– Кажется, княгиня, вы надеялись разузнать о своей семье… точнее, о дяде и брате, отправленных на строительство Санкт-Петербурга. – Меншиков подчеркнул голосом обращение «княгиня» так, что оно прозвучало издевкой, а не почтительным титулованием.Николай бесстрастно уставился на Емелию. Что, черт возьми, происходит? Она ничего не говорила ему о желании найти дядю и брата… ни словом их не упоминала. Сударев тоже не проронил ни слова.Емелия залилась виноватым румянцем и сдавленным голосом объяснила:– Я… я попросила Сударева узнать о судьбе дяди и брата. От них не было весточки с тех пор, как их отправили на работы в Санкт-Петербург… строить дома и соборы. Я хотела разыскать их и сообщить о своем замужестве и… – Она затравленно замолчала, пугливо заглядывая в лицо Меншикову.– Почему же ты не пришла за помощью ко мне? – спросил Николай. – Ты думаешь, я бы тебе отказал?– Не знаю, – горестно прошептала она. Меншиков удовлетворенно усмехнулся, довольный бурей, которую вызвал:– По-видимому, доверие в браке быстро не рождается. В любом случае ваш слуга Сударев не смог ничего обнаружить. Мне недавно сообщили о его расспросах, и я взял на себя смелость провести собственный розыск… в качестве личного одолжения. – Он испустил долгий сочувственный вздох. – Вашим дяде и брату повезло вместе найти свой жребий, княгиня, хоть он и оказался плачевным. Они работали бок о бок, когда на них обвалилась стена. – Он горестно развел руками. – Оба погибли. Но для тех, кто жив, жизнь должна продолжаться, не правда ли?– Подите прочь, – прорычал Николай сквозь стиснутые зубы, – пока я вас не убил.Меншиков отступил на несколько шагов, но остался поблизости, пристально наблюдая за ними.Тонкие пальцы Емелии стиснули веер так, что побелели ногти. Ее безудержно трясло.– Мы не знаем точно, может, это все ложь, – прошептал Николай, обвивая ее талию рукой.– Нет, это правда. – Слезы, подступившие к ее глазам, заструились по щекам. – Я знала, что с ними случится плохое. Теперь у меня никого не осталось.– У тебя есть я. – Николай гладил жену по плечам и спине. Несмотря на сочувствие ее горю, он ни на минуту не забывал об опасности, которая их подстерегала. – Тише, Рыжик, люди слушают.– Им незачем было туда ехать, – плакала Емелия. – Они хотели жить у себя дома, в деревне, жить и стариться со своими семьями. Ненавижу царя за то, что отправил их в Санкт-Петербург! Он поступал так тысячу раз с тысячами людей!.. Как смеет он смеяться над крестьянами, у которых забрал все, что мог?Николай так крепко сжал ее плечи, что она сморщилась от боли.– Замолчи, ради Бога! Ничего больше не говори.Она кивнула, глотая слезы и недосказанные горькие слова.Но было уже поздно. Николай понял это по довольной ухмылке Меншикова и по выражению лиц услышавших ее речи гостей. С другого конца зала царь Петр заметил общее замешательство и грозно посмотрел в их сторону. Мрачное лицо его не сулило ничего хорошего.Емелия была слишком потрясена, чтобы обращать внимание на что-то, кроме своего горя. Она без возражений подчинилась Николаю, когда он увез ее домой, лишь прижималась к нему в санях, как испуганный ребенок. Николай крепко обнял жену и всю дорогу, уткнувшись в ее волосы, шептал ласковые слова. Его собственные мысли и чувства перекипели и перешли в безнадежное оцепенение.«Мы были обречены с самого начала, – думалось ему. – Женитьба царского советчика на дочери стрельца-бунтовщика – невозможный союз, безнадежный». Но если бы ему довелось начать все сначала, он снова женился бы на ней.Дураком он не был и прекрасно понимал, что его больше не охраняет дружба с Петром. После случившегося нынче вечером Емелию скоро насильно заберут в Кремль и станут допрашивать. А допросы там проводятся с пытками. Николай не мог этого допустить. Он готов был защищать ее ценой своей жизни. Положение еще больше осложнялось тем, что Емелия уже вполне могла забеременеть. Он должен позаботиться, чтобы она оказалась в безопасности. Даже если не сможет защитить ее сам.Мысль о ребенке… его ребенке… наполняла Николая мучительной радостью. Маленькое совершенное существо, беспомощный комочек, ни в чем не повинный, в котором сосредоточилось столько надежд…– Боже мой! – беззвучно прошептал он, впервые позволив себе вспомнить о Джейкобе. Его сын из будущего, одинокий, нелюбимый… нуждающийся в отцовской защите. – Боже мой, сколько ошибок я натворил!.. – Он никогда не позволял себе питать родительские чувства к своему внебрачному ребенку, но сейчас вдруг испытал отчаянное желание обнять мальчика, уверить его, что он нужен, что он в безопасности, что он – часть рода и семьи.