После этого он немного подотстал и затем ехал, уже придерживаясь дистанции.
Облака поднимаемой грузовиком пыли служили ему удобным ориентиром в ночи. В свете фар пустынная растительность выглядела зловеще, словно армия призраков, протягивающих к нему свои скрюченные руки. Дорога оказалась гораздо труднее, чем он рассчитывал. «Додж» петлял, подпрыгивая на ухабах, как удирающий от погони заяц.
Иден снова забылась тревожным сном. Время от времени она стонала и что-то неразборчиво бормотала. Когда колесо автомобиля попадало в яму, она испуганно вскрикивала или начинала хныкать во сне. Джоул старался вести «додж» одной рукой, другой придерживая Иден, чтобы она не ударилась на очередной колдобине. Ее голова так болталась из стороны в сторону, что порой казалось, будто у нее вот-вот сломается шея Но она все равно продолжала спать.
Он потрогал ее лоб. У нее снова был жар. Но она уже не потела. Казалось, в организме Иден больше не осталось влаги и ее кожа пересохла.
«Проклятье!» Джоул с досадой ударил кулаком по рулю.
Он остановил машину и достал бутылку с водой, затем, осторожно поддерживая голову Иден, попытался заставить ее сделать несколько глотков. Вода пролилась мимо ее безвольных, вялых губ.
Он намочил руку и обтер ей лицо и шею, взволнованно приговаривая:
– Осталось немного, потерпи. Еще пара часов, и мы приедем.
Иден пробормотала что-то невразумительное. Он поцеловал ее в губы. Они были сухими и потрескавшимися.
– Я люблю тебя, – прошептал Джоул.
Он сверился с компасом и снова погнал машину вперед.
Может, сегодня ночью она пропотеет и жар спадет. Может, к утру ей уже станет легче. Может быть.
Лос-Анджелес
После утреннего обхода врачи решили разрешить Доминику ван Бюрену выйти из палаты, чтобы немного посидеть на осеннем солнышке. Конечно, возможные осложнения вызывали у них определенные опасения, однако проведенное лечение возымело положительное действие и справиться с приступом буйства им все-таки удалось. Явился чернокожий санитар, который помог ван Бюрену встать с кровати и надеть поверх пижамы больничный халат, затем обтер тампоном его губы и причесал волосы. Он поинтересовался, не хочет ли пациент в туалет. Ван Бюрен ничего не ответил, но санитар все равно подвел Доминика к писсуару, вытащил из штанов его пенис и держал, пока тот мочился. Потом они отправились по длинному коридору в сад.
Проходя мимо чужих палат, ван Бюрен каждый раз останавливался и с интересом разглядывал находившихся там больных, одни из которых безразлично лежали на своих койках, другие тихо сидели, подперев головы руками, или пели, или смеялись, или жалобно выли. Сначала санитар проявлял определенное терпение, но скоро ему это надоело, и он стал более энергично подгонять своего пожилого пациента.
И все же ван Бюрен упорно продолжал заглядывать в каждую дверь, словно стараясь отыскать знакомое лицо.
На улице ярко светило солнце. В утопающем в зелени саду было очень приятно. Санитар провел Доминика к удобному желтому шезлонгу, что стоял посреди зеленой лужайки, и осторожно усадил его.
– Позагорайте немножко. А то зима уже не за горами, – весело сказал он и зашагал через лужайку к кучке своих приятелей, вышедших покурить. Глаза ван Бюрена бездумно уставились на плывущих взад-вперед одетых в белые халаты служащих больницы.
Монтерей, Мексика
Де Кордобу обдало удушливой волной. Он уже успел позабыть обжигающее солнце и необъятное небо Центральной Америки. Будто во сне, окруженный мягким говором мексиканцев, он миновал иммиграционную службу. Алюминиевый чемодан с биркой дипломатического багажа был пропущен таможенниками без досмотра.
У выхода его поджидал приятный молодой человек из испанского консульства.
– Полковник де Кордоба? Я Оливейро Маркес. Добро пожаловать в Мексику. Господин посол приказал мне оказать вам всяческую помощь. Вот ваш билет на следующий рейс до Эрмосильо. Самолет вылетает через несколько часов. Уверен, вы не откажетесь принять душ, перекусить и, возможно, отдохнуть.
Де Кордоба устало провел ладонью по лицу. Ему смертельно хотелось спать.
– А где это можно сделать?
– Недалеко от аэропорта есть вполне приличный отель. Там сейчас моя жена. Я на машине.
– Отлично. Благодарю вас. Ради Бога, осторожней, – попросил полковник, когда Маркес стал помогать ему грузить багаж на тележку. – Если с этими вещами что-нибудь случится, мы оба можем считать себя трупами.
Оливейро Маркес улыбнулся. Но затем он увидел выражение лица де Кордобы, и его улыбка погасла.
