https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/dlya-tualeta/
– Находись вы там – как должен бы был предположить всякий, – пуля поразила бы вас насмерть. Чужеземку спасла лишь ее варварская поза.
– Знаю. Это я видел сам.
Гэндзи улыбнулся служанке. Девушка зарделась, смущенная таким вниманием со стороны молодого князя, и склонилась в глубоком поклоне. На взгляд Гэндзи, она была очаровательна. В ее возрасте давно уже пора быть замужем. Ей ведь уже двадцать два или двадцать три года.
Как там ее зовут? Ах да, Ханако. Гэндзи перебрал в уме своих телохранителей. Кто из них подходит по возрасту и еще не имеет жены?
– Однако же меня в паланкине не было. Я шел перед ним, и это мог видеть всякий.
– Вот именно! – возразил Сэйки. – Если убийца не знал вас в лицо, ему и в голову бы не пришло искать вас там, где вы находились. Где же это слыхано, чтоб иноземная женщина ехала в паланкине, а князь шел пешком? Кроме того, у вас на одежде не было родового герба, а это тоже дело неслыханное. Потому убийца и решил, что вы в паланкине, и именно туда и выстрелил.
– Что за извращенное рассуждение, – пожал плечами Гэндзи.
В дверях показались Хидё и Симода; оба тяжело дышали. Именно их Сэйки послал в погоню за убийцей.
– Простите нас, господин, – первым заговорил Хидё. – Он исчез бесследно.
– Никто ничего не видел, – добавил Симода. – Он словно в воздухе растворился.
– Ниндзя! – выругался Сэйки. – Проклятые трусы! Давно пора их всех предать мечу, вместе с женщинами и детьми!
– Дом принадлежит некоему бакалейщику по имени Фудзита, – сообщил Хидё. – Обычный человек. Ни подозрительных делишек, ни связей с каким-нибудь кланом, ни долгов, ни дочерей в Плавучем мире – ничего. Похоже, он тут ни при чем. Конечно же, он страшится вашего возмездия. Он смиренно просит, чтобы ему позволили предоставить нам все угощение, нужное для новогодних празднеств.
Гэндзи расхохотался:
– Тогда он разорится, и ему точно придется продать всех дочерей в Плавучий мир.
– На этом он много не заработает, господин, – с усмешкой отозвался Хидё. – Я видел его дочерей.
Сэйки пристукнул кулаком по полу:
– Хидё! Ты забываешься!
– Простите, господин!
Пристыженный самурай прижался лбом к полу.
– Не нужно такой резкости, – подал голос Гэндзи. – Нам выпало утомительное утро. Хидё, сколько тебе лет?
– Простите? – Неожиданный вопрос застал Хидё врасплох. – Двадцать девять, господин.
– Почему ты до сих пор не женат? Ведь ты давно уже не мальчик.
– Господин, я…
– Говори прямо, – прикрикнул на него Сэйки. – Нечего отнимать время у князя!
Он действительно считал этот разговор пустой тратой времени со стороны Гэндзи. Его жизнь и существование клана под угрозой, а он затеял какую-то глупую игру!
– Мне не представлялось подходящей возможности, господин, – сказал Хидё.
– Правда в том, – вмешался Сэйки, – что Хидё слишком любит женщин, вино и азартные игры. Он так погряз в долгах, что ни одно порядочное семейство не захочет видеть его своим родственником.
Старому самураю хотелось побыстрее завершить эту бессмысленную беседу и вернуться к более важным делам. Например, к этому чрезвычайно подозрительному чужеземцу, Старку.
– Сколько ты задолжал? – спросил Гэндзи.
Хидё на миг заколебался, потом сознался:
– Шестьдесят рё, господин.
Для человека его положения это была огромная сумма. Годовое жалованье Хидё составляло десять рё.
– Глупец, не помнящий о дисциплине! – не удержался Сэйки.
– Да, господин!
Искренне удрученный Хидё снова прижался лбом к полу.
– Твои долги будут уплачены, – сказал Гэндзи. – Смотри, не наделай новых. Я бы посоветовал тебе прямо сейчас, пока ты платежеспособен, найти себе жену. Какую-нибудь девушку, умеющую вести хозяйство. Такую, чтоб она научила тебя бережливости и показала привлекательность домашнего очага.
