– Так ты просишь меня ехать с вами? – спросил он.
– Предлагаю новое приключение.
Атрогейт фыркнул:
– Твой дружок – заноза в заднице у Нелликта, а сам ты дразнишь Кейна. Говоришь, приключение? А я так мыслю, Джарлакс, что ты себе выстроил две железные стенки с одной и с другой стороны и обе они на тебя рухнут. Вопрос только, какая первая?
– Да, но если они упадут одновременно, то могут задержать друг друга. – И дроу поставил ладони параллельно, а потом свел их домиком. – Видишь, между ними достаточно места.
– Тебя не проймешь.
Джарлакс рассмеялся. Надо признать, дворф во многом прав.
– Да во всем мире нет такого места, где можно спрятаться от них, – уже совсем серьезно заявил Атрогейт, как бы пресекая дальнейшие попытки уговорить его. – Значит, ты бежишь из Гелиогабалуса – и хорошо, во всяком случае лучше ничего не придумать, хотя и это вряд ли поможет.
– Поехали с нами!
– Ох, и упертый ты! – Дворф поставил кулаки на бедра, помолчал, но потом решительно помотал косматой головой. – Не могу.
Джарлаксу пришлось уступить – расчет дворфа вполне понятен.
– Ну что ж, – сказал он, похлопав Атрогейта по мускулистому плечу. – Надеюсь, тебе будет приятно узнать, что твой счет здесь оплачен вперед, на всю зиму. – Он повернулся к хозяину заведения, стоявшему за стойкой, и тот, расслышав, о чем речь, кивнул в подтверждение его слов. – Можешь напиваться до бесчувствия, пока снег не сойдет и ты снова не возвратишься в Ворота Ваасы. В знак любезности от меня. И если захочешь, заходи в кондитерскую Пайтера. Денег от тебя там не примут, но накормят вкусно.
Атрогейт облизнулся. Не важно, что ему не хотелось иметь общих дел с Джарлаксом, отказываться есть и пить на дармовщинку он не собирался!
– Ешь и пей в свое удовольствие, дружище, добрый Атрогейт! – проговорил дроу с поклоном.
Дворф схватил его за руку и зашипел прямо в ухо, даже не дав выпрямиться:
– Не смей так меня называть, тупоголовый эльф! По крайней мере, на людях!
Довольный, что они друг друга поняли, Джарлакс кивнул в знак того, что уважает его желание, и вышел из таверны. Идя к выходу, он не оборачивался, не желая, чтобы Атрогейт видел, какое разочарование написано на его лице.
Выйдя на улицу, он неторопливо осмотрелся. Высказанные дворфом сомнения были вескими, но Джарлаксу не хотелось менять решение. Атрогейт, конечно, хорошо знает эти земли, но все же его он недооценил. По крайней мере, Джарлакс хотел в это верить.
– Ты слышал? – спросил он на языке Подземья, вглядываясь в тень.
– Конечно, – ответил ему голос на том же странном языке.
– Все, как я тебе говорил.
– Так же опасно, – отозвался Киммуриэль Облодра.
– Так же захватывающе.
В ответ молчание.
– С одним врагом можно справиться, – прошептал Джарлакс. – А другой лучше бы не был нашим врагом.
– Посмотрим. – Вот и все, что ответил Киммуриэль.
– Будь наготове, может, представится возможность.
– Я всегда наготове. Разве не для этого ты меня назначил?
Джарлакс улыбнулся – приятно слышать, когда говорят так уверенно. Киммуриэль, конечно, все видит наперед. Будучи превосходным псиоником, он процветал в злокозненном Мензоберранзане, а уж людские интриги для него все равно, что детские игры. Энтрери и Джарлакс теперь под двойным прицелом Цитадели Убийц и Дозорных короля. И столкновений между сторонниками короля и Нелликта будет едва ли не больше, чем с двумя приятелями. А на этом можно выгадать. Цитадель не так могущественна, и потому ее можно использовать, чтобы не слишком опасаться Дозорных.
Джарлакс почувствовал, что Киммуриэля с ним больше нет, – видно, отправился готовиться к битве, – и пошел своей дорогой по городским улицам. На углах горели фонари, но их свет дрожал под порывами ветра, к тому же из-за большой разницы дневной и ночной температуры вверх уже поползли клочья тумана, еще сильнее рассеивая свет. Дроу поплотнее запахнул плащ и мысленно приказал сапогам не издавать шума. Наверное, лучше стать незаметным.
Вот так, неслышно ступая, почти неотличимый от тени в своей дроуской одежде, он не только без труда добрался до лестницы у их квартирки, но еще и несколько раз обошел вокруг дома, разглядев при этом кое-кого, кто его не заметил.
Прикоснувшись к своей великолепной шляпе, Джарлакс оторвался от земли и беззвучно заскользил над расшатанной скрипучей лестницей. Войдя в прихожую, он в полной темноте приблизился к двери в комнаты.
Правда, полной эта темнота была лишь для обитателей поверхности. Он же смутно различал маленькую фигурку дракона, укрепленную над дверью, только цвет ее глаз не мог разобрать. Он попросил Энтрери оставить дракона белым, но разве ему можно верить?
Не желая светом привлекать внимание тех, кто следит за домом, дроу достал из-под шляпы кусок черного фетра. Повертев лоскут в руках, пока он не увеличился в размере, Джарлакс бросил его на стену.
Фетр прилип, и в стене на его месте волшебным образом появилось отверстие, в котором забрезжил слабый свет свечи.
Джарлакс пролез внутрь и увидел, что Энтрери стоит в тени у окна и глядит на улицу в узкую щель между шторой и рамой. Не оборачиваясь, убийца приветствовал приятеля кивком.
– К нам собираются гости, – прошептал он.
– И даже больше, чем ты думаешь, – ответил Джарлакс. Протянув руку, он забрал свой волшебный кусок фетра, и стена стала гладкой, как прежде.
– Снова начнешь пилить меня за то, что я пошел против Нелликта? Снова будешь причитать, что же я наделал?
– Некоторые из наших гостей, несомненно, от Нелликта.
– Только некоторые?
– Дозорные тоже нами заинтересовались, – пояснил дроу.
– Дозорные? Это те, что служат королю Гарету?
– Подозреваю, они вычислили, что в замке сражались не только с горгульями и драколичи. В конце концов, двое из четырех были убиты одним и тем же клинком.
– И снова я виноват?
– Вряд ли, – рассмеялся Джарлакс. – Если тут, по мнению Гарета, вообще есть чья-то вина.
Энтрери подошел ближе к окну, острием кинжала поддел край шторы и чуть отодвинул ее, чтобы лучше видеть улицу.
– Не нравится мне это, – негромко проговорил он. – Они знают, что мы здесь, и могут напасть…
– Тогда надо убираться отсюда, – перебил его дроу. Энтрери отпустил штору и, отступив от окна, поглядел на друга:
– К драконам, что ли?
– Они больше не желают иметь с нами дела, – покачал головой Джарлакс. – Думаю, их запугали соратники Гарета.
– Замечательно.
– Ну, они всего лишь драконы.
Энтрери состроил гримасу – уточнять, что это значит, он не собирался.
– Так куда? – спросил он.
– В городе везде будет небезопасно. Скорее всего, щупальца обоих наших врагов протянулись по всей Дамаре.
Лицо Энтрери застыло. Он сообразил, что у приятеля на уме.
– В замке нас ждет приют, – подтвердил его опасения дроу.
– Приют или заточение?
– Что одному – тюрьма, другому – дом родной.
– Другому дроу, – уточнил Энтрери, и Джарлакс рассмеялся.
С улицы донеслись какие-то звуки – времени для препирательств не осталось.
– Ладно, веди, – обратился Энтрери к своему другу, и Джарлакс повернулся к двери.
– Белый, как мы договаривались? – спросил он.
– Да.
Дроу открыл дверь и сразу остановился. Держа ее распахнутой, он отступил в сторону и жестом предложил Энтрери пройти первым.
– Голубой, – промолвил убийца, проходя под притолокой, и снял фигурку.
Джарлакс от души рассмеялся.

