купить душевое ограждение в москве
Это было скорее данью уважения Дзэнгэну. Одежды подобны именам. Они ничего не значат.
Дзимбо был прежде Джеймсом Боханноном и Итаном Крузом и до сих пор оставался ими. И в то же время он больше не был ими.
* * *
Дзимбо не стал рассказывать этого Гэндзи. Он уже было совсем собрался начать, но тут князь улыбнулся и спросил:
– В самом деле? Тебе и вправду удалось убежать от себя? Тогда ты, должно быть, разделил просветление с самим Буддой Гаутамой!
– Я не знаю, что означает слово «просветление», – сказал Дзимбо. – С каждым вздохом я перестаю понимать смысл все новых и новых слов. Вскоре я буду знать лишь то, что ничего не знаю.
Гэндзи рассмеялся и повернулся к Сохаку:
– Из него получился куда более подходящий преемник Дзэнгэна, чем из тебя. Хорошо, что вы уходите, а он остается.
– Это не он – тот чужеземец, которого вы ждали, господин?
– Думаю, нет. Тот сейчас находится во дворце «Тихий журавль».
Сохаку, не сдержавшись, недовольно нахмурился.
– Покойный князь Киёри предложил покровительство миссионерам Истинного слова. Я лишь продолжаю то, что начал он. – Гэндзи вновь повернулся к Дзимбо. – Ведь именно потому ты очутился здесь, верно?
– Да, мой господин.
– Вскоре ты встретишься с ними, – сказал Гэндзи. – Они приехали, чтобы помочь построить дом миссии. Это будет нелегкая задача. Все твои товарищи умерли, а из трех новоприбывших, похоже, вскорости в живых останутся лишь двое.
– А что с третьим, мой господин? Он болен?
– К сожалению своему должен сообщить, что в него попала пуля убийцы, предназначенная для меня. Возможно, ты знаешь этого человека. Его зовут Цефания Кромвель.
– Нет, мой господин, не знаю. Должно быть, он приехал в Сан-Франциско уже после того, как я уплыл оттуда.
– Как это досадно – приехать в такую даль лишь затем, чтобы встретить столь бессмысленную смерть. Тебе что-нибудь нужно, Дзимбо?
– Нет, мой господин. Настоятель Сохаку обеспечил храм всем необходимым.
– Что ты будешь делать, когда сюда прибудут твои бывшие собратья по вере?
– Помогу им построить миссию, – сказал Дзимбо. – Быть может, те, кто не в силах услышать слово Будды, сумеют услышать слово Христа и тоже обретут спасение.
– Здравый подход. Что ж, Дзимбо, желаю тебе всего наилучшего. Или ты предпочитаешь, чтоб тебя звали Джеймсом? А может, Итаном?
– Имя – это всего лишь имя. Сойдет любое. Или никакое.
Гэндзи опять рассмеялся:
– Если бы среди нас было побольше тех, кто думает так, как ты, история Японии была бы куда менее кровавой.
Гэндзи встал. Самураи поклонились и застыли в поклоне; выпрямились они лишь после того, как князь покинул шатер. Его сопровождал Сигеру.
– Ты не против остаться здесь один? – спросил Сохаку.
– Нет, настоятель, – ответил Дзимбо. – И я не всегда буду один. Куда же я дену детей?
– Я больше не настоятель, – сказал Сохаку. – Теперь настоятель – ты. Исполняй ритуалы. Придерживайся расписания медитаций. Заботься о духовных нуждах крестьян, проводи свадебные и похоронные обряды. Сможешь?
– Да, господин. Смогу.
– Тогда это воистину большая удача, что ты появился среди нас, Дзимбо, и стал тем, кем стал. Иначе после смерти Дзэнгэна и моего отъезда храм оказался бы заброшенным. А оставлять храм в запустении нехорошо. Это порождает плохую карму.
Сохаку и Дзимбо поклонились друг другу, и командир кавалерии поднялся.
