Министр закрыл дверь, прошел в глубину комнаты
и
сел в квадратное кожаное кресло.

- Начинайте, -громко сказал он, голос у него был приятный и хрипловатый с
небольшим акцентом. Вспыхнул экран. Министру показывали американскую
картину. "Серенада солнечной долины", где красивые лыжники спускались с г
ор
по отлогим голубым снегам где-то далеко - далеко в таком месте, которое,
может быть, и не существует на карте.


Глава девятая.

Поздно вечером Лина и Александр возвращались из ресторана. Умиротворен
ные
едой и спокойствием вечера они не спеша, двигались по городу и беседовал
и.

- Между прочим, я не знаю, кто я по национальности. Вы же знаете моего
отца, согласитесь, что человек он более чем странный.

- Да, это есть, но он научил меня пользоваться книгами.

- Ну, так вот, Александр, я не знала матери и не знаю отца. Если уж
говорить о существе дела, то я не хотела ехать сюда, но он очень просил
отвести Вам эти книги и вероятно, - она выдержала паузу, - вероятно, он
хотел, что бы я с Вами познакомилась.

- Ну и что, в этом же нет ничего плохого.

Лина промолчала, она шла впереди, демонстративно отмахивая рукой. - Мне уж
е
двадцать четыре года, он переживает за меня и хочет, чтобы я вышла замуж.
Может быть, он хочет, чтобы я вышла замуж за вас? А ведь я подданная
Швейцарии и, насколько понимаю, брак с иностранкой для офицера СС вещь
невозможная.

- Ладно, я подам в отставку, - пошутил Александр.

Уже у себя в спальне Александр раскрыл саквояж с книгами, который привез
ла
Лина, и оторопел. На дне его лежала корона, черно-красный материал и письмо
.

"После двенадцати ночи моя дочь Лина станет Лилит. Семя, которое ты
передашь ей, нужно для продолжения дела, ведь главный изъян закрытых
пространств это отсутствие воздуха. Она должна понести! Живая частичка т
воя
- это залог нашего могущества".

Александр ещ раз перечитал письмо сел в кресло и закурил. Была половина

двенадцатого. Посидев немного, он встал и подошел к окну. Открыв его, он
выглянул на улицу и увидел, что в комнате гостьи горит свет. "Готовится", -
промелькнуло у Александра, возрастающее волнение не давало мыслям
окрепнуть. В сознании Александра все расплывалось. "Неужели она Лилит,
этого не может быть". И вдруг он отчетливо услышал, как кто-то рядом с ним
сказал: "Дневное солнце - это не то солнце, которое появляется ночью". Он
вытащил из саквояжа материал, который оказался плащом, на задней стороне

его находилась красная пятиугольная звезда, затем достал и корону она бы
ла
старая и тяжелая, сделанная из золотого металла. Шесть пятиугольных звез
д
украшали обруч короны.

"Власть. Власть, а зачем она мне, меня интересует невидимое и правила игры

с ним, потом, когда я научусь пользоваться этими знаниями, я могу потерять

к ним всякий интерес. Но будет поздно". В начале первого он услышал, как
заскрипели на лестнице деревянные ступени. "Вот оно начинается", - успел
подумать он и в ту же секунду дверь распахнулась. Лилит была на пороге. На

ней была черная полумаска и черный пояс с чулками. Лифчика и трусов у нее

не было. Едва заметная улыбка блуждала у нее на лице. Перешагнув порог,
Лилит закрыла глаза и наклонила голову. Александр взял корону и надел е
на
голову девушки, на плечи е он накинул черно-красную мантию. Медленно
подойдя к креслу, Лилит села в него, закинув ноги на подлокотники. Было уже

утро, когда она закончила терзать Александра. Только теперь он вниматель
но
рассмотрел е. Первое впечатление было обманчивым. Лилит была совсем не

такой хрупкой, какой показалась в начале. Эта женщина в короне со звездам
и
была крупной плотоядной самкой. "Бедное мое тело, во мне совсем не осталос
ь
сил", думал Александр, смотря на свой измученный увядший цветок.

- Думаю, что-то у нас получилось, - сказала она и усмехнулась. На
горбоносое лицо е падал отсвет нового дня. -Гибель Германии будет подоб
на
гибели Атлантиды, и она уже началась.

- Послушайте, Лина, я кое-что хочу сказать вам.

- Я не Лина, и вы ничего не хотите сказать мне, вы просто хотите спать, -
сказала она и вышла из комнаты. Потом Александр заснул, когда он проснулс
я,
был уже вечер, и он забыл абсолютно все, что произошло с ним за эту
удивительную ночь.


Глава десятая.

Атон Иванович рассматривал пустоту огромного своего кабинета и пыталс
я
осмыслить свое занятие с точки зрения определенной полезности для
диалектики.

