Наконец Ретт поднял голову и насмешливо глянул на Джона.
- Я что-то не замечал в тебе раньше такой страсти к чужим тайнам. Или стареешь, Барт?
- Ну хорошо, я понял, что с тобой говорить бесполезно.
- А я уже и не надеялся на это, - засмеялся Ретт, но Джон не хотел обращать все в шутку.
- Ты все-таки обрати внимание на дочь. Она, конечно, и виду не покажет, как ей тяжело. А, может быть, и сама не понимает. Но долго она не выдержит такой нагрузки.
- О какой нагрузке речь? Слуги, комфорт, замечательные люди, двадцатитысячный гардероб… - Ретт готов был и еще продолжать, но Джон перебил его:
- А ты присмотрись к ней и поймешь, что она не такая пустышка, какой ты ее себе представляешь и не ребенок. Все это ослепило ее только на время. Ты спрашивал ее о чем она думает, о чем мечтает?
- Дорогой мой, женщине не надо много думать. Ее удел - развлечение, дом, дети. А думать за нее будет отец, а потом муж… Что это тебя так развеселило?
- Да ничего особенного… Я просто подумал, если ты когда-нибудь решишь высказать эти свои глубокомысленные соображения Скарлетт, позови меня, мне хочется посмотреть на ее лицо и послушать, что она тебе ответит.
Ретт тоже засмеялся, представив себе подобный разговор с женой.
- Ей я, пожалуй, об этом не скажу. Ну а кроме того, таких как Скарлетт, больше нет. Во всяком случае, мне еще не приходилось встречать.
ГЛАВА 45
Какой сегодня счастливый день! Кетти бежала по улице, не чувствуя холода. Она решила идти пешком. Так много чувств переполняло ее, что в машине она просто не усидела, выскочила бы на ходу. И потом туда, куда она решилась наконец пойти, лучше придти пешком, а не появляться на шикарной машине.
Кэт передумала идти к Джейн, если мама приезжает, то они потом съездят к ним с Бо с ней вместе. Девушка давно уже решила пойти в театр и договориться о работе. Не к Бо. Она не хотела больше быть под неусыпным контролем, раньше Бо, а сейчас отца. Кэтти до боли в сердце любила театр и хотела посвятить ему всю свою жизнь. Но почему-то этого не могут понять ее близкие. Сколько пришлось убеждать Бо, чтобы он позволил ей поработать тогда у него. А теперь отец и слушать не хочет о театре. Однажды, когда она только намеком сказала ему, что ей нравится театр, и она хотела бы работать в нем, отец жестко и решительно оборвал ее: «Моя дочь никогда не выйдет на сцену театра. И никогда не появится там, кроме как в ложе в качестве зрителя».
Кэт очень расстроилась и была напугана тоном, которым отец говорил тогда с ней, как никогда ни до ни после этого разговора. Впрочем, Кэт больше и не говорила с ним об этом. Но недаром в ее жилах текла кровь Скарлетт, упрямство ирландских предков будоражило все ее существо, и в душе она не оставила надежды, что когда-нибудь все-таки добьется своего.
Не так давно Кэтти ощутила, что какая-то сила таинственным образом перевернула ее душу, и она поняла, что ей хочется писать. А когда однажды села за стол и взяла перо, поняла, что у нее получается. Воображение непостижимым образом рисовало перед ней картины, ситуации, образы, ей оставалось только описывать их.
Задумавшись, Кэт перестала замечать, куда идет, и должна была остановиться, чтобы понять, где находится и куда идти дальше. Девушка осмотрелась по сторонам. Такой город был непривычен ей. Она обычно проезжала по нему на автомобиле, и из окна машины он представлялся ей совсем другим: ухоженным, светлым, с красивыми домами, подобными тем, в котором жила она, ее знакомые и родные. С близкого расстояния город потерял большую долю своего очарования: кругом сновали пешеходы с озабоченными лицами и месили и без того истолканную тысячью ног кашу из остатков грязного снега. Кэт почему-то показалось, что толпа сплошь состоит из старух с торчащими на подбородке волосами, в толстых вязаных чулках с огромными хозяйственными сумками в жилистых руках. В одной из подворотен Кэт заметила спящего человека, уткнувшегося в воротник грязного линялого пальто.
