* * * – Наши друзья уже дома, – сказал Тим Хатчисон, – и, судя по всему, готовятся уходить при свете луны. Вы были правы, Кэлверт.– Кэлверт почти всегда оказывается прав, – заявил дед Артур, имея в подтексте сразу два утверждения: первое – что адмирал выучил неплохого ученика и второе – что только адмирал оказывается прав всегда. – Ну и что теперь, мой мальчик?Мы дрейфовали по методу Хатчисона в направлении к замку. Такой способ передвижения был хорош еще и тем, что позволял не включать мотор и не обнаружить себя звуком.Туман поредел настолько, что метров за сто от дока мы уже могли различить светящуюся букву Т – это пробивался свет в щели ворот.– Мы на месте, – объяснил я деду свой стратегический план. – Ширина «Огненного креста» – четыре с половиной метра, ширина ворот дока – шесть метров. На них нет никаких опознавательных навигационных знаков. Мистер Хатчисон, вы уверены, что мы сможем подойти к доку достаточно быстро, чтобы разбить ворота, но контролируя скорость, так чтобы успеть остановить корабль внутри прежде, чем он врежется в скалу?– Я не провидец, – отвечал Тим и включил мотор, предварительно раскурив очередную сигару. Он имел вид человека, готовящегося к бою. У людей типа Хатчисона внешность не бывает обманчивой. В свете вспыхнувшей спички я увидел человека спокойного, сосредоточенного и… ничего сверх этого. Именно так выглядел Геракл перед очередным из своих двенадцати развлечений.Он развернул «Огненный крест», отвел его дальше в море, чтобы иметь возможность развить достаточную скорость, и снова направил корабль к цели. Перед нами была темнота. В какую-то секунду прямо по курсу, как и следовало ожидать и все-таки неожиданно, появилась светящаяся буква Т. Она стремительно приближалась. Я взял в левую руку автомат, открыл левую дверь рулевой рубки и закрепил ее крючком. Теперь нужно было только ждать. Я постарался расположиться максимально удобно: правая рука оперлась о косяк двери, одна нога – в рубке, другая – на палубе. Дед, оценив мою ковбойскую позу, оперся о косяк правой двери и тоже выставил ногу на палубу. Я напряг мускулы и легко согнул колени: удар обещал быть резким и сильным. Успел ли дед выполнить за мной это упражнение, я уже не заметил.Я предупредил Хатчисона, что кнехты находятся с правой стороны дока, следовательно, именно там должна была располагаться лодка, которая привезла водолазов. Хатчисон, осуществив довольно хитрый маневр, направил «Огненный крест» в самую середину буквы Т. За секунду до удара он переключил мотор на «полный назад», поскольку мой гениальный план не предполагал разбить наш корабль о скалу, находящуюся в глубине дока, и тихо пойти ко дну под аплодисменты восхищенных пиратов.Я думал, что от удара лопнет засов и обе половинки ворот откроются, пропуская нас. Но засов выдержал, тогда как ворота сорвались с петель и мы с громоподобным грохотом въехали внутрь, волоча перед собой повисшую на баке двухстворчатую махину.Итак, наш торжественный въезд выглядел не совсем торжественно, зато ворота погасили опасный резерв скорости, а это было гораздо важнее внешних эффектов.Передняя мачта, в алюминиевом каркасе которой скрывалась телескопическая антенна, зацепилась за перекрытие и переломилась с неприятным металлическим скрежетом. Жаль антенну! Но благодаря ей мы еще немного притормозили.И все-таки скорость, которую в меру своих возможностей гасили вращающиеся лопасти, была слишком большой. Мы неумолимо двигались вперед, пока нас не остановил жесткий удар. В доке раздался треск разламывающегося дерева. К счастью, это трещал не корпус нашего «Огненного креста», а ворота, все еще висевшие на баке. Теперь Хатчисон дал «полный вперед», чтобы корабль не отбросило назад, и включил сильный прожектор – не затем, чтобы осветить док (света здесь и так было достаточно), а чтобы ослепить зрителей.Я вышел на палубу с автоматом в руках. Если в прошлый раз пираты предстали передо мной в замедленной съемке, то сейчас это был стоп-кадр: наше появление, столь неэстетичное, все же произвело на них сильное впечатление, поскольку все они замерли на своих местах.Мы прервали производственный процесс в момент перегрузки ящиков: двое держали ящик на палубе, чуть дальше третий поднял руки, чтобы принять единственный, по замыслу режиссера, движущийся в этой сцене предмет – ящик, раскачивающийся на тросе подъемника. Четвертый, окаменевший тип, обслуживающий подъемник, был не похож на «таможенника» Томмаса только тем, что я никогда не видел Томмаса в спецовке и с пультом управления подъемника в руке. Другие люди в глубине дока, склонившись над водой, извлекали из нее зацепленный за трос огромный сундук, два аквалангиста помогали поднять груз на поверхность.