– Да, господин! – отозвался Хидё, застыв в почтительнейшем поклоне. Великодушие князя ошеломило его.
– Я бы сам подобрал тебе такую жену, – продолжал Гэндзи. – Ты согласен положиться на меня в этом деле?
– Да, господин. Большое вам спасибо.
– Ханако! – позвал Гэндзи. – Проведи этих людей в комнату, где они могли бы отдохнуть, и останься с ними, чтобы прислуживать им.
– Слушаюсь, господин, – отозвалась Ханако.
Изящно поклонившись, она увела Хидё и Симоду.
Когда они вышли, Сэйки отвесил князю глубокий церемонный поклон. Наконец-то он понял, что произошло! Даже посреди напряженных событий, грозящих ему смертью, князь Гэндзи нашел время подумать о тех, кто был вверен его попечению. Эта служанка, Ханако, – сирота, а потому, несмотря на всю ее красоту и хорошие манеры, девушке вряд ли удалось бы найти достойного мужа. Ведь у нее нет ни полезных родственных связей, ни приданого. А Хидё, которого во многих отношениях можно было бы счесть образцовым самураем, для полной зрелости не хватало груза ответственности. Если предоставить его самому себе, он и дальше будет растрачивать время и деньги на бессмысленные забавы. И в конце концов превратится в бесполезного пьянчугу, как это уже произошло со многими самураями вырождающихся кланов. И все это князь Гэндзи предотвратил одним-единственным верным ходом. На глазах у сурового воина выступили слезы.
– В чем дело, Сэйки? Я что, умер и превратился в божество?
– Господин… – только и смог произнести растроганный до глубины души Сэйки. Он не в силах был даже поднять лицо от пола. Опять он недооценил глубину души своего господина!
Гэндзи протянул руку к своей чашке. Другая служанка, Митико, с поклоном налила еще чаю. У Митико муж уже имелся, потому Гэндзи улыбнулся ей, но тут же выбросил служанку из головы. Попивая чай, он терпеливо ожидал, пока Сэйки возьмет себя в руки. Самурай – странные создания. Их кодекс чести требует без единого стона переносить самые жестокие пытки. И в то же время они способны прослезиться при виде столь прозаической вещи, как заключение брачного договора, и не видят в этом ничего зазорного.
Через некоторое время Сэйки поднял голову и движением рукава смахнул слезы с глаз.
– Господин, вам следует все-таки считаться с тем, что миссионеры могут быть каким-то образом причастны к заговору против вас.
– Если это был заговор.
– Чужеземец, именуемый Старком, предвидел этот выстрел. Он бросился на землю еще до моего возгласа – я сам это видел. А это означает лишь одно: он знал, где находится убийца.
– Или он очень наблюдателен. – Гэндзи покачал головой. – Быть настороже и остерегаться предательства – похвально. Но видеть предательство повсюду – это уже чересчур. Нельзя допускать, чтобы воображение отвлекало нас от подлинной опасности. Старк лишь сегодня приплыл из Америки. В Японии довольно своих убийц. Кому и зачем понадобилось бы так все осложнять и привозить из чужих земель еще одного?
– Например, тому, кто желает скрыть свое имя дополнительным покровом тайны, – сказал Сэйки. – Тому, кого вы никогда бы не заподозрили.
Гэндзи вздохнул.
– Ну что ж, можешь и дальше заниматься этим делом. Но прошу тебя, не нужно чрезмерно изводить Старка. Он – наш гость.
Сэйки поклонился.
– Слушаюсь, господин.
– Давай посмотрим, как там они, – предложил Гэндзи.
Когда они вышли в коридор, Сэйки вспомнил о том бакалейщике, с крыши которого стрелял убийца.
– Что мы будем делать с предложением Фудзиты?
– Передай ему нашу благодарность и скажи, что мы дозволяем ему привезти сакэ для празднования Нового года.
– Слушаюсь, господин, – отозвался Сэйки.
Это достаточно дорого, чтобы унять страхи бакалейщика, но не настолько дорого, чтобы уничтожить его. Мудрое решение. Доверие Сэйки к своему господину возросло еще больше.
* * *
Голландский телескоп позволял Каваками наблюдать за крышами домов тех улиц, по которым двигался отряд Гэндзи. Правда, дома заслоняли от него большую часть улиц, но Каваками все было ясно по поведению тех людей, которых он видел в проемах. Если они бросались на землю, это знаменовало приближение княжеской процессии. Когда та проходила, они вставали и возвращались к прерванным делам.
