- Не надо воды... Факт первостепенного экономического значения... Короче... Два посетителя у нас в приемной.
- Кредиторы? - побледнел директор.
- Наоборот, - запыхавшись, прошептал секретарь, - заказчики.
По старой, благородной морщинистой щеке директора поползла большая теплая слеза.
- Господи, - произнес он дрожащим голосом, - ты услышал... ты послал... ты спас... А еще некоторые неблагонадежные элементы утверждают, что тебя нет.
Секретарь протянул директору две визитные карточки.
- Действительно, заказчики, - произнес он с легким удивлением. Действительно, два хороших, выдержанных заказчика. Один японский заказчик, а другой китайский заказчик. Оба заказывают у нас маузерные патроны. Где же они?
- В приемной.
- Надеюсь, не в одной приемной? - с ударением спросил директор и тревожно заерзал на кресле.
- Никак-с нет, сэр, в одной.
- Оба?
- Оба-с!
Хрипящий вопль вырвался из груди господина директора:
- Зарезал! Убил!
- Но... Сэр...
- Молчите! Мальчишка! Вы понимаете, что вы сделали? Вы посадили в одну клетку двух голодных тигров.
- Я не... совсем... сэр...
- Вы болван, сэр! - громовым голосом заорал директор. - Надо читать газеты, сэр! Я вам дам по морде, сэр!
Директор, рыдая, забегал по кабинету.
- Он посадил в одну комнату двух воюющих между собою генералов! Они разорвут сейчас друг друга на части, и мы не будем больше иметь ни одного заказчика!
В это время в приемной с грохотом упало кресло.
- Начинается... - пролепетал директор.
В приемной с грохотом полетело второе кресло.
- Японская гиена! - послышался из-за двери визгливый китайский голос.
- Китайская собака! - зарычал в ответ японский голос.
- Я тебя сейчас стрелять буду!
- Я тебе сейчас голову оторву!
Директор вцепился в рукав секретаря.
- Отойдите от двери. Ложитесь на пол... Сейчас будет стрельба. Они вдребезги разнесут приемную... Послал бог секретаря болвана!..
Директор и секретарь легли на пол и прижались к паркету.
- Бегите за полицией, - прошептал директор.
- Бегите сами, - прошептал секретарь.
В приемной щелкнули курки.
- Вытащили маузеры... - прошептал директор.
- Начинается! - шепотом заплакал секретарь.
В приемной воцарилась гробовая тишина, и раздался ледяной японский голос:
- Молись, китаеза!
- Молись, японская... г... гейша!.
- Что же ты не молишься?
- А ты чего не молишься?
- Эх ты, обезьяна! Патроны на тебя жалко тратить, а то бы я давно прострелил твой дурацкий лоб.
- Сам осел.
- От такового слышу.
- Может быть, мне тоже, гадина, на тебя жалко патроны тратить.
- Еще бы не жаль! Небось каждый патрон денег стоит.
- А что же ты думаешь, они у нас даром, на деревьях растут? Н-да-с. Нынче патроны кусаются.
- Между прочим, извините за нескромный вопрос, почем за патрончики платите?
- По двадцать центов штука. А вы?
- Мы тоже по двадцать.
- Ужасная дороговизна!
- Уж и не говорите!
- Прямо не знаю, что и делать, хоть совсем не воюй. Одно разорение, верите ли.
- Золотые слова.
- Простите за нескромный вопрос: где товар берете?
- Да здесь и беру. А вы?
- Представьте, и я здесь.
- Черпаем, так сказать, из одного источника, хе-хе!
- Прямо грабеж среди бела дня!
- Золотые слова. Форменный грабеж.
- И не говорите!
- Что же вы стоите? Прошу вас, садитесь.
- Да и вы тоже... стоите... почему-то...
- Простите, не имею чести...
- Генерал Бей Ву-хо. А вы-с?
- Генерал Ки-Ки-мора.
- Так вы говорите, двадцать центов за штуку?
