Она принялась переодеваться, подивившись, что неразлучные друзья дошли до такого поворота в своих отношениях, что орут друг на друга и готовы в глотки вцепиться.
Правда, она припомнила, как металась в поисках денег Люська месяц назад, и, кажется, это тоже каким-то боком было связано то ли с Арчилом, то ли с Эдиком. Нинка припомнила, что Арчил часто приводил компании в ресторан и не платил за стол, заявляя, что это за счет Эдика, и тот молча проглатывал это.
Ну их к черту, подвела итог своим размышлениям на эту тему Нинка. Здесь у всех всегда проблемы с деньгами. Еще пару месяцев, и домой.
Она надела легкое светленькое платьице, сунула ноги в легкие сандалеты и вспомнила, что в утренней спешке не успела позавтракать.
Через зал ресторана она прошла на кухню, но оказалось, что никто из поваров еще не явился. В просторной и чистой кухне никого не было. Нинка прикинула, что бы ей самой сделать, хоть чашку чаю сообразить, прошла к холодильным шкафам и в этот момент услышала за своей спиной тягучий и надрывный стон.
Нинка не испугалась, а удивилась. Стонал, конечно, младший повар, горький пьяница Ардальон. Когда-то он был шефом в роскошном ресторане города Баку, но не справился, не победил в битве с зеленым змием и уже лет десять мотался по побережью, скатывался все ниже и ниже, пил по-черному, и в ресторанах на самых ничтожных должностях его держали лишь из памяти к его прежней славе.
– Ардаша! – крикнула Нинка. – Что, братан, неможется тебе? Идем ко мне, у меня полбутылки похмелки в шкафчике для тебя найдется.
В ответ опять послышался тягучий, болезненный стон, и на Ардальона голос не очень походил.
Нинка прошла к котлам, обогнула самый большой и заглянула в проход.
Она застыла на месте, словно ее ударили по голове внезапно и сильно. Открывшаяся картина опять же поначалу ее не напугала, а просто поразила своей дикостью и противоестественностью.
Арчил лежал между котлов в луже крови, живот его был распорот от паха до грудины, и из этой раны хлестала кровь и вываливались кроваво-белые, скользкие кишки. Руки Арчила еще хватались за собственный живот, словно он хотел засунуть свои внутренности обратно. В полубезумных глазах еще теплились жизнь и сознание, он видел Нинку, узнавал ее, хотел что-то сказать, но силы иссякли и зрачки затягивались смертной мутью.
Нинка едва вскрикнула, на истошный вопль ужаса у нее не хватило сил. Вскрикнула и тут же зажала себе рот ладонью.
Арчил внезапно ослаб и обмяк, руки безвольно откинулись, глаза закрылись, а голова свалилась набок.
Нинка метнулась из кухни в зал, совершенно не контролируя своих поступков, нырнула под первый же стол и закрыла за собой полог скатерти, спряталась надежно и надолго.
Мысль ее работала четко, лихорадочно, но без сумбура. Арчила, совершенно очевидно, зарезал Эдик. Больше попросту некому. Зарезал, может, в драке, а может, и обдуманно зазвал его в этот ранний час на кухне. В любом случае никакие свидетели его подвига ему были не нужны. Очевидцы таких поступков опасны – это Нинке жестко вдолбили в голову в годы ее лагерных отсидок. Следовало спрятаться, а потом бежать, чтобы у убийцы не было и тени подозрений на то, что она что-то видела, что-то знает. Вопрос был в том, как теперь будет действовать Эдик. Сам уйдет из ресторана, запрет его, вернется при свидетелях, и тогда получится, будто бы Арчила убил неизвестно кто, или Эдик сейчас попытается спрятать труп?
Сработала вторая из предполагаемых Нинкой схем. Она услышала быстрые шаги, чьи-то голоса, переборов страх, прижала один глаз к бахроме скатерти и увидела, как к кухне быстро шагали Эдик и низкорослый крепкий парень в соломенной шляпе. Парня Нинка никогда не видела ни в ресторане, ни на пляже, нигде.
– Что случилось, Штопор, то и случилось, – громко и твердо проговорил Эдик. – Достал меня этот гаденыш. И вопрос лишь в том, чтобы это тухлое мясо убрать отсюда подальше.
– Вопрос в другом, – глуховато ответил названный Штопором. – Пока я в машине сидел, мне показалось, что какая-то из твоих официанток вошла в ресторан.
– Какая?! – Эдик остановился, и так же остановилось у Нинки сердце.
– Не приметил. Не знаю. Видел только, что юркнула в двери.
– Заглянем в бытовку.
Оба резко сменили направление движения и через несколько секунд исчезли за дверьми.
Бежать! Это было ясно, понятно и единственно правильно на данную секунду.