Каваками искренне позабавился, глядя, как Мондзаэмон, богатый торговец и банкир, соскочил со своего знаменитого белого коня и, невзирая на пышный наряд, повалился ничком, словно последний крестьянин. Среди должников Мондзаэмона числилось немало князей, и даже сам сёгун занимал у этого невыносимого человечка крупные суммы. Однако же и он падал ниц при виде знатного человека. Деньги – это одно. А привилегия носить два меча и право беспрепятственно пускать их в ход – совсем другое. Каваками был уверен: как бы ни менялся мир, умение убивать всегда будет стоять выше умения торговать.
Каваками послышался звук отдаленного выстрела. В телескоп видно было, как Мондзаэмон вскинул голову и на жирном лице торговца отразился страх. Белый конь в панике попятился и затоптал бы хозяина, если б не вмешался один из слуг.
Что-то произошло. Придется подождать новостей. Каваками отошел от телескопа.
– Я буду в чайном домике, – сказал он своему помощнику Мукаи. – Если не будет ничего неотложного, меня не беспокоить.
И Каваками в одиночку отправился в чайный домик. Это была простая беседка, разместившаяся в одном из садиков огромного замка. И все же именно этому домику Каваками обязан был величайшим наслаждением своей жизни.
Одиночеством.
Для такого человека, как Каваками, – князя, постоянно окруженного толпой разнообразных прислужников и проживающего в двухмиллионном Эдо, – одиночество представлялось редкой роскошью. По правде говоря, он согласился возглавить тайную полицию сёгуна прежде всего потому, что это давало ему законный повод побыть одному. Когда Каваками хотелось отдохнуть от тягостного груза обязанностей, он всегда мог сослаться на государственную тайну и исчезнуть. Сперва он проделывал это в основном ради того, чтобы ускользнуть от жены и наложниц и навестить какую-нибудь из многочисленных любовниц. Впоследствии он стал избегать и любовниц. Постепенно Каваками стало нравиться беспрепятственно следить за чужими жизнями. Теперь у него и вправду почти не было времени на фривольные приключения, некогда доставлявшие ему такое удовольствие.
Теперь для него драгоценным стало ожидание – те редкие минуты, когда он оставался наедине с маленькой жаровней, кипящей водой, ароматом чая и горячей чашкой в ладонях. Но сегодня он едва лдшь успел заварить чай, как из-за двери донесся знакомый голос:
– Господин, это я.
– Входи, – отозвался Каваками.
Дверь скользнула в сторону.
* * *
Хэйко покинула дворец сразу же после отъезда Гэндзи. Гейшу сопровождала лишь ее собственная служанка, Сатико. Князья не могут никуда пойти без целого отряда телохранителей. Во всей стране никого так не страшатся, как их, – и во всей стране никто не живет в большем страхе. Они сеют смерть с той же легкостью, с какой счастливый ребенок смеется. А потому, по неизбежному закону кармы, смерть настигает их самих. Гейши же, в отличие от могущественных князей, не боятся никого. Они, с их изысканной хрупкостью, их красотой, изяществом, молодостью, были живым воплощением слабости. И потому могли без малейшего страха ходить, где им заблагорассудится. И в этом тоже проявляется закон Будды.
– Госпожа Хэйко, – прошептала Сатико, – за нами следят.
– Не обращай внимания, – велела Хэйко.
Улочка, по которой они шли, была обсажена вишнями.
Весной они покрывались цветами; поэты и художники веками восславляли цветущие вишни. Сейчас деревья были черны и наги. Однако же, разве они не прекрасны? Хэйко приостановилась, чтобы полюбоваться веткой, привлекшей ее внимание. Легкий снежок, ночью припорошивший дерево, теперь уже почти растаял, оставив после себя капельки ледяной воды. Лишь в тени, там, где ветка изгибалась, сохранилось несколько снежинок. Несколько мгновений, и Хэйко нужно будет идти дальше. А солнце скоро коснется лучами этого изгиба. И прежде, чем она, Хэйко, доберется туда, куда ей нужно, эти снежинки уже исчезнут. При мысли об этом что-то сдавило грудь девушки, и на глаза навернулись непрошеные слезы. Наму Амида буцу, Наму Амида буцу, Наму Амида буцу. Благоговение перед сострадательным Буддой, что слышит плач всех страждущих. Хэйко сделала глубокий вдох и сдержала слезы. Воистину ужасно быть влюбленной.
