А телеграмма доверенного грустно пела в проводах международного телеграфа о всех подлостях Винчестера.
VI
На улице уже было четверть четвертого утра. Светало.
В номере было еще три с четвертью ночи.
Матапаль с треском распечатал телеграмму.
Он испустил тихий вопль и опустился в кресло.
Этот вопль был похож на вопль рыболова, когда выдернутая из воды большая рыба вдруг переворачивается на солнце никелевым ключом, описывает сабельную дугу и с веселым плеском падает с крючка в воду.
Матапаль прочел телеграмму еще четыре раза.
Он почувствовал, что колени у него слабеют, а лысина покрывается жемчужной испариной.
- Черт возьми! Я должен быть там!
Увы, это было невозможно: полторы тысячи километров в восемнадцать с половиной часов.
- Нет, это немыслимо. Значит, я - банкрот.
У него дрогнули коленки.
- Нет, нет, и еще шестьдесят раз нет!
Он застучал кулаками по столу. Стучал долго. Затем из стука вывел формулу:
- Никогда! Проклятый Винчестер! Осел доверенный! Дурак я!
Полторы тысячи и восемнадцать, - невозможно!
Матапаль опустил голову и увидел на лацкане пиджака медную птичку. Она сидела очень аккуратно и настойчиво.
Матапаль вспомнил:
"С этой минуты вы - друг Воздушного флота, поздравляю вас, гражданин!"
Матапаль бросился к телефону:
- Справочная! Черт возьми, справочная!
Он похолодел.
Лететь? Сейчас? Так высоко и так долго?
Он опустил трубку.
Разоряться? Потерять все? Может быть, сесть в тюрьму?
Он схватил трубку.
- Барышня, черт вас раздери сверху донизу, справочную!.. Алло! Справочная!
Через две минуты он уже знал все.
Аппарат летит сегодня с Ходынки в восемь часов утра. Мест нет. Но если гражданин имеет экстренную необходимость и приличную сумму фунтов стерлингов, то, может быть, кто-нибудь из пассажиров согласится уступить свое место.
Матапаль вспомнил моторную птицу, поворачивающуюся на страшной высоте над Театральной площадью, вспомнил грохоты, жужжанье и крен. Он затем вспомнил фотографию в иллюстрированном журнале: холмик, в который воткнуто два скрещенных пропеллера, и очень много венков и лент с трогательными надписями.
Нет, нет! Ни за что, пусть лучше тюрьма!
После этого Матапаль начал колебаться и колебался долго. Вся его душевная постройка представляла не что иное, как очень хорошо известную конструкцию детской игрушки "мужик и медведь". Потянешь за одну палочку мужик лупит топором по пню, потянешь за другую - медведь. "Лететь" и "разоряться" исправно вперемежку стучали по лысой голове Матапаля ровно три часа и пятнадцать минут.
В конце концов Матапаль наглядно представил себе кучу фунтов, долларов, червонцев и франков, представил себе голубую чековую книжку, представил себе серебряное ведро, из которого торчит смоляная голова "редерер", и понял, что лучше смерть, чем разорение. Тем более что разорение наверное, а смерть это еще большой вопрос.
Он решился.
Башмаки, щетки, флаконы полетели в плоскую крокодилью пасть отличного английского чемодана.
Электрический звон наполнил коридоры гостиницы "Савой", серебряной цепочкой скользнул по лестнице и упал на голову сонного портье.
Все пришло в движение.
Матапаль требовал счет и требовал автомобиль.
Он кидался червонцами, забывал о сдаче, лихорадочно совал в карман спички и "Экономическую жизнь". Наконец написал, за отсутствием бумаги, на портрете какой-то очень красивой дамы срочную, вне всякой очереди, телеграмму своему доверенному в Берлин и велел отправить ее ровно в девять часов утра, если он не возвратится в отель.
"Савой" гремел.
Мотор подавился шариками и закашлялся у стеклянных дверей.
VII
Летчик приложил ладони к глазам и посмотрел на солнце.
Солнце было ослепительным и косым.
Часовой с винтовкой стоял в воротах аэродрома. На кончике штыка сияла острая звездочка.
Летчик скинул рубаху и облился из синего кувшина страшно холодной водой, которая брызнула радужными искрами.
Он вытерся насухо полотенцем с синей каймой и сделал гимнастику Мюллера. У него было худощавое, мускулистое тело и очень загорелое лицо с белым пятном на лбу. Он был весел и силен. Сегодняшний полет должен был дать ему вдвое больше долларов, чем обычно. Сегодняшний перелет должен быть особенным. Это даже, черт возьми, интересно!
Летчик уперся руками в траву, выставил колени острым углом, напрягся и сделал вверх ногами стойку, изогнувшись хорошо натянутым луком.
Механик пробовал мотор.
VIII
Матапаль оторвал дверцу автомобиля.
Желтый английский чемодан, ударяясь углами и переворачиваясь, как коробка папирос, неуклюже полетел за спину Матапаля.
Переулок рванулся.
Часы против "Метрополя", где стояла унылая толпа за билетами железной дороги, показали тридцать пять минут восьмого.