Но пока Нинка на четвереньках доскакала до дверей, пока уже за дверьми вскочила на ноги и юркнула в кусты, она ясно и четко вспомнила, что, переодеваясь, заперла свои вещички в шкафчике, и совершенно никаких следов своего появления в ресторане еще не оставила и засечь ее будет невозможно. Этот Штопор ее не разглядел. Он просто видел, что какая-то официантка вошла в ресторан. Значит, и потом Нинку сразу не вычислят. Все официантки подбирались по вкусу Эдика – примерно одного роста, светловолосые, легкие на ногу, без висячих коровьих грудей. И потому сейчас этот стандартный вкус Эдика был ей на руку. Оставался кое-какой запас времени. Следовало только не торопиться, действовать разумно, не спеша и без страха. Следовало так запутать следы, чтобы у Эдика не было ни сегодня, ни завтра, ни через год никаких подозрений на ее, Нинкин, счет. А то, что Эдик законченный, профессиональный бандит, Нинку озарило в этот миг разом, будто молнией высветило все. Она мысленно припомнила всех его дружков, все его странные телефонные разговоры, припомнила, как одного его взгляда было достаточно, чтоб утихомирилась в начале драки всякая буйная и мелкая шпана в зале ресторана. Да и не только шпанята побаивались Эдика. А еще Люська рассказывала, что на груди у него страшнейшие наколки, а что такое наколки и где их чаще всего приобретают, Нинка знала достаточно хорошо.
Получалось – надо бежать. Но не сразу, без поспешности, обдуманно и с разумом.
Она застыла за кустами и видела со своей позиции весь ресторан, его центральный вход и черные, рабочие двери. Они и открылись первыми. Из них вышел перегнувшийся в поясе Штопор, который тащил на плече большой и длинный мешок. Эдик закрыл за ним двери, Штопор пошел не основной дорогой, а боковой тропинкой, но не вниз, к морю, а вверх, в гору. Через несколько минут Нинка услышала, как где-то наверху заработал, а потом стих автомобильный мотор.
Сейчас надо как ни в чем не бывало прийти в ресторан, будто бы только что явилась. С улыбкой на губах и даже песенкой, смело и прямо глядеть в глаза Эдику. Завтра делать то же самое. Послезавтра придумать серьезную причину, почему она столь неожиданно и срочно увольняется и возвращается в Москву. Если Эдик надежно спрячет концы в воду, то ситуация будет безопасной и для нее. Но спрятать очень надежно Эдику никак не удастся. Слишком много у Арчила друзей и родственников, чтоб через какое-то время его не хватились и не принялись искать. А Эдик со страху будет искать Нинку, то есть официантку, которая могла что-то видеть. А начнет поиски, конечно, Штопор. Он явится в ресторан и будет пытаться узнать ту из них, что первой сегодня пришла на работу.
Но тянуть время было уже нельзя. Нинка выбралась из кустов на дорогу, поправила прическу и, напевая, двинулась к ресторану.
Парадные двери были открыты. Нинка прошла сквозь них в зал и весело крикнула:
– Эй, работники, есть тут кто?
Ей не ответили и, продолжая напевать, она прошла в бытовку, распахнула свой шкафчик, сменила босоножки на туфли, причесалась и услышала, как за спиной скрипнула дверь.
Она повернулась.
Эдик стоял на пороге – как всегда элегантный, спокойный, с ироничной улыбкой на губах. И только теперь Нинка разглядела, что глаза у него змеиные, с неподвижными холодными зрачками.
– Явилась, ранняя пташка? – насмешливо спросил он. – Что так рановатенько? У хахаля твоего по утрам хер не стоит?
– У него всегда стоит! – в том же тоне ответила Нинка.
– И в этом тебе повезло! – с сожалением сказал Эдик. – Ладно, я тебя люблю. На твою шею много всяких собак можно повесить, но работник ты ценный. Редкого усердия. К тому же на обмане и воровстве ни разу не попалась, может быть, и действительно порядочная. С чаевых мне своей доли больше не плати. Только чтоб никому это не было известно.
Он повернулся и ушел, а Нинка поняла, что он ее подозревает, и подозревает очень серьезно. Иначе не предложил бы эту взятку, хоть в скрытом виде – но взятку. Плохо дело.
К вечеру, когда ресторан загудел и задымился, Нинка поняла, что во всех своих самых худших предположениях оказалась права. Около восьми часов в зал вошел тот парень, которого Эдик называл Штопором. Не было на нем ни грязных джинсов, ни замызганной майки, а свою соломенную шляпу он держал в руке. Он сел за столик к Люське, и Нинка, кося на него глазом, разглядела, что он не сводит острого взгляда со всех официанток.
Но еще в перерыв Нинка, предвидя таковой поворот событий, приняла кое-какие меры. Она сменила прическу и попыталась бегать по залу в другом стиле, тяжело и неповоротливо, чтоб Штопор не узнал ее по походке. Она сообразила, что видел он ее только со спины, лица не разглядел, и походка была единственным, что могло ее по-настоящему выдать.
И все же к полуночи она обнаружила, что чаще, чем на других официанток, Штопор таращился именно на нее.
К закрытию ресторана подошел Игорь, сразу заметил настроение Нинки, но ни о чем расспрашивать не стал.
Перед тем как лечь спать, она спросила его будто бы ненароком:
– Ты когда планируешь ехать домой?
– К учебному году, – чуть смущаясь, ответил он. – А что?
– Ничего, – ответила она и замерла, ожидая его следующих слов.