Кэт улыбнулась, подумав, что бы сказал отец или Барт, увидев ее в этой уличной толчее. Но саму Кэт это нисколько не смущало, даже наоборот, она с любопытством разглядывала лица прохожих, вывески многочисленных лавок и магазинчиков.
Девушка остановила одного из прохожих, который показался ей человеком внушающим доверие и спросила его, как найти нужное ей место. Мужчина с интересом оглядел ее, в его глазах разгорелась искорка любопытства: слишком уж в большом контрасте находился облик этой ухоженной, хорошо одетой девушки с уличной толпой. Он любезно предложил проводить ее к театру, и скоро она увидела жалкие останки разрушенного здания, бывшего театром лет двадцать назад. Много лет оно стояло пустующим, иногда в нем располагались небольшие заведения, которые разорялись, не успев как следует обосноваться здесь. Было время, когда в здании была даже открыта церковь. Сейчас здесь отстраивался театр, но совершенно незамысловатый, нереспектабельный. Труппа не прилагала никаких усилий, чтобы возродить интерьер здания, ей едва хватало средств на постановку пьес.
Кэт вошла внутрь со смешанным чувством страха, волнения и благоговения, огляделась. В помещении, казалось, никого не было. Девушка слушала, как эхом отдавались ее шаги по деревянному полу. Все казалось ужасно пыльным и запущенным, было такое впечатление, что она попала на давно заброшенный чердак.
- Мадам? - на нее смотрел мужчина в рабочей одежде, с циничным взглядом и большим, чувственным ртом. Волосы белыми кудрями свисали с головы и придавали неожиданную мягкость взгляду мужчины, который он безуспешно старался сделать судовым. - Вы к кому?
- Я… я пришла… - девушка так нервничала, что едва подбирала слова, но наконец, набрав воздуха, она продолжила:
- Меня зовут Кэт Батлер. Я хочу у вас работать. - Девушка протянула руку, стараясь этим жестом хоть как-то склонить мужчину в свою пользу. Но рука так и повисла в воздухе, а свои руки мужчина упорно держал в карманах брюк.
- Не знаю, на что вы рассчитываете. У меня для вас ничего нет. Я бы попросил Вас не беспокоить себя приходом. Мы отдали последнюю женскую роль в этом сезоне.
- Я не актриса, - с радостью сказала Кэт, и мужчина с белокурыми кудрями рассмеялся.
- Вы, по крайней мере, первая, кто честно в этом признается. Может быть, мы и найдем для вас работу. И все-таки, извините, - мужчина пожал плечами и двинулся прочь.
- Но подождите… в самом деле… я могу выполнять любую работу.
- Например, какую? - мужчина посмотрел на Кэт с большим сомнением, но она уже немного успокоилась, и сейчас ее так и подмывало стукнуть этого грубияна, но она убедила себя, что еще не время, может быть, ей удастся уговорить его.
- Все, что угодно… свет… занавес… и так далее.
- У вас есть в этом опыт?
Подбородок Кэт начал дрожать от злости.
- Нет. Но у меня есть большое желание. Я научусь.
- Но зачем вам это?
- Я хочу.
- А почему бы вам не захотеть поработать еще где-нибудь, например, секретаршей?
- Мне не нравится это. Я хочу работать в театре.
- Потому что в этом вы видите славу? - циничные глаза смеялись над девушкой, которая все больше и больше злилась.
- Нет, потому что я хочу написать пьесу.
- Боже. И вы - одна из многих.
