На черном фоне возникли красные и золотые каббалистические знаки, и для продолжения посетителя просили заполнить формуляр с данными о собственной персоне. Как только это будет исполнено, «Worm» отправит по его электронному адресу пароль сайта. Предполагалось, что это отвадит еще значительную часть гостей (мало кому нравится за просто так предоставлять свой электронный адрес), но у меня столько же счетов на разных серверах, сколько выдуманных имен, которыми я пользуюсь на улице, так что с этим – никаких проблем. Заполнив анкету – Пабло Молукас, тридцать с лишним лет, вымышленный барселонский адрес, взятый наобум телефон, # pmoIucas@hotmail.com, – я переслал данные. Тут же открылась другая страница, где говорилось, что все о'кей и что через несколько минут я получу сообщение с паролем. Я открыл еще одно окно и направился по координатам hot-mail.com. Потом набрал pmolucas, свой персональный ключ и удостоверился, что на InBox еще ничего не поступало.
Чтобы скрасить ожидание, я сварил себе еще кофе и свернул косячок. Было как-то жарковато. Я открыл окно в гостиной, впервые с конца проплюй осени, и в него ворвалась смесь моноокиси углерода и взвеси тяжелых металлов, которая за несколько секунд наполнила комнату запахом автобусного выхлопа; но выхлоп этот нес свежесть, бодрящую свежесть, по сравнению с которой атмосфера, царившая в доме всю зиму, представилась мне затхлой вонью. Я обожаю запах Барселоны и просто не представляю, как выживают сельские жители, вынужденные дышать грубым воздухом, подтачивающим плевру. Все это мне так понравилось, что я выкурил косячок, высунувшись в окно. Ранний вечер в конце июня; перекрывая транспортные хрипы, уже слышались взрывы петард, которых у ребятни не хватало терпения сохранить до Иоанновой ночи. На самом деле мне не нравятся ни петарды, ни фейерверки, ни все это пиротехническое бахвальство, которое, как полагают, возвращает нас к обрядам предков-солнцепоклонников или еще к какой-нибудь ахинее; мне же она всегда казалась порождением прогресса…
Я вновь засел за компьютер и задействовал Hotmail.
Поступило сообщение под названием «Worm Key». Я открыл его и прочел: «Tell the Worm you are pmolucas_worm».
Много шума из ничего. Короче. Я вернулся на страницу, с которой раздавалось фантасмагорическое хоровое пение, и набрал в соответствующей графе «pmolucas_worm». Но это был всего лишь шаг к третьему испытанию в моей инициации. Эта игра в кошки-мышки начинала походить на сценарий «Индианы Джонса», я решил уделить им максимум четверть часа внимания, прежде чем послать куда подальше. На этот раз, чтобы продвигаться по сайту; надо было читать некий текст, а затем отвечать на вопросы о прочитанном. Первым делом я просмотрел вопросы – проверить, нельзя ли ответить на них, ничего не читая, но, несмотря на то что каждая графа ограничивала возможные ответы посредством меню с разными альтернативами, ссылки делались на распространенные имена и запрашивались конкретные данные истории, мне совершенно не известной: «Что держал лорд Генри в руке, когда познакомился с королевой?», и все в таком же роде. В общей сложности – двадцать вопросов. Я попробовал выбрать что-нибудь наугад из различных доступных мне списков. Черта с два.: система отвечала безапелляционным «Read The Stronghold amp; try again», что снова и снова возвращало меня к опроснику. Эта «Stronghold» была именно тем самым текстом, который предлагалось читать на сон грядущий. Я не был слишком-то уверен, что означает это слово, и нажал на правую клавишу «мыши», ища помощи у переводчика этого вавилонского столпотворения. Итак: «крепость», «укрепление», «цитадель». Очень многозначительно. Я вывел на монитор ссыпку «Download The Stronghold. 1 Kb» и дал указание сохранить ее на моем жестком диске. Как только текст загрузился, я выключил Интернет и открыл Word: семьдесят страниц текста в виде поэтических строф. Многовато. Я подумал было выделить на экране несколько стихов, чтобы тут же отвергнуть уместность дальнейшего чтения: я проголодался, и мне надо было выручать своего Неподражаемого Брата – не слишком подходящий момент, чтобы читать эзотерическую белиберду, особенно если она написана на макароническом английском, испещренном непонятными вокабулами, но вот непруха: не успел я дойти до середины первой страницы, как что-то словно шепнуло мне, что я попал в «яблочко».
Дело там было вот в чем: дождливая ночь, некто подходит к воротам городка. Над входом – навес, который защищает путника от дождя, путник стучит в ворота железным молотком, ля-ляля, еще четыре подробности и – внимание! – к факелу, освещающему вход, привязана красная тряпица.