Зеленые лошади Большого театра шарахнулись на крышу Мюра, "Рабочая газета" отпрыгнула назад, ломая пальмы в садике Театральной площади, колонны Дома Союзов рухнули на какую-то старушку с узелком, пивные мгновенно переменились вывесками с рыбными магазинами, первый Дом Советов посторонился боком, и Тверская длинной струной вытянулась, гудя под колесами мотора. Матапаль крепко ухватился за поля своей несравненной соломенной шляпы.
Часы на Садово-Триумфальной мигнули тридцать девять минут восьмого.
Зеленые лошади взбесились на Триумфальной арке и помчались галопом вниз по Тверской.
Петербургское шоссе тревожно просигнализировало "Яром", но Матапаль только зажмурился, и мотор, подпрыгнув на повороте, врезался в деревянные ворота "Добролета".
Какие-то часы показали без четверти восемь.
Матапаль ворвался в контору, потрясая чековой книжкой.
Молодой человек грустно улыбнулся:
- К сожалению... Все места заняты.
Матапаль ударил шляпой по стене.
- Сто фунтов отступного. Чек на предъявителя. Я - Матапаль.
Молодой человек развел руками.
Он хотел объяснить Матапалю, что это никак невозможно.
- Двести фунтов! - заревел Матапаль.
Тогда из угла поднялся очень тощий человек с подведенными глазами, в довольно странном костюме. Он сказал:
- Давайте чек, и я вам уступлю свое место.
Матапаль написал грозную цифру и отодрал листик.
Было без четырех минут восемь.
Молодой человек успел сказать:
- Шестиместный. Прямое сообщение без спуска.
И еще что-то.
Матапаль бежал с чемоданом по зеленой траве к аэроплану, который сидел возле сарая, как птенец, только что вылупившийся из этого деревянного и полотняного яйца.
На вышке круглились какие-то черные шарики и блестели приборы. Там трепался веселый вымпел.
К аэроплану спешили другие пассажиры.
- Четыре балла! - закричал кто-то, и сейчас же грянул мотор.
Матапаль схватился руками за поручни.
Ловкий оператор крутил свой треногий аппарат, производя съемку отлета.
Сердце Матапаля в последний раз кануло в пропасть и уже не поднималось оттуда в течение семи часов.
Мотор страшно загремел. Тросы запели струнами.
Какой-то человек в шлеме пробежал по крылу и скрылся в люке на крыше.
Матапаль бросил чемодан в сетку и уселся в соломенное кресло. Вслед за ним в кабину влез американец с трубочкой и в громадных роговых очках. Он строго посмотрел на бледного Матапаля и сказал:
- Мосье, прошу вас быть спокойным и не мешать мне.
Затем он сел рядом с Матапалем в кресло.
Кто-то снаружи закричал:
- Пускаю!
Американец сказал:
- Пускайте!
В кабину влетела дама в густой вуали. Она испуганно оглянулась по сторонам и уселась в угол, закрыв лицо руками. Сейчас же вслед за дамой в дверь вдвинулся очень подозрительного типа человек с подмазанными глазами и со следами многих пороков на испитом бледном лице. Он уселся против дамы. Затем влез механик. Одно место оказалось пустым.
- Контакт!
- Есть контакт.
Мотор положительно разрывался.
Матапаль посмотрел в окно. Человек подошел к черной доске, написал на ней мелом непонятную букву и цифру. Затем он опустил ракету.
Кабину качнуло. Домики и люди поползли назад. Аэроплан начал подпрыгивать.
- Остановите! Я хочу сойти! - закричал Матапаль в ужасе.
Но сердитый американец строго взял его за локоть и сказал:
- Мосье! Это невозможно. Сидите. Вы мне испортите все дело.
- Но я не хочу лететь!
- Поздно!
IX
Матапаль почувствовал, что аэроплан перестал подпрыгивать. Казалось, он стоит на месте. Матапаль посмотрел в окно. Они летели. Маленькие домики, крошечные люди и кустики игрушечным планом смешались внизу. Отдаленная Москва лежала слева сзади грудой кубиков, наполовину розовых, наполовину голубых. Несколько ослепительных золотых куполов сверкало среди них. Матапаль узнал пожарную каску Христа Спасителя. У него закружилась голова и потемнело в глазах. Когда он очнулся, в кабине было все по-прежнему. Американец сидел, как гранитное изваяние.
Дама в густой вуали тревожно крутила головой.
Подозрительный тип с порочным лицом в упор смотрел на даму. Его подмазанные глаза сверкали. Скулы упруго двигались. Под его ужасным взглядом дама все тревожнее и тревожнее поворачивала голову. Грудь у нее, волновалась. По всем данным, пассажиры не были знакомы между собой. Но Матапаль вдруг почувствовал, что между американцем и порочным типом существует какая-то странная связь. Несомненно, назревало нечто ужасное.
Американец вынул изо рта трубку, выколотил о каблук пепел и тихо свистнул. Подозрительный тип вскочил.
- Елена, это ты! - закричал он и сдернул с дамы вуаль.