- Нет, я - исключение. Просто хочу воспользоваться шансом поработать в настоящем театре. Вот и все. - Кэт чувствовала, что у нее ничего не получается. Она понимала, что проиграла в этом поединке. Юноша уже ненавидел ее. Кэт видела это по его глазам.
Он долго стоял, наблюдая за девушкой, затем сделал шаг в ее направлении.
- Вы что-нибудь смыслите в свете?
- Немного. - Это была ложь, но Кэт уже отчаялась и почувствовала в этом вопросе последний шанс.
- А точнее? - глаза его сверлили Кэт.
- Очень мало.
- Другими словами ничего, - он вздохнул и безнадежно сник, - ну хорошо, мы научим. Если вы - не полная тупица, я займусь вашим обучением сам. И затем неожиданно, резким движением он протянул ей руку.
- Я - режиссер сцены. Меня зовут Стив. - Кэт кивнула, не до конца понимая, что он говорит. - Господи, да расслабьтесь же вы! Дам я вам работу.
- Мне? Работу по свету?
- Нет, вы будете помогать мне. Что-то вроде помощника режиссера. Работа вам понравится.
Она счастливо улыбалась Стиву, и он показался ей очень симпатичным. - Большое спасибо.
- Не стоит. Просто вы - первая, кто обратился по поводу работы. Если вы окажетесь дрянью, я просто выгоню вас. Вот и все дела.
- Я буду стараться, обещаю вам.
- Хорошо. Одной головной болью меньше. Приходите завтра с утра. Я скажу, чем вы будете заниматься. Сейчас нет времени. - При этих словах Стив взглянул на часы.
- До завтра. Мы начинаем репетиции в конце недели. Они будут ежедневные, без выходных.
- Без выходных? - Кэт попыталась скрыть, насколько она шокирована этим.
- У вас дети? - девушка отрицательно покачала головой. - Вот и хорошо. Не о чем беспокоиться. Если бы у нас не было цели поставить спектакль, нам бы не нужно было работать семь дней в неделю. Правильно?
- Правильно. - Казалось, ничто не может смутить Стива.
- Да, кстати, забыл сказать, что платить мы вам не будем. Вы должны быть счастливы тем, что у вас есть работа. Мы получим зарплату из театральной кассы, когда заработаем ее.
Но это Кэт не волновало. Главной проблемой теперь было то, как ей удастся убегать из дома каждый день, чтобы отец не знал, куда она уходит. Надо что-то придумать.
- Приходите завтра. Хорошо? - Кэт послушно кивнула. - Если не придете, отдам работу кому-нибудь другому.
- Спасибо.
- Добро пожаловать, - юноша явно смеялся над девушкой, но взгляд его уже казался мягче. - Должен сказать, что я начинал так же, как и вы. Сначала я хотел стать актером. Но потом это прошло.
- А сейчас?
- Хочу стать директором, - он захохотал.
Кэт постаралась как можно любезнее улыбнуться собеседнику.
- Если вы будете добры ко мне, я отдам свою пьесу прямо вам.
- Забудьте об этой чепухе. Бросьте. До завтра. - И затем, слушая стук каблучков девушки, направлявшейся к двери, Стив окликнул ее - Как вы сказали вас зовут?
- Кэт.
- Понятно, - он махнул, отвернулся и быстро прошел через весь зал к сцене.
Некоторое мгновение Кэт смотрела на его удаляющуюся спину, а затем опрометью выскочила на солнечный свет с чувством большого облегчения. Наконец-то свершилось, и она получила самостоятельную работу в театре.
ГЛАВА 46
Ретт сразу же заметил белый прямоугольник бумаги, лежащий на столике в прихожей. «Телеграмма… А что, если от Скарлетт… и она окончательно решила не приезжать», - молнией пронеслось у него в голове. Он взял листок в руки и, не разворачивая его, прошел дальше в дом.