"Нет правил, нет критериев, та огромная информация, которой мы обладаем,
практически не систематизируется. Мы занимаемся тем же, чем занимались

средневековые схоластики, они искали точку опоры в каждой философской

модели, и каждый раз эта точка оказывалась ложной. Бессмысленные
эксперименты, они ничего не приносят. Чудеса при всей кажущейся доступно
сти
выполняют какую-то свою одним им понятную роль. Почему это происходит? В

чем секрет этой проблемы? За столько лет интенсивного контроля такие
ничтожные результаты". На утро была назначена встреча с Милером, которог
о
везли из подмосковного санатория, и Антон Иванович с досадой думал о том,

что эта встреча перерастет в малозначительную болтовню. Он придвинул
поближе холодный стакан с чаем и закурил. Синие клубы дыма окутали кабин
ет.
"Я знаю немецкий, я так его знаю, как наверное не знаю русский. Я бы мог
работать с агентурой, да что там агентура, я бы с языками пошел работать,
только бы не заниматься этой хреновиной", - думал Антон Иванович, беда
которого заключалась в неполном понимании того, что происходит вокруг н
его.
Его вера в справедливость и любовь к Родине была главным препятствием к

успеху и постижению результата. Антона Ивановича оторвал от раздумий
заговоривший селектор. Милер был в приемной, и он бросился убирать со сто
ла
лишние предметы: машинку для скручивания папирос, табак, бумагу, части
разобранного для чистки вальтера и кучу красновато желтых патрон с зеле
ными
ободками. Вошел Миллер. Антон Иванович не видел его несколько недель, за

это время лицо и весь внешний облик подопечного существенно изменились.

Теперь он уже не выглядел заложником из блокадного города. Осмысленно
комфортное выражение лица наводило на мысль о разнообразных полезных
продуктах, скормленных ему.

- Как Вы себя чувствуете?

- Я удивлен.

- Чем же?

- Ну как чем? Я живу в отдельном флигеле, три комнаты, терраса, телефон,
камин, вокруг сосны и тишина. Обеды! Такие обеды я ел до войны. В Эрмитаже
до нашествия была замечательная столовая. Прикрепленные могли ей
пользоваться. Там была интересная публика, с ней было приятно сидеть.

- Значит, приятная публика, - переспросил Антон Иванович, раскручивая межд
у
большим и указательным пальцем толстый шестигранный карандаш. Миллер н
ичего
не ответил и заговорил сам.

- Ведь я, Вы поймете меня, я занимался столоверчением и гаданием на колоде

"Торо", а то, что я делал те серьезные опыты, которые я ставил до
революции, они ведь сейчас невозможны, к тому же моя нынешняя религиозно
сть
к этому не располагает.

- Вы что же сильно верующий?

- Да, я стал очень, очень религиозен. Перед первой войной, я имею в виду
мировую, то есть империалистическую войну, возникла масса разнообразны
х
теософских кругов, в которых ставились очень серьезные эксперименты.
Двойное пространство, пространство шара, полюс зла, как эквивалент
разрушения и антитеза созидания, я уже не говорю о вызывании усопших
различными способами с разными элементами потерь.

- Поясните, пожалуйста, что значит различные элементы потерь?

- Ну, это как бы следующее. Возникающий мир всегда неравен существующему,

это так же ясно, как то, что вчерашний день отличается от сегодняшнего.
Маг, фигура непростая, очень часто зависимая от обстоятельств, которые
связаны с вызовом той или другой формы. Если форма на энергетическом уро
вне
оказывается сильнее самого адепта, то нарушение баланса между живым пол
ем
человека и полем вызываемой сущности может быть изменено. Очень многие,

вступающие в контакт с закрытым пространством, даже не представляют, как
ой
опасности они подвергают себя. Есть энергетические формы защиты,
предохраняющие колдуна от воздействия нематериальной природы, однако
мало,
кто в полной мере владеет этими знаниями. Со времен Парацельса и Гермеса

Трисмегиста формулы эти перетерпели значительные изменения. Переписчи
ки
книг, маги, возомнившие себя посланцами дьявола, вся эта разношерстная
публика только затемняла процесс. Хотя друиды и халдеи, вызывая к жизни
силы потусторонние, пользовались специальными правилами, которые
сознательно отвергали любой элемент защиты. Считается, что именно эти
ранние цивилизации достигли огромных результатов, так как они опиралис
ь на
магию, как на стержень всего мироздания. Так вот, потери, мы отклонились от

темы. - Миллер поправил на носу очки и внимательно посмотрел на Антона
Ивановича, расслабленно вращающего между пальцами толстый карандаш.

- Хотите, я дам Вам хороший совет, - предложил Миллер.