* * *

– Говорю тебе, это парни Гарета, – прошипел своему напарнику Боусун Синяк.
Этот проныра, невероятно тощий и юркий, мог пролезть где угодно – для него и самый узкий переулок был все равно, что широкий проспект, и это вызывало досаду его напарника, рослого молодого чародея Ремилара Смельчака, чье мнение о самом себе было гораздо выше мнения о нем наставников в Цитадели Убийц.
– Значит, Дозорные тоже заинтересовались этим типом – Артемисом Энтрери, – рассудил Ремилар и тут же едва не упал, зацепившись краем своей лазоревой мантии за обломок какой-то доски.
– Или нами, – добавил Боусун. – Похоже, те ребята вон там следят за парнями Бергея в конце переулка.
– Встречные интересы, – безразлично отозвался чародей. – Что ж, хорошо, тогда надо быстро сделать свое дело и поскорее испариться. Я не для того прервал свои ученые занятия, чтобы остаться ни с чем.
– Только этого парня голыми руками не возьмешь, а его дружка, дроу, и подавно.
Ремилар пренебрежительно хмыкнул, обошел своего чересчур осторожного товарища и осмотрел улицу из-за угла дома.
Боусун поспешил следом и выглянул из-за его спины.
– Очень быстро, понял? – снова спросил Ремилар.
– Я туда проскользну и незаметно подберусь к этому гаду, Энтрери, – предложил Боусун. – Ты их отвлеки, а я сделаю всю грязную работу. В качестве доказательства срежу ему уши.
Но Ремилар все представлял себе иначе.
– Нет у нас времени на твою хваленую пронырливость, – возразил он, и Боусун мог бы уловить в его голосе легкий сарказм, если бы обладал хоть толикой проницательности. – Сейчас ты у нас будешь вместо приманки. Иди прямо в дверь. Вытащи его из дому – ну, или их, если дроу тоже там, – и выхватывай оружие. Ты должен занять его всего на пару секунд, а я уложу его магической молнией, а потом осыплю градом снарядов, чтоб уж наверняка. Тебе останется только забрать трофей; если хочешь, бери голову, только быстро. Я щелкну пальцами – и все, нас здесь уже не будет, вернемся в Цитадель.
Боусун слушал, тупо глядя на него, потом открыл рот, чтобы что-то спросить, но Ремилар схватил его за грудки и выпихнул на улицу.
– Тебе что, охота сразиться с Дозорными или, может, хочешь уступить Энтрери другим желающим? – прошипел он.
Тут из дома донесся ужасающий шум, действовать надо было немедленно. Боусун поспешил ко входу и уже взялся за дверную ручку, но тут дверь распахнулась, сорванная с петель сильнейшим ударом, и в проеме возник Энтрери верхом на выдыхающем черный дым огромном лоснящемся вороном скакуне с объятыми языками рыжего пламени копытами. Страшному зверю все равно было, что за преграда перед ним, поэтому с окаменевшим от изумления Боусуном он поступил точно так же, как и с дверью.
Страшный удар копытами поверг беднягу на мостовую, он перекатился и по счастливой случайности попал между задними копытами, и адский жеребец пронесся над ним, не зацепив. Однако удача тут же отвернулась от Боусуна, потому что из двери вылетел другой такой же конь, неся на спине темного эльфа. Бедный Боусун едва приподнял голову, как в тот же миг полыхающие копыта сорвали с него скальп.
Затаившись в тени переулка, Ремилар, обладавший гибким умом в большей степени, чем смелостью, быстро отбросил первоначальный план и принялся за исполнение последнего из задуманных заклинаний.