Сонора, Мексика
Он проснулся еще до рассвета и лежал, вслушиваясь в робкий щебет первых утренних птиц. Рядом, прижавшись к нему, неподвижно лежала Иден. Ночь они провели в одном спальном мешке, в объятиях друг друга, будто влюбленные. На разложенных сиденьях «доджа» спать было неудобно. Сначала Иден стонала, но потом все же забылась глубоким, тяжелым сном. Джоул решил не будить ее до тех пор, пока она не проснется сама. Сейчас ей отчаянно нужно было как следует отдохнуть.
Бережно прижимая к себе ее голову, он через заднее стекло посмотрел на небо. Оно медленно розовело. Только бы ей стало лучше.
В тишине утра Джоул думал о том, что сегодня, должно быть, они проведут свой последний день вместе. И он уже никогда больше не сможет обнять свою несостоявшуюся сестру, свою несостоявшуюся любовницу. Но ощущения горя у него не было. Пока не было.
Он любил ее как сестру и как женщину, но это его не смущало. Они подарили друг другу счастье любить – раз и навсегда. И, когда в будущем его память будет возвращаться к этим дням, он будет вспоминать о них с чувством радости.
Теперь, уже без злости и душевной боли, Джоул увидел то, что не мог видеть прежде, – он держал в своих объятиях существо, ставшее для него самым дорогим на свете. Любовь Иден стала теперь важнее, чем даже справедливость. Она излечила его лучше, чем это могла бы сделать месть.
Она была первой женщиной, которую он по-настоящему полюбил. Первым человеком, которого он обожал и боготворил. И она научила его заглядывать в себя, открывать в себе качества, о которых он никогда бы не догадался, не прикоснись он к ней.
Сблизившись, они дополнили, обогатили друг друга. Возможно, в этом и состояло их истинное предназначение. Стать единым целым. Познать друг друга. Познать себя. Понять, что всю жизнь их просто использовали другие, которые отдавали отрока за блудницу и продавали отроковицу за вино.
Он вытащил ее из ее рабства и не сомневался, что и она могла сделать его свободным от его оков. Его любовь к Иден была безграничной, всепоглощающей. Может быть, он уже стал свободным. Может быть, она уже сотворила чудо и избавила его от злобы, горечи, от жгучего чувства обиды, которое отравляло всю его жизнь.
Неужели поздно остановить механизм, который он привел в движение?
Она заворочалась и пробормотала его имя. Потом слабо застонала.
– Иден? – Было уже достаточно светло. Джоул расстегнул молнию спального мешка. Она перевернулась на спину. Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо.
Его светлые мечты улетучились без следа. «Она умирает», – с ужасом подумал он.
Губы Иден потрескались, как дно пересохшего озера, лицо вытянулось, щеки ввалились. Кожа приобрела какой-то неживой, коричневато-желтый, землистый оттенок.
– Иден! – теряя рассудок, закричал Джоул, тряся ее за плечи. – Иден, проснись!
Он принялся целовать ее губы, в уголках которых застыла белая пена. Ее кожа показалась ему раскаленной. Схватив бутылку с водой, Джоул начал смачивать ей лицо. Впервые с тех пор, как он вернулся из Вьетнама, его мысли обратились к Богу.
Господи, возьми меня вместо нее. Сделай из меня козла отпущения. Я же всегда был Твоим козлом отпущения. Ты не можешь забрать это невинное создание! Она ведь ни в чем не согрешила!
Иден начала медленно приходить в себя. Когда она окончательно проснулась, Джоул увидел, что и белки ее глаз тоже приобрели желтоватый оттенок.
– Где мы? – прошептала она.
– В Мексике. В пустыне. – От страха за нее его голова шла кругом. – Как ты?
– Дерьмово. Слабость ужасная.
– Хуже, чем вчера?
– Может быть, немного лучше. – Ее глаза снова закрылись.
– Я приготовлю завтрак. А ты постарайся снова заснуть.
Оставив ее, Джоул выбрался из машины. Первые лучи восходящего солнца окрасили горы в персиковый и пурпурные цвета. Росший вокруг кустарник был по-осеннему сухим и бесцветным. Среди стоящих неподалеку сагуаро деловито трудились пустынные дятлы.
Джоул включил газовую плитку и поставил на огонь кофейник. Потом набрал сухих веток, развел костер и с помощью нескольких камней пристроил над ним сковородку. Шипение яичницы с беконом и запах готовящейся пищи несколько приободрили его. Впервые за многие годы пустыня показалась ему необитаемой и наводящей страх, землей, на которой не было места человеку.
Он попытался собрать волю в кулак, чтобы противопоставить свой характер враждебным силам природы, чтобы развернуть знамя своей независимости над этой дикой местностью. Он вдруг почувствовал себя ужасно одиноким.
Джоул поднес Иден тарелку с завтраком, но есть она не смогла.
– Ну пожалуйста, попробуй, – взмолился он. – Вот увидишь, тебе сразу станет легче.
Только для того чтобы сделать ему приятное, она села и положила в рот кусочек бекона. Но от соленого вкуса к горлу подкатила тошнота. У нее началась жуткая рвота.