Поцеловав жену в висок, он отвел губами легкие рыжие кудряшки и приник губами к белоснежной коже, шепча про себя: «Если мы в будущем встретимся вновь, я постараюсь возместить тебе все потери, исправить все ошибки. Тебе и ему. Клянусь, я люблю вас обоих».Когда они доехали до дома, Николай задержался в сенях, чтобы рассказать Судареву о случившемся. Дворецкий был потрясен, он побелел от страха и раскаяния.– Ваша светлость, я вовсе не хотел навлечь беду…– Ладно, – махнул рукой Николай, – я понимаю, что ты всего лишь старался угодить жене моей. Кроме того, все наверняка пришло бы к тому же концу, что бы ты ни делал. Все в руках Божьих, Федор.– Что теперь будет?– Полагаю, они скоро явятся за нами, – ответил Николай и ощутил, как напряглась под его рукой Емелия. Задрожав, она устремила на него испуганный взгляд. Он продолжал говорить с Сударевым:– Слушай меня, Федор. Я помогу жене собрать вещи, а ты готовься немедленно с ней уехать. Отвези ее в Новодевичий монастырь. Понимаешь? Тот, в котором содержалась царевна Софья. Они не откажут Емелии в убежище. – Николай обернулся к жене:– Оставайся там, пока не минует опасность. Сударев поможет тебе потом найти пристанище в деревне. Поживешь там.Лицо Емелии исказилось ужасом.– Нет, – прошептала она. Больше ее губы не могли ничего выговорить.Николай посмотрел на Федора:– Сделаешь, как я приказал?Слуга кивнул и с невнятным восклицанием отвернулся. Когда Николай повел Емелию наверх, в ее покои, она в отчаянии заговорила:– Пожалуйста, не отсылай меня! В этом нет необходимости…– Если так, я сам приеду за тобой в монастырь и привезу домой. – Он продолжал слегка подталкивать ее в спину. – Но мы попали в беду, Рыжик, и я хочу, чтобы ты была в безопасности.Она, всхлипывая, шла по лестнице.– Если бы я не попросила Федора разузнать о моей семье…– Дело совсем не в этом. Мои враги во главе с Меншиковым настраивают царя против меня. Возможно, моя женитьба на тебе облегчила им задачу, но все произошло бы точно так же… позже или раньше. Это судьба, Емелия. – Его собственные чувства бунтовали в душе против подобных слов, кипели тоскливым негодованием, но он постарался их подавить. Сейчас ему нужно было помочь жене смириться с неизбежным, иначе она вечно будет себя винить.– Я без тебя никуда не поеду, – низким Страстным голосом проговорила она. – Ты не заставишь меня уехать одну.– Что будет в этом хорошего? – мягко настаивал он. – Я смогу вынести все, если буду знать, что с тобой ничего плохого не случилось. Возможно, мы уже зачали наше дитя. Неужели ты хочешь рисковать им? – По грустному вздоху, прозвучавшему в ответ, он понял, что эта возможность ей в голову не приходила. – Если ты уже беременна, ребенок окажется в большой опасности. Он будет отпрыском подозреваемого в измене князя Ангеловского и к тому же наследником всех моих титулов и имений. Он станет мишенью злобных устремлений всех и каждого. Нет, о ребенке никто не должен знать, даже никто из родственников… пока он не сможет сам себя защитить.– Почему ты так говоришь? – Она залилась горючими слезами. – Если ты пытаешься напугать меня, то тебе это удалось. Даже слишком. Я жалею обо всем, что натворила… жалею, что ворвалась в твою жизнь и загубила ее!– Нет-нет… – Николай втянул ее в комнату и прикрыл за собой дверь. Крепко обняв ее, он нежно баюкал хрупкое тело жены, желая успокоить ее. – Никогда не говори такой чепухи. Ты – единственное, что дало моей жизни смысл и значение. Емелия, не жалей о том, что полюбила меня.По-прежнему заливаясь слезами, она горячо обняла его в ответ.– Нам надо уложить твои вещи, – спустя минуту напомнил Николай. – У нас мало времени…Она подняла к нему несчастное лицо и прильнула губами к его рту. Он ощутил вкус ее слез, и мысли его рассеялись, как листья по ветру. Невольно откликаясь на призыв, он тесно прижал к себе ее трепещущее тело, почти расплющивая нежные груди. Только в этот миг он осознал, как колотится его сердце. Он безумно испугался за нее… и точно так же страшился разлуки с ней.Николай взял в ладони ее заплаканное личико. Пальцы ее изо всех сил вцепились в янтарный бархат его кафтана, глаза мерцали непролившимися слезами.– Пожалуйста… – прошептала она, – еще только раз… Это все, что у меня останется.– Емелия, – начал было он, качая головой, но, посмотрев в синие глаза, сдался и жадно приник к ее устам. Она приподнялась на цыпочки, пылко откликаясь на его поцелуй, руки ее отчаянно блуждали по его спине и бедрам. Прерывистое дыхание вырывалось из груди, обжигая его щеки палящим жаром.