Много совпадений. Слишком. Ничего не оставалось, как доверху загрузить принтер и дать указание распечатать текст. На это могло уйти добрых полчаса, но я решил запастись терпением и дождаться распечатки, чтобы не портить себе зрение, читая эту квазисредневековую абракадабру.
А пока я сел в гостиной и принялся думать, чем, черт побери, занять ближайшие часы. Надо было перекусить. Перекусить никогда-а-а не лишне. Удивительно, что у меня бывают приступы аппетита, но чаще просто беспокоит пустой желудок или я чувствую первые признаки слабости, которая вынуждает меня бросить пить или курить, чем до сего момента я занимался с таким удовольствием. Одно могу сказать наверняка: когда есть деньги, всегда легче выйти из затруднения. А сейчас они у меня были. Достаточно было зайти в хороший ресторан и сделать заказ. К примеру, в «Золотое руно», почему бы и нет? Возможно, мимоходом узнаю что-нибудь новенькое о своем Неподражаемом Брате, похищенном сектой фанатиков «worm, worm, worm». Само собой, лучше было отправиться в ресторан с кем-то. Предпочтительно с женщиной. Если человек собирается выудить что-либо у официантов, гораздо меньше подозрений возникнет, если вас будет двое, да и обедать в компании куда веселее. Однако Дюймовочку пришлось отвергнуть: ужинать с ней два дня подряд было чревато несварением желудка; и, если мне не изменяет память, была суббота – урочный день любовных забав с добрейшим Хосе Марией.
Более приемлемой альтернативой представлялась Lady First. С ней будет еще проще войти в доверие служащих ресторана. Ее там знали: ее саму, ее мужа и любовницу ее мужа. Такое вот трио.
Подойдя к телефону, я набрал ее номер.
– Ты была права. «Зол Ру» – это ресторан.
– Так я и думала.
– Слушай, я тут подумал, что мы могли бы пойти туда поужинать. Ты хоть ненадолго выберешься из дома, а заодно попробуем узнать, был ли там Себастьян с Лали после того, как я разговаривал с ним в последний раз. Как тебе такая идея?
– А дети?… Вероника скоро уходит, в семь.
– Ладно, попроси, чтобы она задержалась до полуночи. Потом, если она не против, я могу подбросить ее до дома как машине.
– Сегодня пятница? У нее, наверное, свидание.
– А ты спроси.
Lady First на минутку отошла, а я стал ждать. По ее голосу мне показалось, что ей было приятно мое приглашение. В конце концов, она уже три дня сидела дома.
– Пабло, Вероника согласна.
Договорились, что я заеду за ней в десять. Таким образом у меня оставалось еще четыре часа. Повесив трубку, я уставился взглядом в мобильник The First. Смогу ли я з одиночку, без подсказок, добыть всю информацию? Где, черт побери, я уже видел такую же модель телефона?… Я попытался представить эту сцену зримо. Мне представилась волосатая рука, осторожно берущая телефон, толстое серебряное кольцо на большом пальце, борода, слившаяся с усами; мне даже показалось, что я слышу особый говорок… Постой-ка, да это же Роберто. Вопрос с телефоном был решен, но лучше было оставить этот след на потом; сейчас настало время ознакомиться с текстом, который выплевывал принтер.
Так я и сделал.
Вынужден признаться – чего, безусловно, от меня и ждут теперь, когда мы знакомимся все теснее, – что с тех пор, как я подавил в себе дурные буржуазные привычки, литература наводит на меня чудовищную скуку. Действительно, уже только СМИ способны хотя бы в какой-то мере доставить мне подлинное эстетическое удовольствие, так же как и глубокое моральное удовлетворение и душевный покой. Я говорю это, чтобы вы поняли, насколько мало я был расположен прочесть за один присест этот Богом проклятый текст и что я не собираюсь сейчас пересказывать безумную историю, которую я с таким трудом впервые одолевал в тот день. Кроме того, за последние месяцы мне пришлось так тщательно вызубрить ее, что я почти могу воспроизвести ее строфу за строфой (если, в конце концов, я переделаю ее финал, возможно, вы поймете почему), и теперь я сыт ею по горло. Скажу только, что в ней рассказывается история злоключений лорда Генри, молодого дворянина, который однажды дождливой ночью подъезжает к воротам Цитадели, снимает красный платок, висящий на рукояти факела, и стучится в ворота. Далее начинается хитроумно сплетенный сюжет в духе Кафки, развивающийся в стенах одного здания, наподобие бесконечно огромного замка, сюжет, в котором участвуют всего шесть в высшей степени архетипических персонажей: Король, Королева, Кудесник, Трубадур, лорд Генри (который оказывается кем-то вроде наследного принца) и некая леди Шейла (которая выступает в роли принцессы на выданье). Само собой, эта крепость с ее бесконечными переходами тут же напомнила мне мистера Куртца и вязальщиц, что в очередной раз подтвердило вещий характер моих снов, но прежде всего мое внимание привлекло нечто другое. Было очевидно, что вся эта абсурдная история приобретает смысл, только если воспринимать ее как аллегорию, и в этом случае составляющие ее эпизоды могли интерпретироваться как изложение некоторых других философско-исторических систем, особенно в том, что касалось ее подлинно метафизических истоков. Своеобразие данного случая состояло в том, что текст выглядел неподдельно средневековым, так что можно было предположить, что автор, начав с ионийской школы, закончит Фрэнсисом Бэконом (или Кантом, в том случае если этот тип обладал даром провидеть будущее), но нет: перескочив сразу через несколько столетий, он переходил к Расселу и Витгенштейну и даже еще дальше. Но – внимание – что может следовать за Витгенштейном, спросит читатель, изучавший курс университетской ориентации? Ну, например, Джон Галлахер и Пабло Миральес (не говоря уже о Балу, который гораздо в большей степени моралист, чем метафизик в точном значении этого слова). Я не хотел бы показаться навязчивым, но позвольте хотя бы один пример: в конце поэмы я наткнулся на приблизительный набросок теории коммуникаций, защита которой стоила нам того, что известнейший гуру в области семиотики (который не выносит, чтобы ему противоречили в его сфере) возмущенно покинул Метафизический клуб. Чистейшей воды авангардизм. Да еще в стихах. Подписано неким Джеффри де Бруном.
