Это было странное и даже пугающее сочетание. А мне казалось, что я достаточно хорошо знаю командира… Впрочем, вряд ли дед Артур занял свою теперешнюю должность, случайно прочитав в вечернем выпуске «Таймс» объявление о конкурсе на замещение вакансии начальника секретной службы. Его назначили и утвердили на самом высоком уровне государственной власти. Наверняка предварительно они прочесали всю страну в поисках кандидатуры, отвечающей столь высоким требованиям. И если выбор пал на деда Артура, значит, он этим требованиям соответствовал. Абсолютное отсутствие жалости и сострадания было наверняка главным условием.А романтик Кэлверт как-то никогда об этом не задумывался.– Его, конечно, убили, – на всякий случай констатировал адмирал.– Да.– Каким образом?– У него переломлены шейные позвонки.– Переломлены? У такого тренированного человека, как Дэвис?– Я знаю малого, который делает это одним движением рук. Это Квист. Он убил Бейкера, Дельмонта и чуть не убил меня.– Да… Я понимаю… Послушайте, Кэлверт, я прошу, нет, я приказываю вам найти этого человека. Вы должны поставить перед собой эту цель. Средство можете выбирать по вашему усмотрению. – Юридическое мировоззрение деда Артура прогрессировало, и явно не в сторону непреклонного следования принципу презумпции невиновности. – Кэлверт, вы можете реконструировать происшедшие здесь события?– Конечно, адмирал.Вот так всегда. «Неоценим в безнадежных ситуациях». Оракул Кэлверт, на выход!– Наши, а вернее, судя по вашей любви к Ставракису, ваши друзья прибыли на борт «Огненного креста» сегодня утром, вскоре после моего отплытия. Наверное, они любят поспать, иначе мое путешествие могло бы не состояться. Каким-то образом они обезвредили Дэвиса и держали его целый день в качестве пленника. Это, кстати, объясняет тот факт, что в полдень он не вышел на связь с вами. Когда вы появились на борту, Дэвис был еще жив. Кстати, может быть, они даже не оставили с ним охрану, просто хорошо связали, забили кляпом рот и заперли. Но вы не могли этого знать, адмирал, поскольку лодка пришельцев ушла обратно на «Шангри-Ла», не могла же она оставаться тут целый день.– Спасибо, Кэлверт, но я не нуждаюсь в адвокатах. – В голосе деда Артура все же сквозила горечь.– Простите. Через час или два после вашего отплытия с «Огненного креста» Стикс и его компания привезли с «охоты» приятное сообщение о моей смерти. Одновременно это был смертный приговор Дэвису. Я уверен, в роли палача выступил Квист. Почему именно он и именно таким образом? Выстрел могли услышать в порту. Удар ножом – способ малогигиеничный. Затопить корабль вместе со связанным Дэвисом они могли, только когда кончится прилив – после полуночи, а мало ли что случится до того времени… Кроме того, я считаю, что Квист действовал так, а не иначе еще и по некоторым причинам субъективного свойства. Я уверен, что он – импульсивный убийца, маньяк, психопат – называйте как хотите. Ему доставляет удовольствие сама возможность убивать.– Да, – подтвердил дед Артур спокойным голосом, – все было именно так. Потом они стали искать место, куда спрятать труп, и подумали о нашем фальшивом моторе. Все содержимое они выбросили в море или забрали с собой, а Дэвиса… – Он прервал монолог, на секунду задумался и вдруг завизжал. Я никогда не думал, что его стариковское горло способно быть источником такой рулады. – Но каким образом, черт возьми, они узнали, что это был не настоящий мотор?! Прошу вас ответить! – Тут он резко понизил тон и заговорил почти шепотом: – Что это, Кэлверт, предательство или преступный просчет?– Надеюсь, второе, адмирал. Это преступный просчет. Мой просчет. Я понял это только теперь. Если бы эта мысль пришла мне в голову раньше, возможно, Дэвис был бы жив. Я ведь знал все с самого начала, но не сумел предвидеть, а вернее, попросту понять. Когда лжетаможенники прочесывали корабль, я сразу же подумал, что они нашли то, что их интересовало, именно в машинном отделении. До этого они рассматривали каждую мелочь сквозь увеличительное стекло, даже аккумуляторы, а после проводили осмотр небрежно и быстро. Дэвис пытался обратить мое внимание на то, что главным для них были аккумуляторы. Но я имел слишком высокое мнение о себе, чтобы выслушивать чьи-либо советы. Прошу вас, адмирал, возьмите фонарь и приглядитесь к аккумуляторам.Дед Артур одарил меня ледяным взглядом. Лучше бы я искупался в бассейне с жидким гелием. Приняв из моих рук фонарь, он несколько минут рассматривал аккумуляторы, после чего выпрямился с недоуменным видом.– Не вижу ничего особенного.