- Двадцать.
- Вот и воюй... хе-хе!
- Послушайте, как вы думаете, а что, если, так сказать, в организованном порядке...
- Представьте себе, у меня такая же мысль...
- А вы придвигайтесь к столу...
- А вы пистолетик... того...
- Пистолетик мы спрячем... Зачем же нам пистолетик? Мы сейчас... хе-хе... вместо пистолетика лучше автоматическую ручку... У вас случайно листика бумажки не найдется?
- Листика бумажки? Всегда! Извольте-с.
В приемной снова наступила тишина, нарушаемая изредка шепотом.
- Экие ведь разбойники... Да ведь этак скоро и воевать порядочным людям невозможно будет.
- Пишите, пишите...
- Джон, - прошептал директор, - там что-то творится странное, пойдите узнайте...
Секретарь осторожно пробрался в приемную и через минуту вернулся обратно, бледный, дрожащий, покрытый холодным потом. Его глаза остекленели.
- Перегрызли друг другу горло? - шепотом спросил директор.
- Хуже.
- Задушили друг друга?
- Хуже.
- Сделали друг другу харакири?
- Хуже.
- Н-не понимаю.
- Они... - пролепетал секретарь, - они... вместе... пишут ультиматум... с требованием... снизить цены... на... маузерные... патроны...
Вы думаете, что это плод больной фантазии? Ничего подобного!
"Оба противника в дальневосточном конфликте снабжаются одними и теми же фабрикантами оружия.
В связи с этим заслуживает быть отмеченным любопытный случай, сообщенный в парламенте депутатом лейбористской партии Мортаном Джонсом. Некая фабрика занята выработкой маузерных патронов для Японии и для Китая.
Представители обоих заказчиков случайно оказались на этой фабрике в одно и то же время, и их по недоразумению посадили в одну и ту же приемную. Там они начали беседовать между собой о дороговизне вышеозначенных патронов и в результате согласились послать фирме совместный ультиматум с требованием снизить цены".
("Известия", 10 марта 1933 года.)
Империалисты - хорошие хозяйственники. Уж если убивать рабочих и крестьян, то, по крайней мере, по дешевке!
1933
ЗООЛОГИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
Иностранные газеты сообщают: "Около полугода назад германское министерство земледелия поручило директору берлинского социального музея профессору Гильцгеймеру установить, какие собачьи породы должны почитаться истинно германскими, то есть существующими на территории Германии с древнейших времен.
Профессор Гильцгеймер произвел ряд специальных раскопок на местах, где некогда были расположены древние германские селения и становища. Ему удалось найти большое количество собачьих скелетов и даже хорошо сохранившихся трупов.
На основании этих находок он установил, что некоторые породы собак являются для Германии коренными, другие же были привезены позже из чужих стран и только портили истинно германскую расу".
Истинно германскими собаками следует считать, согласно профессору Гильцгеймеру, датских догов (любимых собак Бисмарка) и жесткошерстных фокстерьеров, вошедших ныне в моду под названием "Рик" и "Рек".
Надо полагать, что вскоре все собаки неарийского происхождения будут вырваны с корнем и счастливая Германия поднимется на новую ступень национального процветания.
Но, разумеется, одними собаками дело не ограничится. Уж если вырывать, так вырывать! С корнем так с корнем!
И мы не сомневаемся, что на днях берлинцы будут свидетелями следующего величественного зрелища.
Прелестный летний день. Берлинский зоологический сад. По тенистой аллее солидно движется авторитетная комиссия по немедленному изъятию и ликвидации всех животных неарийского происхождения.
Впереди идет профессор Гильцгеймер. Вид у него строгий, но справедливый. Могучие морщины украшают его великолепный лоб мыслителя и гуманиста. Лоб Гауптмана с легкой примесью Геринга.
За профессором следует ассистент, а за ассистентом - бравый отряд штурмовиков.
Авторитетная комиссия деловито переходит от клетки к клетке.