Часы на камине монотонно тикали, когда Ретт зашел в гостиную, сел, задумчиво глядя через окно в парк. Время перевалило за полдень, и свет медленно угасал. По улице за окном тянулась к югу вдоль Пятой Авеню вереница машин. Был час пик, снег покрыл дороги. Автомобили едва двигались, обмениваясь сердитыми сигналами. Эти сигналы глухо отдавались в доме Батлеров. Ретт не слышал их, углубившись в свои мысли.
Он устал от постоянного ожидания, бессмысленной погони за Скарлетт и в то же время знал, что она ему необходима. Ретт поймал себя на мысли, что осматривает комнату, причудливые вещицы, предметы искусства, со вкусом выставленные на книжных полках вместе с обтянутыми кожей томами. Он все это покупал и украшал дом, представляя, как здесь будет хозяйничать Скарлетт, как однажды в этих роскошных комнатах раздастся ее голос, смех…
Пока вместо нее здесь управляется Кэтти, милая девочка, она так прелестно играет роль хозяйки и ей это нравится, хотя Барт, конечно, прав: на нее свалилось слишком много забот. И это сказывается на ней: иногда она бывает то излишне возбуждена, то подавлена. Барт что-то намекает про ее слабую психику, надо поговорить со Скарлетт… «Скарлетт, опять она…».
Ретт оттягивал время, не хотел сразу читать свой приговор. Ему почему-то казалось, что там окончательный отказ, и тогда разрыв, а что дальше… Если это так, то уж лучше ожидание: жить с надеждой не так страшно, как без нее.
«Скарлетт, Скарлетт, ведь ты же тогда, как будто поняла меня, наконец-то может быть, впервые в жизни поняла, но почему же не простила? - Ретт тряхнул головой, отгоняя от себя тоскливые мысли, - я не намерен просить прощения. Я еще никогда и никому в жизни не причинял зла, и меня не за что прощать или не прощать». Он бы никогда и никому в жизни не признался, что с ним произошло после той дикой катастрофы. Он выжил и стал прежним… почти прежним. Но что все это для нею значило? Он страдал не меньше, чем она, если не больше… Да он готов был до конца своих дней отсиживаться в опустевшей заброшенной хижине и никого не видеть, если бы не вылечился. А ему говорят… виноват, поезжай проси прощения.
Ретт сидел в тихой, отделанной деревом гостиной, глядя на чашку с уже остывшим кофе, который ему час назад принес дворецкий, когда услышал звук открывающейся входной двери и торопливые голоса, сначала дворецкого, а потом ясный голосок Кэтти.
Она вбежала в гостиную, на ходу стягивая свое яркое красное пальто и остановилась, удивленно всматриваясь в хмурое напряженное лицо, отца, в белеющий у него в руках белый лист телеграммы. В ту же секунду сердце ее тоскливо сжалось: неужели он не рад, что приезжает мама. Ведь она видела, что он ждет ее и тоскует. Что же еще случилось?
- Папа, ты знаешь? Ты прочитал телеграмму?
- Да-да, - Ретт поспешно развернул бумагу и. толком еще не поняв, что там написано, услышал взволнованный голос дочери:
- Мама приезжает. Ты что, не рад?
Он откинулся в кресле, посидел так мгновение, чтобы не показывать дочери охватившей его слабости. Но она каким-то, одной ей свойственным чутьем, поняла его состояние и, подбежав к нему, опустилась на колени перед креслом.
- Боже мой, папа, какие вы с мамой глупые! И почему вы так мучаете друг друга?
Ретт оторопело посмотрел на свою дочь, а потом неуверенно засмеялся.
- Кэтти, малышка, когда же ты успела стать мудрой?
Девушка с облегчением взглянула на него и тоже рассмеялась в ответ:
- С вами можно с ума сойти, а не то, что помудреть…
- Не надо, Кэтти, теперь мы постараемся хорошо себя вести…
Ретт поехал на вокзал встречать Скарлетт один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68