– Томмас – так зовут одного из лжетаможенников – был более наблюдательным, а возможно, имел перед вами преимущество: он ведь знал, что искать. Он хотел найти мощный радиопередатчик, а не аппарат небольшого радиуса действия, который стоял у нас в рубке. Он искал на аккумуляторах следы присоединения толстого силового кабеля. Чаще всего это делают с помощью специальных пружинных зажимов. Их еще называют «крокодилы», потому что их зубцы остры, как зубы аллигатора.Дед Артур чертыхнулся и снова склонился над аккумуляторами. Теперь ему хватило несколько секунд.– Вы правы, Кэлверт. – Лед в его взгляде растаял, осталась только горечь.В этот момент у меня в мозгу словно щелкнул выключатель, а вернее, включатель, потому что все события последнего дня вдруг выстроились в моем сознании в единую логическую и, к сожалению, безальтернативную цепь моих взаимосвязанных ошибок.Теперь взвизгнул я, с успехом доказывая, что по молодости лет мои голосовые связки действуют куда лучше адмиральских:– Так они с самого начала знали все! Они были в курсе все, вы понимаете, всех моих планов! Они знали, что Дэвис на рассвете будет на борту один и что вертолет доставит меня на пляж в сумерки. Достаточно было чьего-то подтверждения с озера Гурон, и они приняли решение уничтожить вертолет. А эти разбитые передатчики и поврежденный телефон?! Это же приманка! Они хотели, чтобы мы поверили, что передатчик остался только у нас. И мы клюнули, как последние идиоты! Ведь с самого начала было все ясно!..– Вы очень громко говорите, – прервал мою тираду дед Артур. – Кроме того, ход ваших размышлений, если это вообще можно назвать размышлениями, лишен какой бы то ни было логики.– Помните, я говорил вам, что, когда мы с Дэвисом гостили на «Шангри-Ла», здесь, на «Огненном кресте», была ответная делегация? К сожалению, я не понял тогда, зачем они нас посетили…– Я прошу не утруждать себя новыми доказательствами того, что я менее наблюдателен и сообразителен, чем вы. Я уважаю вашу компетентность, Кэлверт. Продолжайте.В иное время я не преминул бы съязвить по этому поводу. Но не сейчас.– А ведь все было примитивно просто, – продолжал я. – Они сошли в машинное отделение и детально все обыскали. Естественно, их внимание привлекли четыре неокрашенных винта на правом моторе, тем более что на левом краска на таких же винтах была нетронута. Потом они подняли кожух и подключили к выходу радиостанции небольшой передатчик, который спрятали за аккумуляторами. Они прекрасно знали, какую работу предстоит выполнить, и привезли с собой все необходимые инструменты и детали. Потом им оставалось только сидеть с сигаретой и стаканчиком виски в мягком кресле и, слушая все наши разговоры, корректировать планы своих действий. Видите, адмирал, они бережливые, рачительные люди. Ведь могли уничтожить радиостанцию, за борт выбросить. А они пожалели дорогостоящую аппаратуру. Впрочем, я думаю, их не слишком интересовал бюджет вашей организации, адмирал. Просто, если бы они лишили нас радиостанции, мы бы искали и нашли другой способ связи. А так – мы сами информировали их обо всем. Я думаю, даже сэру Ставракису не часто удается получать информацию раньше службы новостей Би-Би-Си.При воспоминании о тонущей «Мэри Роз» дед Артур поморщился. Блестяще проведенная акция теперь выглядела сокрушительным провалом.– Ну хорошо, – переменил он тему. – А почему же тогда они сами уничтожили свое преимущество, спрятав сюда… – Он указал на корпус мотора.– Зачем им было преимущество после полной и окончательной победы? – ответил я, чувствуя, как усталость снова наваливается на мои плечи. – Меня расстреляли и утопили, Дэвис был задушен…– Да-да, конечно. Какая жуткая история! – Он снял монокль и потер веки. – Значит, теперь они знают, что попытавшись запросить помощь, мы найдем труп Дэвиса, а значит… Кэлверт, теперь я понимаю вашу мысль насчет страхового полиса. Даже если они невысокого мнения о наших дедуктивных способностях, мы – свидетели. Они не успокоятся, пока мы живы! Тем более что ставка в этой игре – миллионы фунтов! Что вы думаете об этом, Кэлверт?– Нужно поднимать якорь и уходить, – ответил я очень серьезно. – Это единственное спасение. Мы и так задержались тут слишком долго. Может быть, они уже в пути. Что касается люгера, пусть он остается у вас, адмирал. На море, я надеюсь, мы будем в относительной безаопасности. Но сначала нам нужно отвезти на берег тело Дэвиса и вашего «крестника».