Высокий двадцатичетырехлетний красавец, он был по-мальчишески обаятелен.– С каждым днем я люблю тебя все больше и больше, – сказала она, устремив взор в его бархатно-карие глаза. – Я думаю о тебе, не переставая.Адам нежно погладил ее по щеке:– Ты околдовала меня, Эмма Стоукхерст.Он прильнул к ее рту долгим поцелуем. Губы у него были теплыми, горячие ладони скользили по ее узкой спине. Когда наконец он поднял голову, оба не сразу отдышались.– Нам надо поскорее вернуться в залу, – сказал он. – Разумеется, поврозь. Нельзя, чтобы нас заподозрили. И не хмурь брови, ты же знаешь, что это необходимо.– Кажется, мы целую вечность только так и делаем. Десять минут здесь, десять минут там… Этого так мало. Теперь, когда мы оба поняли свои чувства, нам надо вместе предстать перед отцом. И если он не даст своего благословения, не согласится на наш брак, мы убежим и поженимся!– Тише, дорогая, – успокаивал ее Адам. Лицо его омрачилось внезапной тревогой. – Не хочу слышать из твоих уст слово «побег». Я знаю, как важна для тебя твоя семья, и не стану причиной разлада между тобой и твоим отцом.– Но папа никогда не согласится…– Со временем он поймет и смирится. – Адам нежно поцеловал ее в нахмуренный лоб. – Я могу быть очень терпеливым, Эм.– А я не могу! – Она досадливо засмеялась. – Возможно, терпение относится к твоим достоинствам, но никак не к моим.– Попробуй поговорить со своей мачехой, – предложил Адам. – Если ты заручишься ее поддержкой, она сумеет смягчить сердце твоего отца.– Возможно, – задумчиво откликнулась Эмма. Ее мачеха Тася всегда была ей вроде старшей сестры, сочувствуя всем ее проблемам. – Полагаю, если кто и сможет изменить решение отца, так только Тася. Но если у нее не получится…– Должно получиться, Эм. Ты же понимаешь, как важно нам добиться его согласия. Без него мы никогда не сможем пожениться.Она удивленно отпрянула:– Никогда? Но почему?– Нам не на что будет жить.– Но деньги не так важны, как возможность быть вместе.– Очень достойные чувства, любимая, но ты выросла в окружении лучшего, что может дать жизнь. Ты представления не имеешь, как обходиться без этого. Не забудь также, что без денег ты не сможешь сохранить свой зверинец, и тебе придется продать животных в зоопарки и частным лицам.– Нет! – в ужасе воскликнула Эмма, содрогнувшись от одной этой мысли. – С ними станут плохо обращаться. Я не могу этого допустить! – Уже много лет она содержала в фамильном поместье зверинец, куда собирала брошенных и раненых животных. Она приютила там лошадей, медведей, волков, собак, обезьян и даже азиатского тигра. – Они зависят от меня… Лишь немногие из них смогут выжить без особой заботы.– Значит, ты понимаешь, почему нам необходимо согласие твоей семьи?– Да, – неохотно кивнула Эмма.Она мечтала, что сумеет вызвать Адама на открытое противостояние ее отцу. Если бы только Адам решительно встал перед ним и потребовал согласия на брак с ней! Но этого не произойдет никогда. Бедный Адам ненавидел споры и, кроме того, как и все, робел перед лордом Стоукхерстом.Это было понятно. Ее отец легко мог запугать кого угодно. В его глазах никто не был достоин его дочери. Несколько месяцев назад он напрочь отверг Адама, запретив ему ухаживать за Эммой. Адам был слишком напуган, чтобы спорить. Он признал поражение и удалился, так что теперь ситуация была просто немыслимой.Эмма вздернула подбородок.– Я поговорю с мачехой, – пообещала она. – Я как-нибудь заставлю ее понять, что мы с тобой – одно целое. Тогда она убедит папу разрешить наш брак.– Вот и чудесно, умница ты моя. – Адам улыбнулся и поцеловал Эмму. – Возвращайся на бал первой, Эм. А я выжду здесь несколько минут.Она поколебалась и нерешительно спросила:– Адам, ты меня любишь?Он притянул ее к себе, прижал к груди так, что она чуть не задохнулась.– Я тебя обожаю. Ты для меня самая драгоценная на свете. Не бойся, нас ничто не разлучит. * * * Свою мачеху Эмма нашла около круглой бальной залы, в примыкающем к ней роскошном гроте, украшенном золоченой резьбой и зеркалами. Тася выглядела как юная девушка, а вовсе не почтенная двадцатипятилетняя матрона. В ее внешности, в манере держаться был тот же налет загадочности, который делал ее двоюродного брата Ангеловского таким пленительным. Оба были чистокровными русскими, которых обстоятельства вынудили обрести дом в Англии.Эмма направилась к мачехе и отозвала ее в сторонку.– Belle-mere < Мачеха (фр.).>, – настойчиво сказала она, – мне надо с тобой поговорить по очень важному поводу.Тася смотрела на нее без удивления. Мало что укрывалось от ее зоркого ока, временами казалось, что она обладает способностью читать мысли.– Это имеет отношение к лорду Милбэнку, не так ли?