– Читай сутры и за меня. Для меня начинается опасное время, и возможность преуспеть невелика, а возможность потерпеть поражение и погибнуть огромна.
– И тем, кто преуспевает, и тем, кто терпит поражение, равно предназначено умереть, – сказал Дзимбо. – Но раз ты так хочешь, я каждый день буду читать сутры за тебя.
– Благодарю тебя за эти мудрые слова, – сказал Сохаку. Он поклонился еще раз и вышел.
Дзимбо остался сидеть. Должно быть, он, сам того не заметив, погрузился в медитацию, поскольку, когда его посетила следующая осознанная мысль, он был один и вокруг расстилалась темнота. Где-то вдали вскрикнула одинокая ночная птица.
В небе зимние звезды двигались по извечным своим путям.
* * *
Хотя все двери были открыты настежь, в комнате невозможно было дышать из-за зловония. Две служанки, Ханако и Юкико, бесстрастно сидели в углу. Два дня назад они попросили дозволения закрывать лица надушенными шарфами, но Сэйки не разрешил:
– Если чужеземная женщина может это выдержать, значит, можете и вы. Вы опозорите нас, если покажете, что слабее ее.
– Да, господин.
Интересно, когда сам Сэйки в последний раз навещал этот живой труп?
Ханако и Юкико смотрели, как чужеземка разговаривает с раненым, лежащим без сознания. Она сидела совсем рядом с источником зловония, но ничем не выказывала, что испытывает тошноту. Служанки не знали, то ли восхищаться ее самообладанием, то ли жалеть ее за столь глубокое отчаяние. У нее такая отталкивающая внешность! Должно быть, она боится, что никогда теперь не найдет себе мужа. И кто скажет, что ее страхи не имеют под собой основания? Должно быть, потому она и цепляется столь жалобно за этого человека, который уже все равно что мертв.
– А как насчет второго? – поинтересовалась Ханако. – Может, он заменит покойного?
– Нет, – возразила Юкико. – Он не смотрит на женщин.
– Он предпочитает мужчин?
– На мужчин он тоже не смотрит. То есть смотрит, но не так. Думаю, он настоящий монах. Он ищет лишь спасения души, а не телесного удовольствия.
Чужеземец, о котором они говорили, заглянул в комнату и посмотрел на женщину и умирающего. Ханако поняла, что действительно ни разу не замечала в его взгляде никаких чувств. Да, Юкико права. Он всецело устремлен к некой цели. Постояв несколько мгновений, чужеземец удалился – должно быть, пошел молиться или изучать священные тексты.
Хэйко присела рядом со служанками.
– Ох! Этот запах – истинное испытание решимости, верно?
– Да, госпожа Хэйко, – призналась Ханако. – Он ужасен!
– Я бы сказала, что некоторым из наших отважных самураев не помешало бы посидеть тут, чтобы укрепить силу воли, – заметила Хэйко. – Однако же тут сидим лишь мы, слабые женщины.
Служанки, прикрыв лица рукавами, захихикали.
– Вот уж точно! – согласилась Юкико.
– Вы можете пока что идти, – сказала Хэйко. – Вернетесь в конце часа.
– Господин Сэйки велел нам сидеть здесь, – неохотно произнесла Ханако.
– Если он попробует возмутиться, скажите, что я попросила вас уйти, дабы мне легче было выполнять приказ князя Гэндзи и изучать чужеземцев.
– Да, госпожа Хэйко!
Служанки с признательностью поклонились и выскользнули из комнаты.
Усилием воли Хэйко заставила себя перестать пользоваться обонянием. Она способна была это сделать, поскольку ее с раннего детства учили владеть своими чувствами. Но как это все выдерживает Эмилия? Хэйко поклонилась девушке и уселась на соседний стул. Даже если она устраивалась на самом краешке, то и тогда лишь с трудом доставала до пола кончиками пальцев.
– Как он? – спросила Хэйко.