– Нам не следует медлить, – подала голос Сатико. – Вас ждут в час змеи.
– Чего мне действительно не следовало делать, так это соглашаться на столь раннее свидание, – возразила Хэйко. – Очень вредно начинать день со спешки.
– Истинная правда, – согласилась Сатико. – Но что может поделать женщина? Ей велят, и она повинуется.
Сатико было девятнадцать, как и самой Хэйко, но она вела себя так, словно была намного старше. В некотором смысле в этом и заключалась ее работа. Взяв на себя обязанность размышлять о практических делах, Сатико избавила Хэйко от докучливой обузы повседневности.
И женщины продолжили путь. За ними следил Кудо. Он воображал, будто умеет незаметно шпионить за людьми. Откуда у него взялась такая странная фантазия, Хэйко понятия не имела. Кудо, подобно большинству самураев, нетерпелив. Вся его подготовка научила его лишь одному – правильно выбирать момент, определяющий, кому жить, а кому умирать. Молниеносный взмах меча. Вместе с кровью жизнь вытекает на землю. Почти безразлично, кто победит, кто проиграет. Решающий миг. Вот что важно. А потому Кудо требовалось сделать невероятное усилие над собой, чтобы следовать за двумя женщинами, идущими столь неспешно, да еще и постоянно останавливающимися, чтоб полюбоваться деревом, взглянуть на товары или просто отдохнуть. А потому Хэйко, конечно же, пошла еще медленнее обычного, то и дело застревая у лавок, чтобы перекинуться с кем-нибудь парой слов. К тому времени как они добрались до главного торгового района в Цукидзи, Кудо уже носился вокруг, словно загнанная крыса.
– Давай! – приказала Хэйко.
Несколько женщин прошли мимо, на пару мгновений заслонив ее от взгляда Кудо. Хэйко пристроилась вплотную к ним и перешла через улицу, а Сатико просто присела и сделала вид, будто с интересом перебирает товар торговки сушеными фруктами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Знаю. Это я видел сам.
Гэндзи улыбнулся служанке. Девушка зарделась, смущенная таким вниманием со стороны молодого князя, и склонилась в глубоком поклоне. На взгляд Гэндзи, она была очаровательна. В ее возрасте давно уже пора быть замужем. Ей ведь уже двадцать два или двадцать три года.
Как там ее зовут? Ах да, Ханако. Гэндзи перебрал в уме своих телохранителей. Кто из них подходит по возрасту и еще не имеет жены?
– Однако же меня в паланкине не было. Я шел перед ним, и это мог видеть всякий.
– Вот именно! – возразил Сэйки. – Если убийца не знал вас в лицо, ему и в голову бы не пришло искать вас там, где вы находились. Где же это слыхано, чтоб иноземная женщина ехала в паланкине, а князь шел пешком? Кроме того, у вас на одежде не было родового герба, а это тоже дело неслыханное. Потому убийца и решил, что вы в паланкине, и именно туда и выстрелил.
– Что за извращенное рассуждение, – пожал плечами Гэндзи.
В дверях показались Хидё и Симода; оба тяжело дышали. Именно их Сэйки послал в погоню за убийцей.
– Простите нас, господин, – первым заговорил Хидё. – Он исчез бесследно.
– Никто ничего не видел, – добавил Симода. – Он словно в воздухе растворился.
– Ниндзя! – выругался Сэйки. – Проклятые трусы! Давно пора их всех предать мечу, вместе с женщинами и детьми!
– Дом принадлежит некоему бакалейщику по имени Фудзита, – сообщил Хидё. – Обычный человек. Ни подозрительных делишек, ни связей с каким-нибудь кланом, ни долгов, ни дочерей в Плавучем мире – ничего. Похоже, он тут ни при чем. Конечно же, он страшится вашего возмездия. Он смиренно просит, чтобы ему позволили предоставить нам все угощение, нужное для новогодних празднеств.
Гэндзи расхохотался:
– Тогда он разорится, и ему точно придется продать всех дочерей в Плавучий мир.