Слева за операцией надзирал капитан Стикс. Рядом с ним стояли Долльманн и Лаворский. Это был великий день – завершение их блестящего, их грандиозного плана. Каждый чувствовал себя как минимум Наполеоном, взирающим на коленопреклоненную Москву. Они лично контролировали все работы, их интересовало все.Меня же, в первую очередь, интересовало это трио. Я продвинулся по палубе вперед, чтобы иметь большее поле обстрела и продемонстрировать этим господам, что они находятся в радиусе действия моего автомата.– Подойдите все трое, – приказал я. – Капитан Стикс, прошу сказать своим людям, что, если кто-нибудь из них хотя бы шелохнется, первой моей целью будете вы. Я ликвидировал уже четырех бандитов и не очень расстроюсь, если к этому числу прибавятся еще трое. Хотя, честно говоря, такой подлец, как вы, в любом случае заслуживает скорее смерти, что пятнадцатилетнего заключения, как это предусматривает новый закон. А мне не в первой выступать одновременно и в роли суда присяжных, и в роли исполнителя приговора. Вы понимаете меня, капитан?– Да. – Его голос был серьезен. – Сегодня днем вы убили Квиста.– Он должен был умереть.– Он должен был добить вас еще тогда, на «Нантесвилле». В таком случае нам не пришлось бы спешить.– Зато нам не нужно спешить теперь. Сейчас вы перейдете на палубу «Огненного креста». Один за другим. Сначала вы, Стикс: вы в эту минуту самый ненадежный партнер. Следом – Лаворский. Следом…– Не двигаться! Не двигаться с места! – услышал я за спиной. Голос был почти бесцветным, но пистолет, вонзившийся в мой позвоночник, говорил сам за себя. – Бросить автомат на палубу!Я подчинился. Может быть, иногда я и веду себя непрофессионально, но только не в таких случаях. Я поднял обе руки над головой и медленно повернулся.– Ба! Знакомые все лица! Шарлотта Ставракис! – Самое интересное, что даже в этой ситуации я точно знал, что мне нужно делать. Я – сценарист, режиссер, продюсер и исполнитель, надеюсь, заглавной мужской роли – с удовольствием подыграл своей партнерше по эпизоду. За одну секунду я успел здорово вжиться в свой образ: соблазненный, но покинутый, гневный, но обреченный, юродствующий, но великодушный – о, как был прекрасен в этот момент тайный агент Кэлверт! – Какая встреча! Каким же образом вы оказались здесь, моя дорогая?Она не сменила костюм и все еще была одета в черный свитер и брюки, но, насквозь промокшие, они уже не выглядели столь опрятно и привлекательно, как это было в момент нашего трогательного расставания. Ее глаза как бы остекленели и не выражали ровным счетом ничего. Лицо было мертвенно-бледно и неподвижно.– Я выбралась через окно и спряталась в кормовой каюте.– Великолепно. Жаль только, вы не догадались захватить с собой комплект сухой одежды.– Погасить прожектор! – приказала она Хатчисону.– Доставьте даме удовольствие, Тим, – сказал я.Он исполнил приказание, и все мы еще раз убедились, какую важную роль играют в зрелищах нюансы освещения: теперь преимущество пиратов было полным и окончательным.– Адмирал, бросьте пистолет в воду, – подал реплику Стикс.– Придется подчиниться, командир, – посоветовал я.Дед Артур выполнил требование. Стикс и Лаворский направились в нашу сторону, теперь уже вполне уверенные в себе. Их уверенность имела вполне материальную подоплеку: каждый держал в руках неизвестно откуда взявшееся оружие, и точно так же, только вдобавок улыбаясь, направили в нашу сторону стволы все участники действия.– Вы заранее знали о нашем нападении, – грустно констатировал я, оценив столь солидную подготовку.– Конечно, знали, – откровенно веселился Лаворский. – Наша приятельница Шарлотта с точностью до минуты сообщила нам о времени вашего визита. А вы очень грозно смотрелись с автоматом в руках, Кэлверт.– Откуда вы знаете мое имя?– Благодаря Шарлотте, разумеется. Вы совершили ошибку, Кэлверт. Секретный агент не должен быть столь сентиментальным. Впрочем, и мы ошибались, недооценив вас.– Значит, мадам Ставракис послужила вам своего рода «подсадной уткой»? – Теперь я уже вполне мог позволить себе иронизировать.– Скорее приманкой. – Лаворский ехидно подхихикивал, а в глазах, а в глазах его горел сладострастный огонек. Наверное, когда сейчас меня начнут четвертовать, он испытает оргазм. – И вы попались на эту приманку, великий агент Кэлверт. Вы проглотили ее вместе с крючком, грузилом, поплавком, леской и даже удилищем. – Судя по всему, в детстве Лаворский увлекался рыбной ловлей. – Прекрасная приманка, Кэлверт, в пикантной упаковке, с целым мешком нарядов для переодевания, среди которых вы не удосужились поискать радиопередатчик и пистолет. Бедный доверчивый Кэлверт! Кстати, этот симпатичный передатчик мы позаимствовали из вашего правого дизеля… Ха-ха! Все это время вы очень веселили нас, Кэлверт! С первой же минуты, как только вы покинули городок, мы знали о каждом вашем движении. Ну что, Кэлверт, говорят, вы неисправимый оптимист? Как вы себя чувствуете теперь?