Прервав поцелуй, Николай неловкими торопливыми пальцами раздел ее, обрывая крючки и завязки, которые не хотели быстро расстегиваться. Корсет упал на пол, и Емелия облегченно вздохнула, растирая ладонями красные вмятины, оставленные китовым усом. Затем Николай начал раздеваться сам, и Емелия помогла ему стащить через голову свободную белую рубашку с пышными рукавами. Губы ее заскользили по гладкой мускулистой груди мужа. Она целовала ее, нежно дотрагивалась языком, лаская ямку между ключицами, пока Николай в нетерпении не потянул ее на постель. Он вытащил из ее прически шпильки и драгоценные заколки, так что густые волны волос вольно упали, укрыв обоих огненным облаком.Время безжалостно текло, пока они ласкали друг друга. В словах не было нужды: ими владела решимость отогнать на возможно более долгий срок вторжение окружающего мира. Николай согревал ладонями прохладную кожу Емелии, поглаживая гибкий стан и тонкую талию. Она выгнулась, поощряя его руки, глаза ее были полузакрыты в блаженном предвкушении. Его плоть отвердела от зверского, первобытного желания, он ощущал каждый толчок крови, пульсирующей в ней. Когда нервы его были на пределе, он ухватил ее за бедра и погрузился во влажную жаркую глубину, и она приняла его в свое нежное лоно. Он стал вонзаться в нее легкими мелкими ударами, постепенно углубляя их, пока не вошел целиком.Тогда он замер, почти уткнувшись в нее лицом, сомкнув зрачки со зрачками, и затерялся в мерцающей голубизне.– Рыжекосая жена моя… ты дала мне счастье, неведанное мной ранее. – Горло его сжалось тоской и страданием. – Обещай, что, если мы встретимся снова, ты вспомнишь меня.– Как могу я тебя забыть? – слабым голосом вопросила она, изнемогая от его движений и блаженно постанывая.– Скажи, что любишь меня!– Я люблю тебя, милый… и буду любить всегда. – Емелия бормотала эти признания, тычась носом в его шею, повторяла их, пока буря страсти не подхватила обоих на своих крыльях и не вознесла в сверкающем полете ввысь. Емелия притянула Николая руками и ногами и держала, не отпуская… Тогда, не в силах больше сдерживаться, он отдался на волю собственному оглушительному взрыву.Николаю хотелось заснуть в ее объятиях, утонуть в блаженстве забвения. Вместо этого он заставил себя двигаться, оторвался от жены, вынырнул из мирного кокона постели. Вздрагивая от холода, торопливо оделся. Емелия лежала тихо, лишь глаза ее неотрывно следили за каждым его движением. Пересмотрев одежду в шкафу, Николай выбрал из всех нарядов жены самый простой – строгое бархатное платье с высоким закрытым воротом и длинными рукавами.Тусклым голосом она спросила с кровати:– В монастыре мне надо будет носить монашескую одежду?Николай не мог не улыбнуться.– Господи, вовсе нет.Он принес платье к ней на постель и набросил на смятые простыни. Помедлил, любуясь ее неизъяснимой красой: стройными длинными ногами, буйной копной рыжих кудрей. Чародейка, чаровница, пленительная ведьма с сочным ртом, который и монаха введет во грех…– Монахиней ты, Рыжик, никогда не сможешь выглядеть… Что бы на себя ни надела.Она села на постели, придерживая у груди одеяло, и тихо спросила:– Что будет с тобой?Николай молчал, не зная, что ей ответить.– Они убьют тебя, правда? – промолвила она. – Ты собираешься пожертвовать собой из-за того, что я наговорила, и из-за того, кто я…– Нет, – поспешно произнес он, присаживаясь на кровать и привлекая к себе ее обнаженное тело. – Что бы со мной ни случилось, это будет не по твоей вине. Я наделал в жизни множество ошибок еще до встречи с тобой.– Я этого не вынесу! – Она вцепилась в его рубашку. – Не позволю тебе умереть за меня. – Слезы брызнули у нее из глаз, оставляя темные пятна на светлой тонкой ткани кафтана.– Если до этого дойдет, я тысячу раз умру за тебя, – прошептал он. – Это гораздо легче, чем остаться без тебя.– Пожалуйста, позволь мне не уезжать, – умоляла она, пытаясь удержать его высвобождающиеся руки.Николай встал, указал ей на платье и направился к печке, уже почти остывшей. Прижав ладони к еле теплой изразцовой стенке, он грубовато бросил через плечо:– Одевайся, Емелия. Времени нет.Сухо, по-деловому он помог ей набить небольшой дорожный мешок одеждой и кое-какими личными вещами. Глянув в крохотное оконце с частым переплетом, он увидел, что сани поданы к крыльцу. Их полозья оставили глубокие борозды на свежем рыхлом снегу.Николай обернулся к Емелии. Она покрыла голову белой кружевной шалью, которую он подарил ей в первый день после свадьбы. Легкая прелестная шаль не только закрывала волосы, но и бросала тень на лицо, так что теперь он мог видеть лишь блеск глаз и горестно вздрагивающие губы. Его потрясло мгновенное осознание того, что одна и та же женщина, вот эта, следовала за ним сквозь времена и поколения. Десятки картин и образов замелькали в его мозгу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44