупированом городе, не под бомбежкой и не умираем с голоду. На Антона
Ивановича из-под тонкого золотого пенсне глядели умные и жестокие глаза
, для
которых ничего не стоило послать в расход целый эшелон или даже два эшел
она.
И, тем не менее, слова о нелепости и судьбе кое-что прояснили в психологии

этого монстра.
"Все они хотят быть людьми, только с каждой минутой и годом человека все
меньше и все больше формы, содержание для которой не найдено", - подумал Ан
тон
Иванович.
Через два с половиной часа привезли ученого, худого, высокого старика,
дрожащего и заикающегося.
Двумя тремя пустыми фразами о здоровье и детях Берия успокоил его. Старе
ц
перестал дрожать и понимающе заморгал. Теперь он был похож на старую гон
чую,
которую из уважения к е„ прежним охотничьим победам, решили оставить на

псарне.
"В сущности, люди такой слабый материал", - думал Антон Иванович, раскручив
ая
между большим и указательным пальцем автоматический карандаш.
Берия отпустил на все только три дня. Через три дня работа, к которой
привлекли еще двенадцать человек, была закончена. Стопка аккуратно
отпечатанных страниц была положена министру на стол, а ученый старичок п
олучил
гигантское количество продуктов: американского бекона, пшеничной муки
и
сгущенного молока, полученного по каналам ленд-лиза. Обласканный старец
ушел,
сохраняя в душе признание, помноженное на глубоко запрятанный ужас.
- Как поживают посланники звезд? - спросил Берия.
- Строго при минус шестнадцати.
- Это хорошо, жаркий климат им вреден.
- Постараемся им понравиться. Антон Иванович пропустил лицо моментальны
й штрих
юмора, и так же быстро, как штрих появился, свел его на абсолютное нет. С
министром госбезопасности можно было существовать долгое время только
в том
случае, когда он сам выступал в роли главного шутника, равного отношения
он не
терпел, и Антон Иванович, зная это, только слегка подыгрывал ему.
- У Вас есть кураж, - говорил Берия Антону Ивановичу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22