Гэндзи молод и неопытен, и, возможно, ему не хватает политического чутья. Но в жилах его течет чистейшая кровь клана Окумити, в том нет никаких сомнений. Сэйки снял руку с рукояти меча, еще раз смерил Иси яростным взглядом и поспешил следом за своим господином.
* * *
Судорожно вздохнув, Эмилия поняла, что на некоторое время перестала дышать.
Мгновение назад ей казалось, что кровавая схватка неминуема. Но вот какой-то человек вышел из паланкина, негромко произнес несколько слов, и напряжение тут же рассеялось. Эмилия, чрезвычайно заинтересованная, наблюдала за этим человеком, который теперь двинулся в их сторону.
Это был молодой мужчина, темноволосый и светлокожий. Глаза у него были удлиненными и безукоризненно гармонировали с высокими дугами бровей, изящным носом, слегка приподнятыми скулами и намеком на улыбку, словно застывшую у него на губах. На нем, как и на прочих самураях, была куртка с жестким подобием крыльев на плечах; волосы молодого человека были уложены в причудливую прическу, а из-за пояса торчали рукояти двух мечей. Но несмотря на оружие, манеры его казались совершенно не воинственными.
Стоило ему приблизиться, и чиновник, доставивший Цефании столько хлопот, рухнул на колени и уткнулся лбом в землю. Молодой человек произнес несколько слов по-японски. Чиновник поспешно вскочил.
– Гэндзи князь, идти, он, – сказал чиновник. Он так разволновался, что его и без того неважный английский сделался еще хуже. – Вы, он, идти, пожалуйста.
– Князь Гэндзи? – переспросил Кромвель.
Юноша утвердительно поклонился. Тогда Кромвель представился сам и представил своих спутников:
– Цефания Кромвель. Эмилия Гибсон. Мэтью Старк.
«Господи, помоги нам! – подумал Кромвель. – Этот изнеженный мальчишка и есть князь Акаоки, наш покровитель в этой дикой стране».
Подошел второй самурай. Этот выглядел человеком зрелым – и куда более свирепым. Гэндзи негромко произнес несколько слов. Самурай тоже поклонился, повернулся и приглашающе взмахнул рукой.
Гэндзи что-то сказал чиновнику. Чиновник передал миссионерам:
– Гэндзи князь говорить, добро пожаловать Япония.
– Благодарю вас, князь Гэндзи, – ответил Кромвель. – Это большая честь для нас – находиться здесь.
С конца пристани послышался какой-то грохот. Его издавали три маленькие двухколесные повозки: в каждую вместо лошади был запряжен человек.
– У них здесь есть рабство! – воскликнул Старк.
– Я думал, что нет, – отозвался Кромвель. – Но похоже, я ошибался.
– Какой ужас! – возмутилась Эмилия. – Использовать людей вместо тягловой скотины!
– В наших рабовладельческих штатах можно увидеть то же самое, – заметил Старк, – если не хуже.
– Это ненадолго, брат Мэтью, – сказал Кромвель. – Стефен Дуглас уже дожидается инаугурации на пост президента Соединенных Штатов, а он клятвенно пообещал отменить рабство.
– Возможно, брат Цефания, следующим президентом станет не Дуглас. Это может быть Брекенридж, или Белл, или даже Линкольн. Прошлые выборы были совершенно непредсказуемыми.
– Следующий корабль уже привезет результат. Но это неважно. Кто бы ни стал президентом, рабству в нашей стране все равно конец.
Гэндзи прислушивался к разговору иноземцев, и ему казалось, что он узнает отдельные слова. «Люди». «Соединенные Штаты». «Обещать». Гэндзи с детства изучал английский. Но быстрый разговор людей, для которых этот язык родной, – совсем другое дело.
Рикши остановились перед миссионерами. Гэндзи жестом пригласил гостей садиться. К его удивлению, они наотрез отказались. Старший и самый уродливый из чужеземцев, Кромвель, принялся что-то пространно объяснять портовому чиновнику.
– Он говорит, что их религия не дозволяет им ездить на рикшах.
Смотритель пристани нервно вытер пот со лба.
Гэндзи повернулся к Сэйки:
– Ты об этом знал?
– Конечно же, нет, господин. Кто бы мог подумать, что рикши могут иметь хоть какое-то отношение к религии?
– Чем именно их оскорбляют рикши? – осведомился Гэндзи у смотрителя.
– Они используют много слов, которых я не понимаю, – сознался чиновник. – Прошу прощения, господин Гэндзи, но обычно я имею дело с грузом. Мои познания в их языке по большей части касаются вопросов торговли, разрешений на высадку, пошлин, цен и тому подобного. Религиозные доктрины не входят в круг моих служебных обязанностей.
Гэндзи кивнул:
– Что ж, прекрасно. Им придется идти пешком. Погрузите на рикш багаж. Мы им заплатили. А значит, можем их использовать по своему усмотрению.
Он вежливо взмахнул рукой, предлагая миссионерам идти вперед.
– Отлично! – воскликнул Кромвель. – Мы одержали нашу первую победу! Мы заставили этого человека понять, как твердо мы придерживаемся христианской морали. Мы – народ на Его пастбище и овцы в Его руке.
