– Она протянула ему газету. – Это я привезла вам. Здесь напечатана про вас статья. – Поскольку Джоул продолжал неподвижно стоять, Лила развернула газету и показала ему статью. Рядом был помещен крупный снимок его работ. Она улыбнулась. – Интересный материал. Похоже, авторесса вас недолюбливает. Вот, послушайте: «Джоул Леннокс-художник – очаровательная, чувственная личность, обладающая выдающимся талантом. Джоул Леннокс-человек – это обыкновенный хам, озлобленный и не имеющий ни малейшего понятия о правилах хорошего тона. Пытаться вытянуть из него хотя бы несколько слов – все равно что пытаться выжать кровь из его каменных творений». – Лила снова дружелюбно улыбнулась. – Должно быть, вы обошлись с ней не слишком ласково.
– Извините, мне сейчас некогда разговаривать с вами, – делая над собой усилие, сквозь зубы процедил Джоул. – Боюсь, я вынужден просить вас уехать.
– Конечно, конечно. Уже выметаюсь. – Ее глаза насмешливо смотрели на него из-под длинных ресниц. – Скажите только, вы закончили тот барельеф, который заказал вам Кит?
– Да.
– Не возражаете, если я взгляну?
– Лучше не стоит.
– Это ведь здесь, верно? – Она приподняла брезент и стала разглядывать вырезанное на каменной плите изображение. – О, как чудесно! У вас замечательный талант…
Джоул вырвал из рук блондинки брезент и, кипя от гнева, повернулся к ней лицом.
– По-моему, вы меня не понимаете. Я вас сюда не звал и хочу, чтобы вы немедленно покинули мой дом.
– «Обыкновенный хам, озлобленный и не имеющий ни малейшего понятия о правилах хорошего тона», – с улыбкой на губах процитировала Лила. – Однако вы произвели на нее впечатление. Я тоже очарована вами, Джоул.
– Я не нуждаюсь в поклонниках.
– Разве вам не бывает одиноко?
– Нет. Я не люблю визитеров.
– Кроме тех, которых вы сами приглашаете, да?
– Я никогда никого не приглашаю.
– Никогда?
– Никогда.
Лила кивнула белокурой головкой в сторону дома.
– В таком случае, что за «телочка» у вас там сейчас? Джоул почувствовал себя так, словно ему саданули под сердце нож. Во рту пересохло.
– Никого у меня там нет, – ошарашенно пробормотал он.
– А розовые хлопчатобумажные трусишки? А маечки с оборочками? – Лила наклонила голову набок. – Те, что сушатся на веревке. Только не говорите, что вам нравится носить все это, когда в доме нет посторонних.
Лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать, он раскрыл рот, но так и не нашел, что сказать. Надо же быть таким фантастическим идиотом, чтобы развесить эти тряпки во дворе!
Лила одарила его насмешливой улыбкой.
– Похоже, с деньгами у нее туго. Вы бы хоть купили ей приличное бельишко. С кружавчиками. Что-нибудь более сексуальное.
Пальцы Джоула изо всех сил стиснули рукоятку молотка, который он все еще держал в руке.
– Это она позировала для барельефа Кита? Она что, индианка из племени навахо? И поэтому вы стыдитесь показывать ее? Наверное, она прячется в доме. Стесняется выходить. – Лила неторопливо прошлась по сараю. Джоул с молотком в руке застыл на месте, словно его ноги вросли в землю. Блондинка остановилась перед беломраморной глыбой и подняла с пола карандашные наброски. – Это тоже она? – Ее взгляд пробежал по изображенной на эскизах стройной фигурке, затем переместился на каменный блок. – Красивая. Правда, очень уж тощая. Сиськи совсем крохотные. – Она обернулась. – А я всегда была… пышечкой. С самого детства. Хотите, я вам попозирую, Джоул? В обнаженном виде. – Лила облокотилась о стол и сексуально прогнула спину. – Однажды меня фотографировали. – Она хихикнула. – Это было что-то вроде художественного фото.
– Мне не нужны модели, – хрипло произнес он. Лила обхватила себя руками так, что в открытом вырезе блузки вздыбились ее гладкие белые груди.