– Брат Мэтью уверен, что сегодня Цефания уснет и больше не проснется.
– Мне очень жаль.
– Спасибо, – отозвалась Эмилия. – Мне тоже очень жаль.
Внезапно Кромвель распахнул глаза. Он смотрел куда-то мимо Эмилии, дальше потолка – куда-то вдаль. Проповедник глубоко вздохнул и привстал.
– Грядут ангелы воскрешения и осуждения! – воскликнул он, и лицо его озарила блаженная улыбка. – «К кому прибегнете за помощью? И где оставите богатство ваше?»
– Аминь.
Эмилия подалась вперед, чтобы помочь раненому.
И тут комнату озарила ослепительная вспышка, а вслед за нею раздался грохот.
Взрывная волна подняла Кромвеля с кровати и швырнула ввысь сквозь разваливающуюся крышу.
Как и предрекал Кромвель, он не умер от этой раны.
* * *
– Он выглядит совершенно нормальным, – сказал Таро.
– Три дня покоя еще ничего не доказывают, – возразил настоятель Сохаку. – Даже безумец способен сдерживаться три дня.
Небольшая группа людей гуськом двигалась через Эдо, направляясь ко дворцу «Тихий журавль». Таро и Сохаку были замыкающими. Хидё и Симода возглавляли отряд, а Гэндзи и Сигеру ехали в середине. У них не было ни гербов, ни знамен, и они, чтобы спрятать лица, надвинули пониже большие плетеные шляпы. Согласно принятым традициям путешествий инкогнито это означало, что они неузнаваемы, а значит, прохожие не обязаны бросать все свои дела и падать ниц, как полагалось поступать в присутствии князя.
– Я никогда прежде не видел, чтобы он был так спокоен, – сказал Таро. – Возможно, присутствие князя Гэндзи воздействует на него благотворно.
– Но ты не веришь в эти россказни? – поинтересовался Сохаку.
– В которые? – уточнил Таро. – Россказней много.
Сохаку фыркнул:
– Насчет того, что наш князь якобы владеет волшебными силами. Что он способен управлять помыслами других людей.
– Может, не всех, – сказал Таро, – но вы только посмотрите на Сигеру. Не станете же вы отрицать, что он изменился, очутившись рядом с князем Гэндзи?
– Три дня покоя еще ничего не доказывают, – повторил Сохаку. Он посмотрел вперед.
Гэндзи и Сигеру ехали рядом на некотором расстоянии от своих спутников, и о чем-то беседовали. Можно подумать, в их беседе есть какой-то толк! «Пустая болтовня, – подумал Сохаку, – пустая и бесполезная болтовня!»
– Как ты и предсказывал, Хидё выбрал своим заместителем Симоду, – сказал Сигеру. – Кто будет следующим? Таро?
– Это не та разновидность предсказаний, – пояснил Гэндзи. – Хидё целиком и полностью лишен воображения. Для телохранителя это не является недостатком. Я просто предположил, что он поступит наиболее естественным образом, то есть выберет своих лучших друзей.
– Не позволяй ему выбрать Таро. Таро – вассал Сохаку. Во время крестьянских бунтов его отец сражался с Сохаку плечом к плечу. Да и сам он почти все свои воинские умения получил из рук Сохаку. Ты не сможешь ему доверять.
– Если Хидё доверится ему, то и я доверюсь, – сказал Гэндзи. – Нужно уметь вовремя передоверить полномочия.
– Это ошибка – чересчур сильно полагаться на твое первое пророчество, – произнес Сигеру. – Ты вполне можешь пролежать без сознания десять лет в результате нападения Таро, а потом прийти в себя лишь затем, чтобы погибнуть в том месте, которое тебе привиделось.
– Я понимаю.
– В самом деле? Тогда почему ты так легко отказался от мысли, что Дзимбо может оказаться тем самым чужеземцем, о котором тебя предупреждал князь Киёри? Возможно, именно он должен спасти тебе жизнь.