Профессор не любит долго размусоливать. Его решения быстры, почти молниеносны. Сразу видно, что почтенный профессор в деле определения арийства и неарийства съел собаку. Разумеется, собаку арийского происхождения, по меньшей мере датского дога.
- Следующий! - браво восклицает профессор.
- Слон! - так же браво отвечает ассистент.
- Вырвать с корнем!
- Почему-с?
- Потому, что еврей.
- Слон - еврей?
- Еврей. Не видите - нос крючком. С корнем!
- Слушаюсь.
- Следующий!
- Страус.
- С корнем!
- Слушаюсь.
- Дальше!
- Лев.
- С корнем!
- Но простите... Они-с, так сказать, в некотором роде царь зверей...
- Вас не спрашивают! Не видите - курчавый. Еврей. С корнем! Дальше!
- Соболь-с.
- С корнем!
- Соболя с корнем?
- С корнем. Еврейская фамилия. Дальше.
- Очковая змея.
- С корнем!
- Почему?
- Потому, что это не очки. Это пенсне. Акушерка. Я ее знаю. С корнем!
- Слушаюсь.
- Дальше!
- Дальше аквариум, господин профессор.
- Сыпьте. Что это?
- Селедка!
- Сами понимаете. Еврейка. С корнем. Дальше.
- Кит.
- С корнем!
- Еврей, что ли?
- Кит не еврей, но три дня скрывал в своем чреве еврея без прописки. С корнем!
- Слушаюсь.
Через два часа все было кончено. В Берлинском зоологическом саду не осталось ни одного животного. Профессор обвел сверкающими глазами пустые клетки и с удовлетворением спросил:
- Все?
- Все.
- Отлично. А это?
Профессор наклонился к одному из бравых штурмовиков и, надев очки, стал внимательно всматриваться в какую-то точку на его воротничке.
- А это что?
- Это клоп-с... Прикажете вырвать с корнем?
Профессор побагровел.
- Вы, кажется, забываете, - воскликнул он патетическим голосом, - что в жилах этого благородного животного течет чисто арийская кровь! Оставить. Посадить в лучшей клетке. Поить. Кормить. Одевать. Обувать. На казенный счет. Мы должны поощрять всех, в ком течет чисто арийская кровь.
Ура!
1934
КРАСКИ ГЕББЕЛЬСА
Фашистский журналист Людвиг Хамке вошел в кабинет министра пропаганды Геббельса и робко остановился у двери. Геббельс посмотрел на него глазами удава и хрипло спросил:
- Ну? Принес?
Людвиг Хамке суетливо поклонился:
- Так точно. Принес.
- Давай сюда.
Людвиг Хамке подошел на цыпочках и положил на стол рукопись. Геббельс покосился на Хамке и брезгливо потянул к себе исписанные листки.
- Ну-с, посмотрим, что ты там нацарапал, Хамке! Небось опять такая же ерунда, как и вчера? Смотри у меня, Хамке! Я не посмотрю на то, что ты ариец.
- Никак нет, - прошептал Хамке, бледнея. - Как можно-с? Останетесь довольны-с. Все в лучшем виде изобразил. Не жалея, можно сказать, красок.
- Плевал я на твои краски! Мне важны не краски, а факты. Факты есть?
- Так точно-с.
- А где брал?
- Известно где... сам, - скромно потупился Хамке. - Собственноручно, так сказать... Плод, так сказать, личного вдохновения. Я, можно сказать, работаю для фашистской пропаганды, не жалея пальцев. Смотрите, какие у меня стали пальцы. Были как сосиски, а стали тоньше макарон. Высасываю, высасываю. Этак никаких пальцев не хватит.
- Ну и дурак. Если пальцев не хватает, с потолка бери.
- Помилте... Какой же у меня потолок? Я с него уже второй год все беру и беру... Уж почти никакого потолка и не осталось... Так только, одна видимость, а не потолок.
- Ну, хватит. Некогда мне с тобой тут разводить теорию брехни. Посмотрим, что ты тут навысасывал...