Бледная как полотно дама с подведенными глазами посмотрела на негодяя с ужасом и презрением.
- Позвольте! - воскликнул Матапаль. - Вы не смеете так обращаться с незнакомой женщиной!
- Ни с места! - прохрипел американец, опуская свою железную руку в лимонной перчатке на жирное плечо Матапаля.
Матапаль прирос к соломенному креслу.
- Вы мне испортите все дело. Сидите, черт возьми! Это его любовница. Она бежит от него. Пейч, делайте свое дело!
- Елена! - прохрипел Пейч.
Глаза Елены сверкнули.
- Да, это я, негодяй!
Пейч расхохотался.
- Теперь ты в моих руках! Я знаю, что мне надо с тобой делать. Молись!
Пейч одной рукой схватил даму за руку, а другой с треском опустил раму окна. Ветер ворвался в кабину и сорвал шляпу с головы Матапаля.
- Что он хочет делать?
Американец схватил Матапаля за горло.
- Этот осел испортит нам все. Сидите смирно, или я выброшу вас в окно! Ни с места!
Пейч схватил даму поперек туловища и начал впихивать в раскрытое окно.
- Левее, левее! - закричал американец.
Дама отбивалась, но Пейч был сильнее. Еще секунда, и Елена со страшной высоты полетит вниз головой на землю.
- Ка-ра-ул! - завопил Матапаль. - Пилот! Остановите аппарат! Здесь совершается убийство!
Тогда американец вытащил из кармана очень большой автоматический пистолет и ткнул его в живот Матапаля.
- Попробуйте открыть свою пепельницу еще раз!
Вдруг Пейч опустил Елену и отшатнулся от окна. Он простонал:
- Я погиб! "Черная рука" преследует нас по пятам.
Елена посмотрела в окно, и крик восторга вырвался из ее груди.
- Я спасена!
Матапаль краешком глаза, боясь пошевелиться, посмотрел в окно. В воздухе следом за ним, но гораздо выше летел жуткий аэроплан. Он был весь белый, и только на каждом крыле чернел отпечаток гигантской черной руки.
- Он не должен настигнуть нас! - воскликнул Пейч и вылез из окна на крыло.
Елена упала без чувств.
- Очень хорошо, - сказал американец, пряча в карман пистолет. Господин Матапаль, не хотите ли глоток виски? Это помогает.
Он протянул Матапалю бутылку.
- Б-благодарю в-вас, - пробормотал Матапаль.
X
Между тем события разворачивались.
"Черная рука" приближался. Это был гоночный моноплан.
Уже ясно было видно пилота и пассажира. Пассажир, приподнявшись у сиденья, размахивал руками и стрелял из револьвера. Звука не было слышно, но тугие клубки белого дыма выскакивали из револьвера. Позади него грозно стояло нечто похожее на пулемет, возле которого возился еще один человек.
Кабину мотнуло. Матапаль упал с кресла.
Аэроплан сделал резкий поворот и круто взял вверх.
Началась погоня.
Матапаль проклинал себя, и свою жадность, и негодяя Винчестера, и дурака доверенного. О, если бы он мог предвидеть хоть тысячную часть того, что делалось, он бы никогда не сел в эту проклятую кабину!
Аэроплан швыряло справа налево и наоборот. Его подымало вверх и опускало стремительно вниз. Он скользил на крыло, крутился штопором и почти становился на хвост. "Черная рука", как ястреб, висел над ним, и из револьвера пассажира вылетали клубочки резкого дыма.
Погоня продолжалась долго.
Несколько раз Матапаль кидался на колени перед флегматичным механиком в кожаной куртке, который не торопясь пил ром, и протягивал ему чеки самых разнообразных ценностей. Он умолял его полезть к пилоту и заставить его сдаться "черной руке". Но механик криво улыбался в рыжий ус и не двигался с места.
Матапаля трясло и швыряло от стенки к стенке, переворачивая его внутренности. Матапаль рыдал. Он был в ужасе. Он проклинал тот час, когда ступил ногою на подножку трапа. Но увы! Все было бесполезно. Смерть приближалась.
Наконец "черная рука" настиг аэроплан. Минуту он шел вровень с ним. Тогда пассажир сделал невероятное, головоломное движение и спрыгнул на крыло аэроплана, прямо на Пейча, который отстреливался из пистолета.
Аэроплан закачался. Матапаль стал молиться на всех языках, которые он знал.
Аэроплан качался и кренился.
Очевидно, на крыле происходила борьба не на жизнь, а на смерть. Елена и американец, затаив дыхание, прилипли к окну.
Аэроплан мотнуло в последний раз, и он выровнялся.
- Ах! Пейч!
Матапаль увидел, как черное тело человека полетело, раскинув, как тряпка, руки и ноги, вниз.
Американец восторженно захлопал в ладоши.
- Ол райт! Это нечто исключительное. Браво, Пейч, браво, Елена! Стаканчик виски, господин Матапаль!
Тогда в окно влез новый человек - это был бандит в полумаске и в черном трико. Он устало опустился в соломенное кресло и залпом выпил стакан.
Американец посмотрел на часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50