– Чужеземец, которого я встретил в Новый год, уже это сделал.
– Только в том случае, если мишенью действительно был ты, – указал Сигеру. – И Новый год еще не настал.
– У чужеземцев – настал. Так ты сомневаешься, что намеченной жертвой был я?
– Уверен, что не ты.
– Да ну? Тебя же там не было – откуда же тебе знать? Может, тебе это было явлено в видениях?
– Нет, мой князь, – сказал Сигеру. Услышав раздраженный тон Гэндзи, он в ответ вновь принялся изъясняться церемонно. – Меня убедил в этом стиль нападения. Ты шел у всех на виду, однако же пуля ударила в паланкин, а не в кого-то из людей, шагавших рядом с тобой.
– Мы, японцы, пока еще недостаточно хорошо овладели огнестрельным оружием. И все же мы настаиваем на его использовании, даже там, где лук оказался бы гораздо эффективнее. Мы всегда были падки на иноземные диковинки.
– Стрелявший не просто скрылся от твоих людей – он скрылся никем не замеченным.
– Он стрелял с достаточно большого расстояния. К тому моменту, как мои люди добрались до дома, где он скрывался, он убежал. Не вижу в этом ничего необычного.
– Судя по всем признакам, тут действовал ниндзя, – сказал Сигеру. – Он выстрелил в того, в кого собирался стрелять. В главу миссионеров.
– Дабы возбудить беспокойство и подогреть подозрения?
– Именно.
– Не исключено. Хорошо, я подумаю над этим.
Тут со стороны залива раздался грохот – как будто раскололся надвое ствол огромного дерева. А потом берег словно взорвался.
– Обстрел! – воскликнул Сигеру, – Корабли стреляют по дворцам!
Гэндзи пришпорил коня и поскакал к «Тихому журавлю». Перепуганные прохожие шарахались в разные стороны.
– Подождите!
– Господин!
Гэндзи не обратил на крики спутников ни малейшего внимания. Сигеру, Хидё и Симода бросились следом за князем.
Таро взглянул на Сохаку, ожидая приказаний.
– Неужели это наилучшее, что мы можем сделать сейчас? – спросил Сохаку. – Броситься очертя голову под дула чужеземных пушек?
– Господин!
Таро с трудом сдерживал коня; тому не терпелось припустить следом за ускакавшими собратьями.
– Наши вожди движутся в неправильном направлении, – сказал Сохаку.
– Господин, прикажите!
Таро не терпелось броситься вперед. Шесть месяцев жизни в монастыре так и не сделали из него монаха.
Сохаку кивнул.
Таро немного ослабил поводья, и конь стрелой понесся по улице. Таро умчался – монах с двумя мечами за поясом, сидящий в седле как заправский кавалерист.
Сохаку остался в одиночестве. Местные жители попрятались по домам. Это было весьма разумно в те времена, когда война велась мечами и стрелами. Теперь же подобный образ действий губителен. Почти так же губителен, как скачка под обстрелом. Сохаку пришпорил коня и отправился догонять своего князя.
* * *
Старк не стрелял из револьвера около года. Присоединившись к сан-францисской миссии Истинного слова, он сказал Эмилии и Кромвелю, что выбросил свое оружие в океан. Это положило конец тренировкам. Раз стрелять было нельзя, Старк стал учиться как можно быстрее выхватывать револьвер. Он занимался этим в миссии, у себя в комнате, и во время плавания на «Вифлеемской звезде» – в своей каюте. Возможно, от его хваленой меткости уже ничего и не осталось. Есть лишь один способ сохранить ее – стрелять, и стрелять регулярно. Чувствовать, как дергается в руке пистолет, когда порох взрывается и из дула вылетает кусочек свинца. Не позволять, чтобы это движение – равно как грохот, вспышка, запах или дым – отвлекло тебя. Старк был уверен, что и сейчас сможет с десяти шагов попасть человеку ровно в середину груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Дзимбо был прежде Джеймсом Боханноном и Итаном Крузом и до сих пор оставался ими. И в то же время он больше не был ими.