– Аминь. – отозвались Эмилия и Старк.
Аминь. Это слово Гэндзи узнал. Но язык чужеземцев был настолько несозвучен его слуху, что князь полностью упустил предшествовавшую этому слову молитву.
Когда все тронулись вперед, Сэйки подошел поближе к князю. Он тихо, как будто миссионеры могли понять его слова, произнес:
– Господин, мы не можем допустить, чтобы эта женщина шла рядом с нами.
– Почему? Она кажется вполне здоровой.
– Меня волнует ее вид, а не ее здоровье. Вы успели рассмотреть ее как следует?
– Честно говоря, я старался вообще на нее не смотреть. У нее на редкость неприятная внешность.
– Это чрезвычайно мягко сказано, господин. Она одета, словно побирушка, рост у нее как у тягловой скотины, цвет волос кошмарен, а черты лица просто нелепы своей несоразмерностью.
– Нам предстоит просто пройтись рядом с ней, а не жениться на ней.
– Насмешки могут ранить так же глубоко, как мечи, а нанесенные ими раны бывают не менее смертоносны. В наш вырождающийся век союзы хрупки, а решения непрочны. Вам не следует рисковать понапрасну.
Гэндзи взглянул на женщину. Эти двое мужчин, Кромвель и Старк, галантно шли рядом с ней, словно она была невесть какой красавицей. Притворялись они превосходно. Несомненно, Гэндзи еще ни разу в жизни не встречал женщины, на которую было бы столь же трудно смотреть. Да, Сэйки прав. Насмешки, которые она на них навлечет, могут оказаться чрезвычайно опасны.
– Подожди. – Они как раз подошли к паланкину. – Что, если она поедет на моем месте?
Сэйки задумался. Если Гэндзи пойдет пешком, он сделается более уязвимым. Но в противном случае весь Эдо увидит самураев клана Окумити в обществе подобной женщины. Нужно выбрать меньшее из двух зол. Нет, проще будет защитить Гэндзи, чем терпеть насмешки.
– Да, так будет лучше всего.
Пока Гэндзи разговаривал со своим помощником, Эмилия потихоньку оглядела свиту их покровителя. Все до единого самураи смотрели на нее, и на лицах их читалось явственное отвращение. Эмилия быстро отвела взгляд. Быть может, у них вызывает отвращение не она, а Цефания, или брат Мэтью, или хлопоты, связанные с их приездом? Нельзя так легко поддаваться надеждам – тем больнее, когда они рассыпаются в прах. Эмилия строго велела себе не спешить с выводами. Лучше подождать. Но вдруг это и вправду так? Ведь может же такое быть? Да, может.
– Эмилия, – сказал Кромвель, – я полагаю, князь Гэндзи предлагает тебе воспользоваться его паланкином.
– Но, Цефания, как же я могу воспользоваться этим предложением? Ведь перемещаться на плечах четырех рабов, несомненно, вчетверо более грешно, чем ехать в повозке, влекомой одним.
Кромвель посмотрел на носильщиков.
– Не думаю, чтобы это были рабы. Они все при мечах. А никто не позволил бы вооруженному рабу подходить так близко к хозяину.
Эмилия поняла, что Цефания прав. Носильщики были вооружены и держались не менее горделиво, чем самураи. Возможно, здесь это считается великой честью – нести на плечах своего господина. Девушка заметила, что носильщики также глазеют на нее с отвращением. И, несмотря на то, что она решила не спешить с выводами, Эмилию затопила волна радости.
– И все же мне это кажется неудобным, Цефания, – чтоб меня несли, когда ты идешь пешком. Это неприлично и не подобает женщине.
Гэндзи улыбнулся:
– Очевидно, паланкин тоже как-то связан с религией.
– Да, господин, – согласился Сэйки, но внимание его было приковано к подчиненным. – А ну, следите за собой! У вас на лицах написаны все ваши мысли.
Эмилия поняла, что свирепый самурай сказал что-то насчет нее, потому что все прочие тут же напустили на себя бесстрастный вид и старательно принялись смотреть куда угодно, только не на нее.
– Я полностью с тобою согласен, Эмилия. Но, возможно, в данных обстоятельствах лучше принять предложение, сделанное от чистого сердца. Нам следует приспосабливаться к обычаям этой страны – конечно, в той степени, в какой это не противоречит нашей морали.
– Как тебе будет угодно, Цефания.
Присев перед князем Гэндзи в реверансе, Эмилия послушно двинулась к паланкину – и тут же столкнулась с непредвиденной трудностью. Вход в паланкин оказался до чрезвычайности узким. Чтобы пролезть в него, Эмилии пришлось бы извиваться совершенно неподобающим для леди образом. А кроме того, сам паланкин настолько мал, что ее жакет на толстой подкладке и широкие юбки займут почти все пространство. Чем же там дышать?
– Эмилия, давай я понесу твой жакет, – предложил Цефания. – Паланкин защитит тебя от холода.
Девушка испуганно запахнула ворот жакета поплотнее.