– На этом он много не заработает, господин, – с усмешкой отозвался Хидё. – Я видел его дочерей.
Сэйки пристукнул кулаком по полу:
– Хидё! Ты забываешься!
– Простите, господин!
Пристыженный самурай прижался лбом к полу.
– Не нужно такой резкости, – подал голос Гэндзи. – Нам выпало утомительное утро. Хидё, сколько тебе лет?
– Простите? – Неожиданный вопрос застал Хидё врасплох. – Двадцать девять, господин.
– Почему ты до сих пор не женат? Ведь ты давно уже не мальчик.
– Господин, я…
– Говори прямо, – прикрикнул на него Сэйки. – Нечего отнимать время у князя!
Он действительно считал этот разговор пустой тратой времени со стороны Гэндзи. Его жизнь и существование клана под угрозой, а он затеял какую-то глупую игру!
– Мне не представлялось подходящей возможности, господин, – сказал Хидё.
– Правда в том, – вмешался Сэйки, – что Хидё слишком любит женщин, вино и азартные игры. Он так погряз в долгах, что ни одно порядочное семейство не захочет видеть его своим родственником.
Старому самураю хотелось побыстрее завершить эту бессмысленную беседу и вернуться к более важным делам. Например, к этому чрезвычайно подозрительному чужеземцу, Старку.
– Сколько ты задолжал? – спросил Гэндзи.
Хидё на миг заколебался, потом сознался:
– Шестьдесят рё, господин.
Для человека его положения это была огромная сумма. Годовое жалованье Хидё составляло десять рё.
– Глупец, не помнящий о дисциплине! – не удержался Сэйки.
– Да, господин!
Искренне удрученный Хидё снова прижался лбом к полу.
– Твои долги будут уплачены, – сказал Гэндзи. – Смотри, не наделай новых. Я бы посоветовал тебе прямо сейчас, пока ты платежеспособен, найти себе жену. Какую-нибудь девушку, умеющую вести хозяйство. Такую, чтоб она научила тебя бережливости и показала привлекательность домашнего очага.
– Да, господин! – отозвался Хидё, застыв в почтительнейшем поклоне. Великодушие князя ошеломило его.
– Я бы сам подобрал тебе такую жену, – продолжал Гэндзи. – Ты согласен положиться на меня в этом деле?
– Да, господин. Большое вам спасибо.
– Ханако! – позвал Гэндзи. – Проведи этих людей в комнату, где они могли бы отдохнуть, и останься с ними, чтобы прислуживать им.
– Слушаюсь, господин, – отозвалась Ханако.
Изящно поклонившись, она увела Хидё и Симоду.
Когда они вышли, Сэйки отвесил князю глубокий церемонный поклон. Наконец-то он понял, что произошло! Даже посреди напряженных событий, грозящих ему смертью, князь Гэндзи нашел время подумать о тех, кто был вверен его попечению. Эта служанка, Ханако, – сирота, а потому, несмотря на всю ее красоту и хорошие манеры, девушке вряд ли удалось бы найти достойного мужа. Ведь у нее нет ни полезных родственных связей, ни приданого. А Хидё, которого во многих отношениях можно было бы счесть образцовым самураем, для полной зрелости не хватало груза ответственности. Если предоставить его самому себе, он и дальше будет растрачивать время и деньги на бессмысленные забавы. И в конце концов превратится в бесполезного пьянчугу, как это уже произошло со многими самураями вырождающихся кланов. И все это князь Гэндзи предотвратил одним-единственным верным ходом. На глазах у сурового воина выступили слезы.
– В чем дело, Сэйки? Я что, умер и превратился в божество?
– Господин… – только и смог произнести растроганный до глубины души Сэйки. Он не в силах был даже поднять лицо от пола. Опять он недооценил глубину души своего господина!
Гэндзи протянул руку к своей чашке. Другая служанка, Митико, с поклоном налила еще чаю. У Митико муж уже имелся, потому Гэндзи улыбнулся ей, но тут же выбросил служанку из головы. Попивая чай, он терпеливо ожидал, пока Сэйки возьмет себя в руки. Самурай – странные создания. Их кодекс чести требует без единого стона переносить самые жестокие пытки. И в то же время они способны прослезиться при виде столь прозаической вещи, как заключение брачного договора, и не видят в этом ничего зазорного.