* * *
Дзимбо не стал рассказывать этого Гэндзи. Он уже было совсем собрался начать, но тут князь улыбнулся и спросил:
– В самом деле? Тебе и вправду удалось убежать от себя? Тогда ты, должно быть, разделил просветление с самим Буддой Гаутамой!
– Я не знаю, что означает слово «просветление», – сказал Дзимбо. – С каждым вздохом я перестаю понимать смысл все новых и новых слов. Вскоре я буду знать лишь то, что ничего не знаю.
Гэндзи рассмеялся и повернулся к Сохаку:
– Из него получился куда более подходящий преемник Дзэнгэна, чем из тебя. Хорошо, что вы уходите, а он остается.
– Это не он – тот чужеземец, которого вы ждали, господин?
– Думаю, нет. Тот сейчас находится во дворце «Тихий журавль».
Сохаку, не сдержавшись, недовольно нахмурился.
– Покойный князь Киёри предложил покровительство миссионерам Истинного слова. Я лишь продолжаю то, что начал он. – Гэндзи вновь повернулся к Дзимбо. – Ведь именно потому ты очутился здесь, верно?
– Да, мой господин.
– Вскоре ты встретишься с ними, – сказал Гэндзи. – Они приехали, чтобы помочь построить дом миссии. Это будет нелегкая задача. Все твои товарищи умерли, а из трех новоприбывших, похоже, вскорости в живых останутся лишь двое.
– А что с третьим, мой господин? Он болен?
– К сожалению своему должен сообщить, что в него попала пуля убийцы, предназначенная для меня. Возможно, ты знаешь этого человека. Его зовут Цефания Кромвель.
– Нет, мой господин, не знаю. Должно быть, он приехал в Сан-Франциско уже после того, как я уплыл оттуда.
– Как это досадно – приехать в такую даль лишь затем, чтобы встретить столь бессмысленную смерть. Тебе что-нибудь нужно, Дзимбо?
– Нет, мой господин. Настоятель Сохаку обеспечил храм всем необходимым.
– Что ты будешь делать, когда сюда прибудут твои бывшие собратья по вере?
– Помогу им построить миссию, – сказал Дзимбо. – Быть может, те, кто не в силах услышать слово Будды, сумеют услышать слово Христа и тоже обретут спасение.
– Здравый подход. Что ж, Дзимбо, желаю тебе всего наилучшего. Или ты предпочитаешь, чтоб тебя звали Джеймсом? А может, Итаном?
– Имя – это всего лишь имя. Сойдет любое. Или никакое.
Гэндзи опять рассмеялся:
– Если бы среди нас было побольше тех, кто думает так, как ты, история Японии была бы куда менее кровавой.
Гэндзи встал. Самураи поклонились и застыли в поклоне; выпрямились они лишь после того, как князь покинул шатер. Его сопровождал Сигеру.
– Ты не против остаться здесь один? – спросил Сохаку.
– Нет, настоятель, – ответил Дзимбо. – И я не всегда буду один. Куда же я дену детей?
– Я больше не настоятель, – сказал Сохаку. – Теперь настоятель – ты. Исполняй ритуалы. Придерживайся расписания медитаций. Заботься о духовных нуждах крестьян, проводи свадебные и похоронные обряды. Сможешь?
– Да, господин. Смогу.
– Тогда это воистину большая удача, что ты появился среди нас, Дзимбо, и стал тем, кем стал. Иначе после смерти Дзэнгэна и моего отъезда храм оказался бы заброшенным. А оставлять храм в запустении нехорошо. Это порождает плохую карму.
Сохаку и Дзимбо поклонились друг другу, и командир кавалерии поднялся.