– Спасибо, но я лучше не буду его снимать.
Жакет был одной из преград между ее телом и миром. Чем больше таких преград, тем лучше.
– Она не знает, как садиться в паланкин, – заметил Сэйки. – Ее разум под стать ее внешности.
– Ну откуда же ей это знать? – отозвался Гэндзи. – Она ведь никогда прежде в него не садилась.
Он вежливо поклонился девушке и подошел к паланкину, извлек мечи из-за пояса и положил внутрь. Потом он согнулся и вошел внутрь, развернувшись при этом так, что, оказавшись внутри, уже мог нормально усесться. Чтобы выйти, он сперва высунул наружу ноги, а потом уже и выбрался целиком. Гэндзи проделал каждое движение с нарочитой неторопливостью, и Эмилия все прекрасно рассмотрела. Встав, Гэндзи плавным движением заткнул мечи за пояс. Завершив этот наглядный урок, князь поклонился и вновь жестом пригласил Эмилию садиться.
– Спасибо, князь Гэндзи, – отозвалась Эмилия.
Она была искренне признательна этому молодому японцу. Ведь он избавил ее от необходимости выставлять себя на всеобщее посмешище. А теперь, подражая движениям князя, Эмилия смогла без затруднений усесться в паланкин.
– Ну что, сможете дотащить такую тушу? – поинтересовался один из самураев, обращаясь к носильщикам.
– Хидё! – одернул его Сэйки. – Месяц дежуришь на конюшне! Есть еще шутники, желающие убирать навоз?
Больше шутников не нашлось. Носильщики подняли паланкин без особых усилий, и отряд, покинув порт, вступил на улицы Эдо.
* * *
Самым большим городом, в котором довелось побывать Старку, был Сан-Франциско. Там, в миссии, он наслушался всяких басен о Японии – от людей, которые, по их словам, плавали туда на военных, торговых или китобойных судах. Эти люди повествовали о странных обычаях, странных воззрениях и даже о странной еде. Но самыми фантастичными были байки о неимоверном количестве народу: болтуны утверждали, будто в одном-единственном городе Эдо, столице сёгунов, живет больше миллиона человек. Старк не особенно верил подобным россказням. В конце концов, это говорили пьянчуги, отщепенцы, беглецы. Другие в миссию Истинного слова просто не приходили. Но даже самые отъявленные их бредни не подготовили Старка к картине, представшей теперь его глазам. Улицы Эдо оказались для него настоящим потрясением.
На улицах, в лавках, в окнах многоэтажных домов – всюду люди. Невзирая на ранний час, народу было столько, что Старк не понимал, как вообще можно пробраться через такую толпу. Кипение чуждой жизни потрясло Старка.
– Брат Мэтью, с вами все в порядке?
– Да, брат Цефания. Я ошеломлен, но со мной все в порядке.
А может, и не все. Детство и юность Старка прошли на просторах Техаса и Аризоны. Там он чувствовал себя дома. Города же он никогда не любил. Даже в Сан-Франциско, и там уже нечем дышать. А Сан-Франциско по сравнению с Эдо – просто пылинка.
И тем не менее люди не просто расступались перед их отрядом, но и приникали к земле, словно травы прерии под северным ветром. Какой-то хорошо одетый человек, которого сопровождали трое слуг, поспешно соскочил с прекрасного белого коня и рухнул в своих богатых шелковых одеяниях прямиком в грязь.
– А что такого сделал князь Гэндзи, чтобы заслужить подобное уважение? – поинтересовался Старк.
– Родился, – с мрачным неодобрением отозвался Цефания. – Члены воинской касты тут могут зарубить любого, кто не выкажет им должного почтения. А даймё – так называют князей – вправе за проступок одного человека казнить целую семью или даже целую деревню.
– Мне просто не верится, что подобное варварство может существовать на свете, – сказала Эмилия из паланкина, рядом с дверцей которого шли Старк и Кромвель.
– Потому-то мы здесь, – сказал Кромвель. – «Он спасает бедного от меча, от уст их и от руки сильного».
И снова миссионеры сказали «аминь». Гэндзи шел в нескольких шагах впереди и внимательно прислушивался к их разговору – и все-таки снова не смог распознать молитву. Очевидно, христианские молитвы могут быть столь же короткими, как мантры буддистов, верящих в Чистую землю, или секты Лотосовой сутры.
Внезапно Сэйки с возгласом «Берегись!» сбил князя с ног.
И в тот же самый момент грянул выстрел.
* * *
– Если у вас имеются вопросы, – заявил Кумэ, – задайте их господину Каваками.
Заслышав имя главы тайной полиции, командир стрелков побледнел и отошел, не сказав более ни слова. Гэндзи и Сэйки прошли на пристань, чтобы поздороваться с миссионерами. Кумэ же тем временем вернулся в караульную. Он отыскал свой мушкет, спрятал его в черный полотняный чехол и забросил за спину. И, не теряя более времени, удалился.
Он знал, что от порта к дворцу клана Окумити, расположенному в районе Цукидзи, ведет всего одна дорога, достаточно широкая для того, чтобы по ней мог пройти кортеж Гэндзи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60