– Кто тебе рассказал?– Никто. Это очевидно уже несколько месяцев, Эмма. Стоит тебе куда-то отлучиться во время бала или вечера, как то же происходит с лордом Милбэнком. Вы тайно встречаетесь. – Тася укоризненно покачала головой. – Ты ведь знаешь, как не одобряю я все, что делается за спиной твоего отца.– Но я вынуждена так поступать, – виновато попыталась оправдаться Эмма. – Все получилось из-за того, что папа несправедливо запретил Адаму ухаживать за мной.– Отец не хочет, чтобы кто-либо, особенно какой-нибудь охотник за приданым, воспользовался твоей неопытностью.– Адам вовсе не охотник за приданым!– Однако у всех создалось именно такое впечатление. Эта ужасная прошлогодняя история с леди Клариссой Эндерли…– Он мне все объяснил, – возразила Эмма, морщась при напоминании о том, что случилось незадолго до их романа. Адама поймали, когда он пытался обвенчаться с наивной и юной богатой невестой. Возмущенное семейство Эндерли пригрозило избить Адама до полусмерти, и дочку быстро выдали за старого барона с большим состоянием. – Это была ошибка. Недоразумение…– Эмма, твой отец и я хотим видеть твоим мужем человека, который тебя достоин…– И который достаточно богат, – прервала ее Эмма. – В этом-то и дело. Вам с папой не нравится, что у Адама нет большого состояния.– А если бы ты была бесприданницей? – тихо спросила Тася. – Адам и тогда хотел бы на тебе жениться? Разумеется, деньги не единственное, что его в тебе привлекает… Но ты ведь не можешь отрицать, что они для него существенны.Эмма насупилась.– Ну почему никто не верит, что мужчина может просто в меня влюбиться? Ему вовсе не нужно мое состояние… не в том смысле, как вы думаете. Все, чего он хочет, это чтобы я была счастлива!Тася с сочувствием смотрела на падчерицу.– Я понимаю, Эмма, ты его любишь и веришь, что он испытывает к тебе те же чувства. Но твой отец уважал бы Адама гораздо больше, если бы у того хватило мужества прийти к нему и заявить: «Милорд, пересмотрите свое решение запретить мне ухаживать за Эммой. Лишь тогда я получу возможность доказать ей свою преданность и любовь». Но нет, вместо этого Адам вовлекает тебя в очень подозрительные тайные взаимоотношения…– Можешь ли ты винить Адама за то, что он боится папы? – со сдерживаемой яростью спросила Эмма. – Я-то уж точно не могу! Многие считают папу каким-то драконом!Тася рассмеялась. Ее серо-голубые глаза мгновенно отыскали в толпе широкоплечую фигуру мужа.– Я тоже так считала… когда-то. Но теперь я знаю его лучше.Словно почувствовав ее взгляд, Лукас Стоукхерст обернулся. Мужественное лицо его с яркими синими глазами было скорее привлекательным, чем красивым. Некоторые терялись при виде серебряного крючка вместо кисти левой руки. Он потерял кисть очень давно, пытаясь спасти Эмму и ее мать из смертельной ловушки пожара, случившегося в их доме. Эмма выжила в этой катастрофе, но ее мать погибла. Иногда Эмма задумывалась, как сложилась бы ее жизнь, если бы она росла с матерью. Но у нее был только отец, любящий, властный и чересчур стремящийся защитить ее от всего.Увидев жену и дочь, Люк извинился перед случайным собеседником и стал пробираться к ним.– Ты достойна человека вроде твоего отца, – пробормотала Тася, наблюдая, как он прокладывает себе дорогу в толпе, приближаясь к ним. – Он все сделает для тех, кого любит, даже отдаст за них жизнь.– Другого такого на свете нет, – уныло признала Эмма. – Но, Боже мой, если я стану мерить каждого поклонника отцовской меркой, мне никогда не найти себе жениха.– Ты найдешь человека, достойного тебя. Просто на это потребуется некоторое время.– На это уйдет вечность. Возможно, ты обратила внимание, что за мной поклонники гурьбой не бегают.– Если бы ты показала им те качества, которые видит в тебе твоя семья, за тобой гонялись бы толпы женихов. В тебе столько врожденного обаяния и теплоты! Но когда рядом появляется мужчина, ты застываешь как статуя.– Такая уж я есть. – Эмма испустила тяжкий вздох. – Но с Адамом я совсем другая, belle-mere. С ним я чувствую себя особенной… даже красивой. Пожалуйста, постарайся понять. Ты должна поговорить с папой и убедить его пригласить Адама в наш дом.Расстроенная Тася погладила Эмму по руке и кивнула.– Посмотрю, что можно сделать. Но не жди слишком многого. Люку это придется не по нраву.Тем временем отец Эммы добрался до них, и, хотя он улыбался обеим, взгляд его задержался на Тасе. Казалось, на мгновение они погрузились в свой особый, отдельный от всех мир. Редко можно было встретить мужа и жену, так страстно влюбленных друг в друга. После смерти первой жены Люк не собирался снова жениться. Однако с той минуты, как Тася вошла в его жизнь, он был околдован ею. За время их брака она подарила ему двух темноволосых сыновей – Уильяма и Закари. Временами Эмма чувствовала себя лишней в их тесном кругу, несмотря на все старания отца и Таси вовлечь ее в жизнь семьи.