– Читай сутры и за меня. Для меня начинается опасное время, и возможность преуспеть невелика, а возможность потерпеть поражение и погибнуть огромна.
– И тем, кто преуспевает, и тем, кто терпит поражение, равно предназначено умереть, – сказал Дзимбо. – Но раз ты так хочешь, я каждый день буду читать сутры за тебя.
– Благодарю тебя за эти мудрые слова, – сказал Сохаку. Он поклонился еще раз и вышел.
Дзимбо остался сидеть. Должно быть, он, сам того не заметив, погрузился в медитацию, поскольку, когда его посетила следующая осознанная мысль, он был один и вокруг расстилалась темнота. Где-то вдали вскрикнула одинокая ночная птица.
В небе зимние звезды двигались по извечным своим путям.
* * *
Хотя все двери были открыты настежь, в комнате невозможно было дышать из-за зловония. Две служанки, Ханако и Юкико, бесстрастно сидели в углу. Два дня назад они попросили дозволения закрывать лица надушенными шарфами, но Сэйки не разрешил:
– Если чужеземная женщина может это выдержать, значит, можете и вы. Вы опозорите нас, если покажете, что слабее ее.
– Да, господин.
Интересно, когда сам Сэйки в последний раз навещал этот живой труп?
Ханако и Юкико смотрели, как чужеземка разговаривает с раненым, лежащим без сознания. Она сидела совсем рядом с источником зловония, но ничем не выказывала, что испытывает тошноту. Служанки не знали, то ли восхищаться ее самообладанием, то ли жалеть ее за столь глубокое отчаяние. У нее такая отталкивающая внешность! Должно быть, она боится, что никогда теперь не найдет себе мужа. И кто скажет, что ее страхи не имеют под собой основания? Должно быть, потому она и цепляется столь жалобно за этого человека, который уже все равно что мертв.
– А как насчет второго? – поинтересовалась Ханако. – Может, он заменит покойного?
– Нет, – возразила Юкико. – Он не смотрит на женщин.
– Он предпочитает мужчин?
– На мужчин он тоже не смотрит. То есть смотрит, но не так. Думаю, он настоящий монах. Он ищет лишь спасения души, а не телесного удовольствия.
Чужеземец, о котором они говорили, заглянул в комнату и посмотрел на женщину и умирающего. Ханако поняла, что действительно ни разу не замечала в его взгляде никаких чувств. Да, Юкико права. Он всецело устремлен к некой цели. Постояв несколько мгновений, чужеземец удалился – должно быть, пошел молиться или изучать священные тексты.
Хэйко присела рядом со служанками.
– Ох! Этот запах – истинное испытание решимости, верно?
– Да, госпожа Хэйко, – призналась Ханако. – Он ужасен!
– Я бы сказала, что некоторым из наших отважных самураев не помешало бы посидеть тут, чтобы укрепить силу воли, – заметила Хэйко. – Однако же тут сидим лишь мы, слабые женщины.
Служанки, прикрыв лица рукавами, захихикали.
– Вот уж точно! – согласилась Юкико.
– Вы можете пока что идти, – сказала Хэйко. – Вернетесь в конце часа.
– Господин Сэйки велел нам сидеть здесь, – неохотно произнесла Ханако.
– Если он попробует возмутиться, скажите, что я попросила вас уйти, дабы мне легче было выполнять приказ князя Гэндзи и изучать чужеземцев.
– Да, госпожа Хэйко!
Служанки с признательностью поклонились и выскользнули из комнаты.
Усилием воли Хэйко заставила себя перестать пользоваться обонянием. Она способна была это сделать, поскольку ее с раннего детства учили владеть своими чувствами. Но как это все выдерживает Эмилия? Хэйко поклонилась девушке и уселась на соседний стул. Даже если она устраивалась на самом краешке, то и тогда лишь с трудом доставала до пола кончиками пальцев.
– Как он? – спросила Хэйко.
– Брат Мэтью уверен, что сегодня Цефания уснет и больше не проснется.