– Не очень, – буркнул я. – Что вы собираетесь с нами делать?– О, теперь мы стали пай-мальчиком! Мы наивно спрашиваем, что же с нами сделают эти нехорошие пираты. Угадайте сами, Кэлверт, и мне почему-то кажется, что вы не ошибетесь. Но прежде чем ваша догадка подтвердится, я хотел бы знать, каким образом вы вычислили этот тайник?– Я не отвечаю бандитам и убийцам.– Браво, Кэлверт! – умилился Лаворский. – Какая сила духа! В таком случае мы разместим первую пулю в ступне адмирала, вторую – в его лодыжке, третью – в бедре, четвертую…– Достаточно, – прервал я этот анатомический разбор. – Двое наших людей были с передатчиком на «Нантесвилле».– Ну, это мы и сами знаем. Меня интересует, как вы попали в этот док.– Благодаря кораблю геологов из Оксфорда. Он стоял на якоре в маленькой естественной затоке, вокруг не было ни скал, ни рифов, и все же он был сильно поврежден. Невозможно, чтобы такая пробоина появилась случайно. Кто-то очень не хотел, чтобы оксфордские бородачи, выйдя из затоки и оказавшись рядом со «Входом в гробницу», увидели нечто их глазам не предназначавшееся. Этот ваш ход был очень грубым.– Я знал, что он это заметит, – посерьезнел Лаворский, повернувшись в сторону Стикса. – Я не советовал делать это. Что еще, Кэлверт?– Сэмюэл Мак-Горн. Вы похитили его жену, а следовало увезти обоих. Разлучать их было слишком бесчеловечно. Ну, и Сьюзан Кирксайд. Вам не следовало позволять ей бродить по окрестностям замка в таком виде. Я никогда не видел молодую, богатую, пышущую здоровьем девушку с такими глубокими тенями вокруг глаз. Конечно, брат, жених, скорбь… но не до такой же степени… Ну и, наконец, борозда, оставленная хвостом самолета, который ваши люди спустили в пропасть. Вам следовало стереть этот след. Я заметил его с вертолета и сделал соответствующие выводы.– Это все?Я кивнул. Лаворский победоносно глянул на Стикса.– Да, вы оказались правы, – раздраженно ответил Стикс. Очевидно, между ним и Лаворским существовал какой-то давний спор. – Здесь обошлось без предательства. Я рад этому не меньше, чем вы… Начнем с Кэлверта?Я подумал, что все произойдет легко и быстро: минимум эмоций, максимум эффекта, высокий профессионализм. Так оно впоследствии и получилось. Но вначале…– Еще два вопроса, – сказал я с решимостью отчаяния. – Перед смертью я хочу кое-что узнать. Для меня это важно даже сейчас. Как профессионалы вы должны понять меня.– Хорошо, у вас есть две минуты. Мы спешим.– Где сэр Антони Ставракис? Почему его нет здесь?– Он в замке, наверху. В последнее время они с лордом Кирксайдом стали просто невменяемы. Их сторожит Чарнли. Если вы хотите спросить про «Шангри-Ла», то яхта стоит на якоре у маленькой западной пристани и вполне готова к отплытию.– Спасибо. Второй вопрос. Подтвердите или опровергните мои догадки. Вы, Лаворский, вместе с Долльманном придумали всю комбинацию, Чарнли поставлял вам сведения из страховых компаний, а все вместе вы несете ответственность за похищение и затопление кораблей, из трюмов которых вы затем извлекали грузы. Вы также несете ответственность за смерть наших людей.– Вернее, не несем ответственности, Кэлверт. Хотя вы довольно связно изложили факты. А факты, – тут Лаворский еще раз громко хихикнул, – как известно, упрямая вещь. Мы неплохо потрудились, не правда ли, Джон?– Не устраивайте спектакль, – фыркнул Долльманн со злостью. – Мы напрасно тратим время. Кончайте их.Я повернулся к Шарлотте. Она все еще целилась в меня из пистолета.– Я должен умереть, – сказал я ей голосом героя-любовника из индийского фильма. – Вы вынесли мне смертный приговор. Так будьте же и палачом…Я взял ее правую руку, притянул к себе так, что ствол уперся в мое тело на уровне груди, и опустил плечи.– Я готов. Стреляй, Шарлотта…Почему я никогда не пытался дебютировать на драматической сцене? Все глаза были обращены ко мне, вернее, к моей спине, поскольку я, нарушив законы классического жанра, отвернулся от зрителей. И все же в этот момент я безраздельно властвовал над залом.Дед Артур, мой постоянный партнер по труппе, сделав шаг вперед, с чувством воскликнул:– Вы с ума сошли, Кэлверт! Она же убьет вас! Она же – одна из них…Темные глаза актрисы – не подберу другого сравнения – остановились. Это были глаза женщины, которая в одну минуту теряла все самое дорогое в своей жизни, а может, и саму жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37