Через некоторое время Сэйки поднял голову и движением рукава смахнул слезы с глаз.
– Господин, вам следует все-таки считаться с тем, что миссионеры могут быть каким-то образом причастны к заговору против вас.
– Если это был заговор.
– Чужеземец, именуемый Старком, предвидел этот выстрел. Он бросился на землю еще до моего возгласа – я сам это видел. А это означает лишь одно: он знал, где находится убийца.
– Или он очень наблюдателен. – Гэндзи покачал головой. – Быть настороже и остерегаться предательства – похвально. Но видеть предательство повсюду – это уже чересчур. Нельзя допускать, чтобы воображение отвлекало нас от подлинной опасности. Старк лишь сегодня приплыл из Америки. В Японии довольно своих убийц. Кому и зачем понадобилось бы так все осложнять и привозить из чужих земель еще одного?
– Например, тому, кто желает скрыть свое имя дополнительным покровом тайны, – сказал Сэйки. – Тому, кого вы никогда бы не заподозрили.
Гэндзи вздохнул.
– Ну что ж, можешь и дальше заниматься этим делом. Но прошу тебя, не нужно чрезмерно изводить Старка. Он – наш гость.
Сэйки поклонился.
– Слушаюсь, господин.
– Давай посмотрим, как там они, – предложил Гэндзи.
Когда они вышли в коридор, Сэйки вспомнил о том бакалейщике, с крыши которого стрелял убийца.
– Что мы будем делать с предложением Фудзиты?
– Передай ему нашу благодарность и скажи, что мы дозволяем ему привезти сакэ для празднования Нового года.
– Слушаюсь, господин, – отозвался Сэйки.
Это достаточно дорого, чтобы унять страхи бакалейщика, но не настолько дорого, чтобы уничтожить его. Мудрое решение. Доверие Сэйки к своему господину возросло еще больше.
* * *
Голландский телескоп позволял Каваками наблюдать за крышами домов тех улиц, по которым двигался отряд Гэндзи. Правда, дома заслоняли от него большую часть улиц, но Каваками все было ясно по поведению тех людей, которых он видел в проемах. Если они бросались на землю, это знаменовало приближение княжеской процессии. Когда та проходила, они вставали и возвращались к прерванным делам.
Каваками искренне позабавился, глядя, как Мондзаэмон, богатый торговец и банкир, соскочил со своего знаменитого белого коня и, невзирая на пышный наряд, повалился ничком, словно последний крестьянин. Среди должников Мондзаэмона числилось немало князей, и даже сам сёгун занимал у этого невыносимого человечка крупные суммы. Однако же и он падал ниц при виде знатного человека. Деньги – это одно. А привилегия носить два меча и право беспрепятственно пускать их в ход – совсем другое. Каваками был уверен: как бы ни менялся мир, умение убивать всегда будет стоять выше умения торговать.
Каваками послышался звук отдаленного выстрела. В телескоп видно было, как Мондзаэмон вскинул голову и на жирном лице торговца отразился страх. Белый конь в панике попятился и затоптал бы хозяина, если б не вмешался один из слуг.
Что-то произошло. Придется подождать новостей. Каваками отошел от телескопа.
– Я буду в чайном домике, – сказал он своему помощнику Мукаи. – Если не будет ничего неотложного, меня не беспокоить.
И Каваками в одиночку отправился в чайный домик. Это была простая беседка, разместившаяся в одном из садиков огромного замка. И все же именно этому домику Каваками обязан был величайшим наслаждением своей жизни.
Одиночеством.
Для такого человека, как Каваками, – князя, постоянно окруженного толпой разнообразных прислужников и проживающего в двухмиллионном Эдо, – одиночество представлялось редкой роскошью. По правде говоря, он согласился возглавить тайную полицию сёгуна прежде всего потому, что это давало ему законный повод побыть одному. Когда Каваками хотелось отдохнуть от тягостного груза обязанностей, он всегда мог сослаться на государственную тайну и исчезнуть. Сперва он проделывал это в основном ради того, чтобы ускользнуть от жены и наложниц и навестить какую-нибудь из многочисленных любовниц. Впоследствии он стал избегать и любовниц. Постепенно Каваками стало нравиться беспрепятственно следить за чужими жизнями. Теперь у него и вправду почти не было времени на фривольные приключения, некогда доставлявшие ему такое удовольствие.