* * *

Пальцы ее дрожали, когда впервые после возвращения из Палишука она отважилась прикоснуться к крышке этой небольшой шкатулки. Во время короткой остановки в крепости перед отбытием в Бладстоун-Виллидж на церемонию Калийа постаралась взвалить на себя как можно больше дел, главным образом для того, чтобы не осталось времени и возможности взять в руки эту самую вещь. И сейчас ей было невыносимо трудно решиться открыть ее.
В маленьком ларце хранились всякие безделицы, ожерелье и свернутый трубочкой рисунок, который набросал один купец, останавливавшийся когда-то с караваном в Долине Фуги. На нем он изобразил стоящих рядом Париссу и Калийю. Одного взгляда на набросок было достаточно, чтобы глаза девушки наполнились слезами. Художник так удачно сумел передать сходство, что дорогая подруга предстала перед ней, будто живая.
Калийа нежно погладила рисунок. Изображенные на нем женщины словно и не позировали: высокая Парисса стоит уверенно и твердо, а Калийа положила, как это часто бывало, голову ей на плечо.
Закрыв глаза, она одной рукой поднесла к лицу шарф, доставшийся от подруги, и вдохнула его запах.
Плечи затряслись от рыданий, и шарф намок от слез.
Поплакав немного, Калийа глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться. Сжав губы, она отложила рисунок и шарф в сторону и стала доставать другие вещи: украшения, медали, полученные подругами от прежних командиров Ворот Ваасы, ожерелье из разноцветных камней. Потом она вытащила накладную бороду и коричневый кожаный колпак, которые нередко надевала на себя Парисса, если они вместе отправлялись по кабакам. Она очень убедительно притворялась мужчиной, и Калийа явственно вспомнила, каким сиплым голосом она тогда говорила. Ловко же они дурачили народ в Бладстоуне!
Наконец Калийа добралась и до предмета, ради которого открыла шкатулку: это был маленький флакон, наполненный кровью Калийи и Париссы, залог их нерушимой дружбы.
– «В жизни и после нее», – негромко повторила она слова клятвы и, поглядев на кинжал, лежащий на столике, сказала, словно обращаясь к нему: – Но время еще не пришло.
Калийа достала из мешочка тонкую серебряную цепочку, купленную перед отъездом в Бладстоун-Виллидже. Поднеся флакончик поближе к глазам, она повертела его, отыскивая небольшое золотое ушко. Ловко, как опытный карманник, она вдела в него цепочку и застегнула на шее это необычное украшение.
Прижав флакон к груди, она еще раз глубоко вдохнула слабый запах Париссы, все еще сохранившийся в шарфе. Когда она отняла шарф от лица, оно снова стало бесстрастным, а глаза – сухими.

* * *

Ремилар сбился, увидев ползущего к нему Боусуна. Несмотря на чудовищную рану, несчастный смог протянуть к нему дрожащую руку и бросить полный страдания и мольбы взгляд.
Надеясь, что заклинание все-таки сработает, Ремилар энергично закивал ему и поманил рукой, поторапливая.
Усилием воли Боусун заставил себя подползти еще немного, но он все равно не успел бы, Ремилар исчез бы без него.
На той стороне улицы другие агенты Цитадели Убийц, выступив из тени, посылали вслед всадникам огненные стрелы и заклинания, но, к ужасу Ремилара, почти одновременно с ними показались и другие, узнать которых было несложно.
Дозорные!
Может, Энтрери и дроу – только приманка для Цитадели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45