- Дайте.

- Бросьте Вы это занятие.

- Почему же? Меня сюда поставили и я не могу вот так вот взять и все
бросить, - сказал он и подумал, что Милер читает мысли, хотя это наверно не

так и трудно.

- Дело в том, - продолжал Милер, - что все или почти все занимавшиеся
магией плохо закончили свою жизнь. Их преследовали болезни и неудачи, а в

конце концов и разочарование в предприятии, которому они посвятили жизн
ь.
Черная магия подчиняет жизнь человека и начинает управлять ею, и в конеч
ном
итоге это занятие не приносит ничего, кроме гибели порой очень мучительн
ой
и совершенно реальной. Отказываясь от создателя, от благодати его даже н
а
словах, они воздвигают непреодолимую преграду между богом и чернокнижн
иком,
которая если и исчезают, то только после смерти последнего. Никогда и
никому дьявол ничего не дал. Он даже во временном мире дает только затем,

что бы потом отобрать все.

- Мне кажется, что вы не верите в то, что говорите, - заметил Антон
Иванович и опустил глаза на зеленую ткань стола.

- Верю, верю, я верю в то, что в юности мы ближе к смерти, чем в наши
зрелые года, об этом написал большой русский поэт Осип Мандельштам. Я
увлекался этими фокусами на заре этого страшного века, тогда эта зараза
с
успехом проникала и в купеческие дома, и в салоны аристократии, да вы сами

знаете, весь царствующий дом был загипнотизирован разными придурками. У

меня были замечательные учителя: Ганецкий, фон Алов, Гарнфельд. Последни
й
хоть и был еврей, а состоял в штабе Врангеля, он застрелился на корабле
между Севастополем и Константинополем. Ганецкий со всеми своими знания
ми
закончил жизнь полотером в польском ресторане, там ему размозжили голов
у
бутылкой. Вы сами, наверное знаете, что неопределенность, предощущение
зыбкости в социальных системах с незапамятных времен рождает в людях
интерес ко всему необъяснимому. Вспомните средневековые процессы ведь
м.
Сколько различных обществ и сект возникало тогда в Праге, Берлине,
Амстердаме, и каждый раз, словно по невидимой цепочке, идущей от конца
одного столетия к концу другого, словно по телефонным проводам передава
лось
волнение узнать тайну, узнать во что бы то ни стало любой ценой. Зыбкий и
тревожный мир в конце столетий подталкивал общество к отказу от привычн
ых
форм семьи и морали. А ведь революция - это расплата за те вопросы, на
которые магия не дает и не может дать ответа. Вот Вы, Вы ... - Милер сделал
паузу. - Вы человек государственный, вы служите строю, который отвергает

религию и уж тем более считает предрассудком все предполагаемо - невидим
ое,
волшебное, то, к чему так тянуться люди. Однако вы поняли или Вам
приказали, что это надо понять, и Вы стали заниматься систематизацией и
учетом всех возможных оккультных моделей. А ведь это то же самое, что
остановить луну на небесном своде. Вы не теург, не маг, Вы в принципе не
можете обладать элементами тайного знания, Вы канцелярский работник, а

волшебство - это не род занятий, это не профессия, это образ существования.

Этому нельзя научиться, это должно быть внутри человека, его подсознание

должно кипеть, как расплавленная смола, и из этого раскаленного сознания
в
логическую систему мысли должно попадать то, что человек знает помимо
своего желания, помимо слов "хочу" или "не буду". Ложные маги, их
большинство, всегда несут окружающим вред. Чему-то все-таки научиться
можно, скажем, простейшим вещам, у Вас могут получаться опыты, возможно,
что вы даже почувствуете свою приверженность некоторому высшему смысл
у, но
я знал людей, у которых помутился разум, я знал людей, растративших на
обладание этими знаниями гигантские состояния, но еще никому, Вы слышите
,
никому, чешуйчатый хвост дьявола не нарисовал формулу, используя котору
ю,
можно было спастись. Спастись никогда, только погибнуть.

- Вас интересно слушать, - перебил Милера Антон Иванович -однако, меня
интересует конкретность. Я занимаюсь нематериальными явлениями уже оч
ень
большой период времени. Я видел призраков, как две капли воды, похожих на

живых людей, у них были теплые руки и тем не менее, они проходили сквозь
нас, как дым, на столах буквально из неоткуда возникали вазы с душистыми

разнообразными цветами и тарелки с едой. То, что я видел на картинках в
Эрмитаже, вдруг стало реальностью: тяжелые серебряные блюда, хрустальны
е
графины с вином. Проплывающие по воздуху канделябры кем-то аккуратно
опускались на стол. Вы знаете, Милер, мы пробовали эту пищу, она была
восхитительна .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22