– Тебе доставляет удовольствие этот вечер? – Люк вглядывался в дымчато-серые, по-кошачьи раскосые глаза жены.– Да, – ласково отозвалась она, разглаживая широкий лацкан его черного фрака. – Но ты еще не приглашал свою дочь танцевать.Эмма быстро прервала ее:– Лучше я простою весь вечер у стены, чем допущу, чтобы единственным моим партнером на балу был отец. И я не хочу, папа, чтобы ты находил мне партнера. Никто не любит танцевать по обязанности.– Я собирался представить тебе молодого лорда Линдона, – сказал Люк. – Он человек неглупый и остроумный…– Мы уже познакомились, – сухо заметила Эмма. – Он очень не любит собак.– Вряд ли это повод отвергать его.– Но поскольку я все время вожусь с собаками и лошадьми, то пропахла ими, и у меня вечно платье в шерсти какого-нибудь животного. Не думаю, что мы с ним найдем общий язык. Папа, не начинай очередное сватовство. Ты приводишь меня в ужас.Люк улыбнулся и легонько потеребил ее за ярко-рыжий локон.– Ладно. – Он повернулся к Тасе:– Окажите мне честь, мадам.Они направились к танцевальной зале, и Люк заключил хрупкую жену в объятия. Отдавшись ритму вальса, они смогли обменяться несколькими фразами.– Почему Эмма ни с кем не общается? – вздохнул Люк. – У нее сегодня удрученный вид.– Ее интересует только один человек. Люк насупился.– Все еще Адам Милбэнк? – мрачно спросил он. – Я считал, что с этим покончено.Тася улыбнулась:– Дорогой, не думай, что, если ты запретил им видеться, их чувства угасли.– Я скорее выдам ее за кого угодно, чем за этого бесхребетного ловца богатых невест. Любой другой будет лучше.– Не говори таких слов. – Тася предостерегающе сдвинула тонкие брови. – Любишь ты искушать судьбу. Люк усмехнулся в ответ:– Ах ты, суеверная русская душа! Я сказал именно то, что имел в виду. Ну какой зять может быть хуже Милбэнка? * * * Предоставленная самой себе, Эмма медленно отошла к стене и прислонилась к ней. Она порывисто вздохнула, мечтая покинуть бал или по крайней мере побродить в одиночестве по особняку Ангеловского. Дом был полон старинных русских сокровищ, великолепных произведений искусства, резной мебели, изумительных икон в окладах, сплошь усыпанных драгоценными камнями. Николай привез все это, а также целую армию домашних слуг из России.Дом Николая напоминал музей, бесподобный, роскошный, устрашающе богатый и мрачный. Центральный холл окаймляли пятнадцать золоченых высоченных колонн. Пятнадцатая была добавлена из-за русского суеверия, что четные числа приносят несчастье. Великолепная лестница с сине-золотыми стойками перил вела на второй и третий этажи изящно изогнутыми маршами. Сиреневато-сизые, как голубиное крыло, стены и черный с серыми прожилками мрамор полов контрастировали с дивным разноцветьем огромных витражных окон.Особняк Ангеловского стоял в центре поместья в пятьдесят тысяч акров, раскинувшегося по обе стороны Темзы к западу от Лондона. Николай купил поместье три года назад и устроил по своему вкусу. Великолепная обстановка хоть и была достойна князя, но не шла ни в какое сравнение с дворцами, которыми он владел в России. Ему было дозволено взять в изгнание лишь десятую долю состояния, и эта доля составляла примерно тридцать миллионов фунтов стерлингов. Николай был одним из богатейших людей в Европе и, пожалуй, самым завидным женихом. Обладатель такого баснословного богатства должен был считаться счастливцем, но Николай казался Эмме самым несчастным из всех ее знакомых. Возможно, он жаждал недостижимого или его сжигало неисполнимое желание?Нежный тоненький голосок прервал течение ее мыслей:– Посмотри-ка, Реджина, это ведь наша подруга Эмма подпирает стену, как всегда. Удивляюсь, почему здесь не прикрепят табличку, чтобы особо отметить это место как ее собственное: «Здесь леди Эмма Стоукхерст провела тысячи часов в надежде, что ее кто-нибудь пригласит на танец!»Говорила леди Феба Коттерли, обращаясь к сопровождавшей ее подруге, леди Реджине Брэдфорд. В этом сезоне Феба была царицей балов. Сверкающая красота блондинки чудесно сочеталась в ней со знатным происхождением и щедрым приданым. Единственной стоявшей перед ней проблемой было решить, за кого из легиона своих поклонников она хочет выйти замуж.Эмма неловко улыбнулась, чувствуя себя какой-то великаншей, неуклюже нависавшей над этой изящной парочкой. Она ссутулилась и прижалась спиной к стене.– Здравствуй, Феба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44