Он держал Иден двумя руками, чувствуя, как содрогается в конвульсиях ее хрупкое тело. Это было невыносимо. Она теряла последние силы.
Иден снова заснула. Когда Джоул застегивал молнию ее спального мешка, перед его глазами отчетливо всплыла страшная картина множества застегнутых на молнии мешков, которые он видел во Вьетнаме.
После этого он тоже не смог есть.
Он выпил немного кофе, покидал в «додж» вещи и завел мотор. Если верить карте, шоссе на Кукурп должно было проходить западнее. Он взглянул на компас и тронулся в путь. Пустыня здесь была каменистая, но ровная. Внимательно следя за дорогой, Джоул смог вести автомобиль так, чтобы Иден не очень сильно трясло. Каждые несколько минут он с тревогой оглядывался на нее. Она лежала как мертвая, черные волосы закрывали ее лицо. Он гнал машину, не переставая молить Бога, чтобы тот сохранил ей жизнь.
Через два часа они выскочили на Кукурпское шоссе. В этот ранний час оно оказалось совершенно пустым. Однако и в другое время суток здесь едва ли можно встретить много машин, так как, по сути, это была никудышная дорога с бесчисленным количеством выбоин и осыпающимися краями. Но ехать в Эрмосильо по главному, забитому транспортом шоссе Джоул не хотел.
Кукурп имел такой же жалкий вид, как и дорога, что вела в этот забытый Богом городишко. Однако там была заправочная станция. Пока сонный работник бензоколонки заливал горючее в бак «доджа», Джоул зашел в обшарпанную телефонную будку без двери и позвонил в отель «Сан-Себастьян» в Эрмосильо.
Сеньор де Кордоба еще не зарегистрировался, ответили ему, но с завтрашнего дня на его имя заказан номер.
С завтрашнего дня.
Повесив трубку, Джоул почувствовал, что его охватывает паника. До завтра Иден могла просто-напросто умереть. Может быть, она уже сейчас умирает. Ее срочно надо везти в больницу. Но Джоул не смел. Им придется провести ночь, а возможно, даже две в машине, если, конечно, он не рискнет остановиться в каком-нибудь отеле.
Его ослепил гнев. Да что они там возятся? Почему тянут столько времени? Почему не смогли собрать деньги быстрее?
Он заставил себя успокоиться. Нельзя терять самообладание. Жизнь Иден находилась в его руках.
Он вернулся в «додж», развернулся, подняв облако пыли, и помчался в обратном направлении в расположенную в двадцати милях от Кукурпа Магдалену.
В Магдалене Джоул отыскал farmacia и на корявом испанском обратился к молоденькой девушке-фармацевту:
– Мы путешествуем. Американцы. Моя жена… она заболела. Жар. Слабость. Ничего не ест. Ее рвет от всего, что я ей даю.
– Вам следует привести ее сюда. – Девушка смущенно посмотрела на осунувшееся, небритое лицо Джоула. – Хотя лучше всего показать ее врачу.
– Она сейчас спит. Я не хочу ее будить. Разве у вас нет какого-нибудь лекарства?
Она развела руками. У нее были огромные, чистые черные глаза и мягкие черты лица.
– У вашей жены может быть все, что угодно. Я не знаю, какое ей нужно лекарство. А нет ли у нее еще каких-либо симптомов?
– Температура очень высокая. И кожа… – Он дотронулся до своего лица. – Желтая… И глаза тоже желтые.
– Желтые глаза и кожа?
– Да.
– В таком случае, у нее желтуха, – уверенно сказала девушка. – Это может быть серьезное заболевание печени. Но, возможно, оно вызвано гепатитом.
– Гепатитом! – Ему вдруг все стало ясно. Какой же он тупица! Конечно. Конечно. Она оказалась инфицирована вирусом гепатита, самого распространенного среди наркоманов заболевания.
– Существует два типа гепатита, – принялась объяснять фармацевт, – тип А и тип В. Тип А обычно переносится посредством…
– У нее тип В, – уныло проговорил Джоул. – Я должен был бы догадаться. Она ведь диабетик. Колет себе инсулин.
– Ах вот как, – понимающе закивала девушка. – Тогда, наверное, у нее действительно тип В. Небрежно стерилизованные иглы почти всегда являются…
– Насколько это опасно? – взволнованно перебил он.
– Безусловно, это опасное заболевание. В особенности если она страдает диабетом и к тому же еще отказывается от пищи. Вы должны как можно быстрее показать ее доктору или отвезти в больницу. Там у нее возьмут анализы, чтобы точно установить диагноз.
– Мы приехали из Финикса, штат Аризона, – сказал Джоул. – Мне кажется, я должен отвезти ее обратно в Штаты.
– Конечно, это было бы лучше всего.
– А вы не могли бы все же предложить какое-нибудь лекарство хотя бы на то время, пока мы не доберемся до американской больницы?
– Дело в том, что при вирусном гепатите не требуется никакого специального лечения.
– Не требуется никакого лечения?
– Только отдых.
– И ничего больше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49