Минуты три он молчал, вздыхал, потом проговорил тяжело:
– Знаешь, мне не хочется с тобой расставаться. Но как-то так все складывается, что надо принимать решения. Что ты скажешь, если я попробую перебраться в институт в Москве? У меня есть такая возможность и по учебе, и по шахматной линии.
– Я буду рада, – Нинка не услышала своего голоса. – К Новому году я получу двухкомнатную квартиру. Небольшая, но для двух человек хватит. Но ты не торопись. Жизни своей ненароком не сломай.
– Да пора ломать, – поморщился он, будто ему на язык кислое попало. – Уж больно у меня все плавно шло до сих пор. А самое главное, что не по моей воле, а по чужой. Родители мне жизнь диктовали, учителя, наставники. Мне им всем дулю показать хочется. Вот женюсь на тебе и пошлю всех к черту.
– Ты серьезно? – спросила Нинка.
– Мне кажется, что – да, серьезно.
По дороге к ресторану Игорь сказал:
– Уходи с этого места. Оно не для тебя.
– Да ты что, я знаешь сколько здесь зашибаю?!
– Назашибалась, хватит.
Летний сезон кончился, бархатный был на исходе. В голове у Нинки пронеслись пьяные гости, руки мужиков на заднице, драки, разборки и, наконец, убийство Арчила. Она до конца не понимала, что произошло между Эдиком и Арчилом, Арчила она совсем не знала, но убить человека таким страшным, зверским образом?..
– Я сейчас же поговорю с Эдиком, – сказал Игорь. – Он должен отпустить тебя.
Эдик встретил их у входа в ресторан. Он не изменился, был таким же спокойным и элегантным, как вчера, как все эти годы.
Ты зверь, Эдик, подумала Нинка. Самый страшный из зверей.
А вслух сказала:
– Мы уезжаем, Эдик. Ты рассчитай меня.
Эдик удивленно вскинул брови.
– Ты устала, Киска?
– Нет, я в порядке, просто у меня мама заболела.
– Съезди на недельку, – попросил Эдик. – А потом доработаешь. Не хочешь – ты свободна как ветер. А пока иди, переодевайся.
Но холодные глаза его говорили совсем о другом, это Нинка разглядела явственно.
– Спасибо, Эдик, но я не вернусь. Мало ли что случиться может, квартиру мамашину бы не потерять, а го на нее охочих сам ведь знаешь, как много.
– Да... Ну, воля твоя, – сказал Эдик, а не спуская с Нинки внимательного взгляда, словно еще о чем-то хотел поговорить, да не знал, как начать.
– Ладно, Нинон. Получишь и документы, и расчет. А зимой я в Москве буду, так в гости можно заскочить? Не выгонишь?
– Гостя гнать не положено. Но я еще не знаю, где я жить буду.
– За это не волнуйся. Если надо... я тебя везде найду.
Вот оно! Нинка поняла, что, быть может, отсюда ноги не унесет. Но все-таки, если б Эдик был полностью уверен в своих подозрениях, он бы выразился круче. А так всего лишь «если надо». Пока ему резать Нинкин живот на кухне ресторана было не с руки. Нинка пошла в подсобку, но, обернувшись, увидела, как Эдик обнял за плечи Игоря, провожая его в саклю. Впервые Нинке не хотелось работать. Тряслись на пятачке толстые тетки и пьяные мужики, сверкали бриллиантами дорогие проститутки. Музыканты прекращали играть и, внаглую оставаясь на сцене, ожидали плату за следующие песни. Она смотрела на все это и не понимала, как еще совсем недавно считала эту жизнь своей. Без удовольствия и улыбки, не торопясь, она обслуживала столики и молила Бога, чтобы скорее наступила глубокая ночь и все прекратилось.
И вот когда посветлело небо, стали гаснуть огни и она увидела утомленные, бледные, пьяные лица мужчин, едва державшихся на ногах, болтавшихся на их руках еще недавно роскошных, а теперь бледных, с размазанной по лицу косметикой женщин. Вот их настоящие лица, подумала Нинка, вынула зеркальце и долго в него смотрела. Вроде уцелела, подумала она. Она поискала глазами Игоря, сбегала в саклю, куда его завел Эдик, в подсобку, даже в мужской туалет, но его нигде не было.
Подошел Эдик, погладил ее по плечу.
– У тебя хорошая память, Нина? – спросил он, и Нинка почувствовала легкую угрозу в его голосе.
– Отвратительная, – ответила она и прямо посмотрела ему в глаза.
– Ладно, Киска. – Он обнял ее за талию и повел к своей машине.
– Я пешком, – оттолкнула его Нинка.
– Поговорить надо. – Эдик крепко сжал Нинкину руку. Что-то недоброе было в его глазах. Игорь! Игорь же не знает, что было вчера с Арчилом, да где же он, черт его забери?! Эдик запихнул Нинку в машину, и она покатила вниз к морю по асфальтовой дорожке. И вдруг в свете фар Нинка увидела шарахнувшегося в кусты Игоря. Она распахнула дверцу и, несколько раз перевернувшись на траве, разодрав руки и ноги, откатилась в кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53