– Мне очень жаль.
– Спасибо, – отозвалась Эмилия. – Мне тоже очень жаль.
Внезапно Кромвель распахнул глаза. Он смотрел куда-то мимо Эмилии, дальше потолка – куда-то вдаль. Проповедник глубоко вздохнул и привстал.
– Грядут ангелы воскрешения и осуждения! – воскликнул он, и лицо его озарила блаженная улыбка. – «К кому прибегнете за помощью? И где оставите богатство ваше?»
– Аминь.
Эмилия подалась вперед, чтобы помочь раненому.
И тут комнату озарила ослепительная вспышка, а вслед за нею раздался грохот.
Взрывная волна подняла Кромвеля с кровати и швырнула ввысь сквозь разваливающуюся крышу.
Как и предрекал Кромвель, он не умер от этой раны.
* * *
– Он выглядит совершенно нормальным, – сказал Таро.
– Три дня покоя еще ничего не доказывают, – возразил настоятель Сохаку. – Даже безумец способен сдерживаться три дня.
Небольшая группа людей гуськом двигалась через Эдо, направляясь ко дворцу «Тихий журавль». Таро и Сохаку были замыкающими. Хидё и Симода возглавляли отряд, а Гэндзи и Сигеру ехали в середине. У них не было ни гербов, ни знамен, и они, чтобы спрятать лица, надвинули пониже большие плетеные шляпы. Согласно принятым традициям путешествий инкогнито это означало, что они неузнаваемы, а значит, прохожие не обязаны бросать все свои дела и падать ниц, как полагалось поступать в присутствии князя.
– Я никогда прежде не видел, чтобы он был так спокоен, – сказал Таро. – Возможно, присутствие князя Гэндзи воздействует на него благотворно.
– Но ты не веришь в эти россказни? – поинтересовался Сохаку.
– В которые? – уточнил Таро. – Россказней много.
Сохаку фыркнул:
– Насчет того, что наш князь якобы владеет волшебными силами. Что он способен управлять помыслами других людей.
– Может, не всех, – сказал Таро, – но вы только посмотрите на Сигеру. Не станете же вы отрицать, что он изменился, очутившись рядом с князем Гэндзи?
– Три дня покоя еще ничего не доказывают, – повторил Сохаку. Он посмотрел вперед.
Гэндзи и Сигеру ехали рядом на некотором расстоянии от своих спутников, и о чем-то беседовали. Можно подумать, в их беседе есть какой-то толк! «Пустая болтовня, – подумал Сохаку, – пустая и бесполезная болтовня!»
– Как ты и предсказывал, Хидё выбрал своим заместителем Симоду, – сказал Сигеру. – Кто будет следующим? Таро?
– Это не та разновидность предсказаний, – пояснил Гэндзи. – Хидё целиком и полностью лишен воображения. Для телохранителя это не является недостатком. Я просто предположил, что он поступит наиболее естественным образом, то есть выберет своих лучших друзей.
– Не позволяй ему выбрать Таро. Таро – вассал Сохаку. Во время крестьянских бунтов его отец сражался с Сохаку плечом к плечу. Да и сам он почти все свои воинские умения получил из рук Сохаку. Ты не сможешь ему доверять.
– Если Хидё доверится ему, то и я доверюсь, – сказал Гэндзи. – Нужно уметь вовремя передоверить полномочия.
– Это ошибка – чересчур сильно полагаться на твое первое пророчество, – произнес Сигеру. – Ты вполне можешь пролежать без сознания десять лет в результате нападения Таро, а потом прийти в себя лишь затем, чтобы погибнуть в том месте, которое тебе привиделось.
– Я понимаю.
– В самом деле? Тогда почему ты так легко отказался от мысли, что Дзимбо может оказаться тем самым чужеземцем, о котором тебя предупреждал князь Киёри? Возможно, именно он должен спасти тебе жизнь.