Острый приступ растерянности. Я попытался навести хотя бы мало-мальский порядок в мыслях, уже третий час я читал, не отрываясь и куря косяк за косяком (не считая завтрака, состоявшего из виски и аспирина). Я наудачу перечитал несколько стихов, пробуя обнаружить ловушку, но мой английский исключительно современный, и как только мне слышатся интонации Лоуренса Оливье, произносящего шекспировские монологи, все начинает казаться мне средневековым. Теперь мне следовало послать поэму Джону и попросить прочесть ее и, если ему ничего не покажется странным, прибегнуть к помощи кого-нибудь, кто смог бы подвергнуть ее соответствующей лингвистической экспертизе.
Встав с дивана, я подошел к компьютеру, быстренько состряпал сообщение Джону, приложив текст «Цитадели», отправил материал и вернулся на диван, чтобы выкурить энный косячок. Восемь часов. У меня оставался еще час в запасе. Хотелось пить. Я встал, чтобы пойти на кухню и попить. Но тут же плюхнулся обратно на диван – видимо, слишком упало давление. А так как падать в обморок кажется мне недостойным малодушием, я использовал свое положение, чтобы немного соснуть и спасти свое лицо на случай, если кто-нибудь установил в моей гостиной скрытые камеры.
Надо блюсти приличия: это единственное, что у нас есть.
Непорочная рука Святой Цецилии
Есть что-то поразительное в том, когда человек засыпает, и нечто величественное в том, когда он просыпается: это ощущение, что мир каким-то образом обновился. Всегда бодрствовать – это безумие. Я где-то слышал, что у кота, которого мучили, не давая ему спать, появились суицидные тенденции. Не знаю, насколько достоверен подобный научный эксперимент, но я в него поверил. Если же это неправда, то не потому, что гипотеза неверна, а потому что коты не желают ей следовать. I know that, so it is, как сказал бы Джон.
Я был голоден как волк, но чувство слабости после недолгого сна прошло. Половина девятого. Я подумал, что у меня еще есть время погадить. Потом мне захотелось еще раз принять душ. Я уже говорил, что вступил в фазу гигиенической одержимости. Лады: по крайней мере, это не так уж обременительно, и я пошел на кое-какие уступки. Кроме того, ужин с Lady First в ресторане, где подают набор из двадцати пяти вилок, требовал некоего изыска в одежде, так что я с минуту раздумывал, какую рубашку надеть. Черную и фиолетовую я уже надевал; оставалось семь нетронутых, девственно чистых – не считая гавайской, которая явно не подходила для такой оказии. Я примерил оранжевую, и мое отражение в зеркале мне понравилось: я был похож то ли на поставщика газа для семьи Пикапьедра, то ли на поставщика газа для Билла Гейтса. Я даже сделал несколько телодвижений в стиле рэп, словно споря с дорожным регулировщиком в час пик в Бронксе, и прочитал «Отче каш» по-английски, что прозвучало как текст какой-нибудь песенки из андеграунда. Актерская жилка во мне требует ежедневного внимания, мне надо есть, гадить, спать и делать глупости по крайней мере раз в день, в противном случае я чувствую себя больным. А вот без выпивки я могу продержаться почти двое суток, а без бабы и того больше.
Опрыскавшись дорогим одеколоном, я вышел на улицу, не забыв прихватить мобильник The First и ключи от Бестии.
Потом не спеша доехал до бара Луиджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47