Теперь для него драгоценным стало ожидание – те редкие минуты, когда он оставался наедине с маленькой жаровней, кипящей водой, ароматом чая и горячей чашкой в ладонях. Но сегодня он едва лдшь успел заварить чай, как из-за двери донесся знакомый голос:
– Господин, это я.
– Входи, – отозвался Каваками.
Дверь скользнула в сторону.
* * *
Хэйко покинула дворец сразу же после отъезда Гэндзи. Гейшу сопровождала лишь ее собственная служанка, Сатико. Князья не могут никуда пойти без целого отряда телохранителей. Во всей стране никого так не страшатся, как их, – и во всей стране никто не живет в большем страхе. Они сеют смерть с той же легкостью, с какой счастливый ребенок смеется. А потому, по неизбежному закону кармы, смерть настигает их самих. Гейши же, в отличие от могущественных князей, не боятся никого. Они, с их изысканной хрупкостью, их красотой, изяществом, молодостью, были живым воплощением слабости. И потому могли без малейшего страха ходить, где им заблагорассудится. И в этом тоже проявляется закон Будды.
– Госпожа Хэйко, – прошептала Сатико, – за нами следят.
– Не обращай внимания, – велела Хэйко.
Улочка, по которой они шли, была обсажена вишнями.
Весной они покрывались цветами; поэты и художники веками восславляли цветущие вишни. Сейчас деревья были черны и наги. Однако же, разве они не прекрасны? Хэйко приостановилась, чтобы полюбоваться веткой, привлекшей ее внимание. Легкий снежок, ночью припорошивший дерево, теперь уже почти растаял, оставив после себя капельки ледяной воды. Лишь в тени, там, где ветка изгибалась, сохранилось несколько снежинок. Несколько мгновений, и Хэйко нужно будет идти дальше. А солнце скоро коснется лучами этого изгиба. И прежде, чем она, Хэйко, доберется туда, куда ей нужно, эти снежинки уже исчезнут. При мысли об этом что-то сдавило грудь девушки, и на глаза навернулись непрошеные слезы. Наму Амида буцу, Наму Амида буцу, Наму Амида буцу. Благоговение перед сострадательным Буддой, что слышит плач всех страждущих. Хэйко сделала глубокий вдох и сдержала слезы. Воистину ужасно быть влюбленной.
– Нам не следует медлить, – подала голос Сатико. – Вас ждут в час змеи.
– Чего мне действительно не следовало делать, так это соглашаться на столь раннее свидание, – возразила Хэйко. – Очень вредно начинать день со спешки.
– Истинная правда, – согласилась Сатико. – Но что может поделать женщина? Ей велят, и она повинуется.
Сатико было девятнадцать, как и самой Хэйко, но она вела себя так, словно была намного старше. В некотором смысле в этом и заключалась ее работа. Взяв на себя обязанность размышлять о практических делах, Сатико избавила Хэйко от докучливой обузы повседневности.
И женщины продолжили путь. За ними следил Кудо. Он воображал, будто умеет незаметно шпионить за людьми. Откуда у него взялась такая странная фантазия, Хэйко понятия не имела. Кудо, подобно большинству самураев, нетерпелив. Вся его подготовка научила его лишь одному – правильно выбирать момент, определяющий, кому жить, а кому умирать. Молниеносный взмах меча. Вместе с кровью жизнь вытекает на землю. Почти безразлично, кто победит, кто проиграет. Решающий миг. Вот что важно. А потому Кудо требовалось сделать невероятное усилие над собой, чтобы следовать за двумя женщинами, идущими столь неспешно, да еще и постоянно останавливающимися, чтоб полюбоваться деревом, взглянуть на товары или просто отдохнуть. А потому Хэйко, конечно же, пошла еще медленнее обычного, то и дело застревая у лавок, чтобы перекинуться с кем-нибудь парой слов. К тому времени как они добрались до главного торгового района в Цукидзи, Кудо уже носился вокруг, словно загнанная крыса.
– Давай! – приказала Хэйко.
Несколько женщин прошли мимо, на пару мгновений заслонив ее от взгляда Кудо. Хэйко пристроилась вплотную к ним и перешла через улицу, а Сатико просто присела и сделала вид, будто с интересом перебирает товар торговки сушеными фруктами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60