– Чужеземец, которого я встретил в Новый год, уже это сделал.
– Только в том случае, если мишенью действительно был ты, – указал Сигеру. – И Новый год еще не настал.
– У чужеземцев – настал. Так ты сомневаешься, что намеченной жертвой был я?
– Уверен, что не ты.
– Да ну? Тебя же там не было – откуда же тебе знать? Может, тебе это было явлено в видениях?
– Нет, мой князь, – сказал Сигеру. Услышав раздраженный тон Гэндзи, он в ответ вновь принялся изъясняться церемонно. – Меня убедил в этом стиль нападения. Ты шел у всех на виду, однако же пуля ударила в паланкин, а не в кого-то из людей, шагавших рядом с тобой.
– Мы, японцы, пока еще недостаточно хорошо овладели огнестрельным оружием. И все же мы настаиваем на его использовании, даже там, где лук оказался бы гораздо эффективнее. Мы всегда были падки на иноземные диковинки.
– Стрелявший не просто скрылся от твоих людей – он скрылся никем не замеченным.
– Он стрелял с достаточно большого расстояния. К тому моменту, как мои люди добрались до дома, где он скрывался, он убежал. Не вижу в этом ничего необычного.
– Судя по всем признакам, тут действовал ниндзя, – сказал Сигеру. – Он выстрелил в того, в кого собирался стрелять. В главу миссионеров.
– Дабы возбудить беспокойство и подогреть подозрения?
– Именно.
– Не исключено. Хорошо, я подумаю над этим.
Тут со стороны залива раздался грохот – как будто раскололся надвое ствол огромного дерева. А потом берег словно взорвался.
– Обстрел! – воскликнул Сигеру, – Корабли стреляют по дворцам!
Гэндзи пришпорил коня и поскакал к «Тихому журавлю». Перепуганные прохожие шарахались в разные стороны.
– Подождите!
– Господин!
Гэндзи не обратил на крики спутников ни малейшего внимания. Сигеру, Хидё и Симода бросились следом за князем.
Таро взглянул на Сохаку, ожидая приказаний.
– Неужели это наилучшее, что мы можем сделать сейчас? – спросил Сохаку. – Броситься очертя голову под дула чужеземных пушек?
– Господин!
Таро с трудом сдерживал коня; тому не терпелось припустить следом за ускакавшими собратьями.
– Наши вожди движутся в неправильном направлении, – сказал Сохаку.
– Господин, прикажите!
Таро не терпелось броситься вперед. Шесть месяцев жизни в монастыре так и не сделали из него монаха.
Сохаку кивнул.
Таро немного ослабил поводья, и конь стрелой понесся по улице. Таро умчался – монах с двумя мечами за поясом, сидящий в седле как заправский кавалерист.
Сохаку остался в одиночестве. Местные жители попрятались по домам. Это было весьма разумно в те времена, когда война велась мечами и стрелами. Теперь же подобный образ действий губителен. Почти так же губителен, как скачка под обстрелом. Сохаку пришпорил коня и отправился догонять своего князя.
* * *
Старк не стрелял из револьвера около года. Присоединившись к сан-францисской миссии Истинного слова, он сказал Эмилии и Кромвелю, что выбросил свое оружие в океан. Это положило конец тренировкам. Раз стрелять было нельзя, Старк стал учиться как можно быстрее выхватывать револьвер. Он занимался этим в миссии, у себя в комнате, и во время плавания на «Вифлеемской звезде» – в своей каюте. Возможно, от его хваленой меткости уже ничего и не осталось. Есть лишь один способ сохранить ее – стрелять, и стрелять регулярно. Чувствовать, как дергается в руке пистолет, когда порох взрывается и из дула вылетает кусочек свинца. Не позволять, чтобы это движение – равно как грохот, вспышка, запах или дым – отвлекло тебя. Старк был уверен, что и сейчас сможет с десяти шагов попасть человеку ровно в середину груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60