– Правильно. Мы должны переправить их на сушу. * * * Поднимать якорь с помощью электрической лебедки – процесс максимально демократичный. Вы можете быть кретином-капралом, а можете иметь кембриджский диплом, но неуверенный шаг ногой, неточный взмах рукой, развевающиеся по ветру полы плаща и любой кусочек ткани, попавший между цепью и барабаном, – и вы остаетесь без ноги или без руки, поскольку в случае опасности нет никакой возможности добраться до выключателя, который кораблестроители для удобства располагают на задней стенке подъемника. Такие случаи довольно часто происходят и в хорошую погоду. Когда палуба становится скользкой от воды, опасность увеличивается вдвое. Но если к тому же темно, как у негра в желудке, с неба льются потоки воды, а корабль танцует под ногами ритуальную пляску племени мумба-юмба, то, насколько я знаю, только один человек в мире может добровольно вызваться проделать такую работу. Правда, сейчас у этого человека был серьезный стимул к добросовестной работе: ему очень хотелось избежать смерти.Может, я был слишком поглощен своим занятием или же грохот якорной цепи заглушил все остальные звуки, но я не сразу среагировал на чей-то зов, хотя он прозвучал несколько раз.Это было похоже на женский крик. Сначала я подумал, что он доносится с одной из яхт, стоящих на якоре неподалеку. В такую погоду сосчитать количество выпитого на этой яхте виски могла бы только ЭВМ последнего поколения.Но голос раздался снова, и на этот раз гораздо ближе. Интонации борьбы и тревоги исключали гипотезу о пьяной пирушке. Это отнюдь не походило на возглас сожаления по поводу окончания последней бутылки. Это была мольба о помощи.Я остановил подъемник. «Лилипут» каким-то образом сам очутился в моей руке.– На помощь! Спасите!Приглушенный полный отчаяния голос доносился по воде со стороны порта. Я рванулся туда, но тут же вспомнил печальный опыт Дэвиса и представил себе, как скоро я встречусь с ним, если эти звуки исходят из лодки, в которой двое джентльменов, вооруженных автоматами, ждут появления доверчивого Кэлверта, чтобы нажать на спуск.– Помогите! Умоляю!..Я отбросил колебания и приступил к решительным действиям. Это был не просто женский голос, молящий о помощи, – это был голос Шарлотты Ставракис. Схватив резиновый кранец, постоянно привязанный к одной из опор барьера, я бросил его в воду.– Это вы, миссис Ставракис?– Да, да, это я. Спасибо… Спасибо… – Она еле дышала, и каждое слово давалось ей с огромным трудом. Судя по всему, она успела наглотаться воды.– Там, в воде, кранец… круг. – Кто знает, может быть, жена такого проверенного мореплавателя, как сэр Антони, сама не слишком разбирается в морской терминологии. – Схватитесь за него.– Да… Я уже…– Попытайтесь вскарабкаться на борт.Вздох, всплеск воды, возглас досады.– Нет… Я не могу… Не получается…– Не волнуйтесь, держитесь, я сейчас вам помогу.Надо было бежать искать деда Артура, но, к счастью, он уже стоял за моей спиной.– Госпожа Ставракис за бортом, – шепнул я ему на ухо. – Возможно, это ловушка, но мы должны ей помочь. Если вы увидите какой-нибудь свет – стреляйте без предупреждения.Он не ответил, но его рука дернулась к карману, в котором лежал люгер. Я перелез через борт и, соскользнув по канату до самой ватерлинии, вытянул руку и схватил неудачную пловчиху. Она отнюдь не была дюймовочкой, а к тому же зачем-то прицепила к поясу большой полиэтиленовый пакет. Что же касается меня, то моя физическая форма была не такой блестящей, как десять лет, а тем более десять часов назад. И все же при помощи деда Артура я втащил даму на палубу. Мы внесли ее в рубку и уложили на кушетку.Если бы в эту минуту кто-нибудь из знаменитых фотографов-художников сделал серию фотопортретов великой кинозвезды, ни один из иллюстрированных журналов не принял бы эти фотоснимки в печать, опасаясь обвинения в клевете. Ее черные брюки и элегантная блузка выглядели так, будто находились в воде минимум месяц. Длинные, мокрые, спутанные волосы прилипли ко лбу и щекам. Лицо заливала мертвенная бледность, а в больших окаймленных черными кругами глазах застыл страх. Тушь и губная помада стекали по коже цветными ручейками. Короче говоря, это было не совсем то, во что влюблялись миллионы европейцев.– Дорогая моя… Дорогая моя, – приговаривал дед Артур самым снобистским тоном, какой только был в его репертуаре, и, припадая у ее ног то на одно, то на другое колено, пытался дотронуться до ее лица извлеченным из кармана стерильным носовым платком. – Бога ради, что случилось? Коньяк, Кэлверт, коньяк! – Это прозвучало, как «Скальпель!», обращенное знаменитым хирургом к замешкавшемуся ассистенту в кульминационный момент уникальной операции на сердце. – Быстрее! Вы что, окаменели?Наивный, он надеялся, что после его возлияний на корабле найдется хоть капля спиртного. Нужно было подумать об этом заранее и оборудовать третий мотор со встроенным самогонным аппаратом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37