Геббельс углубился в рукопись Хамке, и вдруг глаза его налились кровью.
- Ба-а-лван! - закричал он. - Разве так пишут?
- А что?
- А вот то, смотри, что ты пишешь. Ты пишешь: "Германское информбюро сообщает, что во время боев на южном участке Восточного фронта германские пехотинцы натолкнулись на огонь советских пулеметчиков, прикованных к своим пулеметам". Это что такое?
- Это... брехня.
- Я сам знаю, что брехня. Но какая брехня? Бездарная брехня. Старая брехня. А нам нужна брехня вдохновенная, сенсационная, новая брехня. Бери карандаш, я тебе сейчас продиктую. Пиши: "Натолкнулись на огонь зарытых в земле большевистских пулеметчиков. Советские солдаты стояли в вырытых ямах, заваленные землей до плеч. Свободны были только руки, чтобы стрелять. Некоторые из взятых в плен, отрытые германскими солдатами, сообщили, что их принуждали выкапывать в земле ямы и затем прыгать в них, а коммунисты собственными руками утрамбовывали вокруг них землю". Точка. Все. Понятно?
- Вы - гений! - воскликнул Хамке.
- Ну уж и гений, - скромно улыбнулся Геббельс. - Просто небольшой уголовный стаж, отсутствие совести и присутствие нахальства. Главное, Хамке, как надо врать? Врать надо самозабвенно, вдохновенно, беспардонно. И побольше фактов, побольше конкретности. Дураков еще на свете много. На то вся ставка. Ну что у тебя там дальше?..
И Геббельс углубился в рукопись.
Через час фашистский журналист Людвиг Хамке выходил из кабинета Геббельса, держа в руках листки выправленной "информации". Его глаза сияли и губы шептали подобострастно:
- Н-да-с... Геббельс... Вот это да! Вот это врет! И откуда только такой талант у человека? Уму непостижимо!
1941
ДУРНЫЕ СНЫ
Швейцарская газета "Националь цейтунг" сообщает, что германские власти запретили редакторам газет и журналов при оценке войны на Востоке делать какие-либо исторические сравнения. Категорически запрещено сравнивать в какой бы то ни было связи эту войну с походом Наполеона на Россию. Вместе с тем администрации театров предложено снять с репертуара спектакли, в которых фигурирует Наполеон.
Что ж, картина вполне ясная. В медицине это называется мания преследования. Нетрудно себе представить Гитлера в роли сумасшедшего.
Спит Гитлер плохо. Просыпается желтый, опухший, со вкусом жеваной резины во рту. Просыпается и нервно звонит:
- Позвать Геббельса!
Входит Геббельс:
- Изволили звать?
- Изволил.
- Что прикажете?
- Ты что ж это себе позволяешь, любезнейший? - строго говорит Гитлер.
- В каком смысле? - робко спрашивает Геббельс.
- А вот я тебе сейчас скажу, в каком. Ты у меня кто?
- Министр пропаганды-с.
- Гм... Какой же ты министр пропаганды, когда у тебя даже снов порядочных нету?!
- Снов?
- Ну да, снов. Опять мне всю ночь мерзкие сны показывали.
- То есть в каком, так сказать, смысле?
- А в таком самом! Опять мне всю ночь Наполеон снился, будь он трижды проклят. Что ж это такое, любезнейший? Если у тебя самому фюреру такие паскудные сны снятся, то можно себе представить, какая дрянь снится каждую ночь обыкновенному рядовому немцу.
- Помилуйте! Но при чем же здесь я?
- Тебе подчиняются все зрелища?
- Подчиняются.
- А сон, по-твоему, что такое?
- Не могу знать.
- Ну и дурак! Сон видят?
- Так точно! Видят.
- Раз сон видят, - значит, он зрелище?
- Так точно. Зрелище.
- Ну вот и выходит, что ты не можешь для своего фюрера даже зрелище приличное организовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50