– Вы просто прелесть, Джоул, – нежно пролепетала она. – На сотню миль вокруг вы определенно самый привлекательный мужчина. Наверное, вы привыкли к тому, что женщины не дают вам прохода. Я не слишком явно выражаю свои чувства?
– Мне не нужны модели, – снова повторил он.
– Вас что, беспокоит Кит? Выбросьте его из головы. У меня своя жизнь.
– И никого у меня в доме нет, – с трудом проговорил Джоул. – Просто… одна знакомая оставила здесь свое барахло.
– Как мило с вашей стороны, что вы постирали ее грязное белье. – Глаза Лилы скользнули по уродливому шраму у него на боку. Высохший пот оставил на покрытой мраморной пылью загорелой коже темные полоски. Она с сожалением вздохнула. – О'кей. Я ухожу. Но сначала не могли бы вы сделать мне одолжение?
– Какое?
– Мне бы очень хотелось осмотреть ваш дом.
– Нет.
Она пристально уставилась на него, потом сказала:
– Кит был прав. В вашем облике есть что-то пугающее. Какое-то ощущение приближающейся беды. – Лила облизнула губы кончиком розового язычка. – Просто жуть берет. Но очень возбуждает.
Она направилась к своей машине. Джоул, весь напряженный, пошел рядом с ней. Лила приехала на маленьком желтом «феррари-дино», который сейчас был покрыт толстым слоем коричневой пыли.
– Этот автомобиль я купила сама, – открыв дверцу, сообщила она. – У меня есть собственные деньги. Так что не считайте меня содержанкой Кита.
– Я рад за вас.
Чуть подавшись в его сторону, блондинка игриво улыбнулась.
– Когда-нибудь я покажу вам такое, о чем ваша маленькая скво и не подозревает, Джоул. – Она нацепила солнцезащитные очки и плюхнулась на сиденье автомобиля.
После того как в пустынном безмолвии растаял рев двигателя, над дорогой еще долго висел шлейф поднятой колесами «феррари» пыли.
Коста-Брава
Мужчина сказал, что дом ему нравится. Его жена возразила:
– Великоват.
Однако Мерседес чувствовала, что они восхищены.
Они до всего дотрагивались руками, щупали ткань тяжелых штор, гладили мрамор, поворачивали краны… Она изо всех сил старалась не испытывать к ним неприязни. Конечно, можно было попросить Майю показать им дом, но Мерседес считала, что обязана была сделать это сама. Майя и Хоакин в это время сидели в саду и ждали.
Покупатели прошли в расположенный под стеклянным куполом зал бассейна, вокруг которого буйно зеленел созданный стараниями Майи зимний сад. Мужчина опустил руку в воду и одобрительно крякнул.
– Это сооружение было спроектировано и построено по специальному заказу, – пояснил агент по продаже недвижимости, указывая пальцем на сверкающий прозрачный купол. – В таком бассейне вы можете плавать круглый год.
– Прекрасно.
– Великолепный дом, не правда ли? Уникальное сооружение.
– Вот только великоват, – вздохнула женщина. Несмотря на жару, она была одета в жакет из леопардовой шкуры и кожаную юбку в обтяжку. На вид ей можно было дать лет тридцать с небольшим, в то время как ее супругу явно уже давно перевалило за сорок. Биржевой маклер из Барселоны со своей второй женой, как сообщил Мерседес агент по продаже недвижимости. Глаза женщины пребывали в постоянном движении, жадно пожирая все вокруг. – Разумеется, все эти растения останутся здесь?
– Да, – спокойно сказала Мерседес. – Растения останутся здесь.
– А как насчет мебели?
– Если желаете, мы обо всем можем договориться. Мужчина бросил на нее быстрый взгляд.
– Вы и мебель продаете?
– За хорошие деньги я могла бы подумать.
– Мебель в этом доме представляет особую ценность, – осторожно ввернул агент. – Как вы уже сами убедились, вся обстановка здесь высочайшего качества.
Мужчина пригладил блестящие волосы, разглядывая Мерседес умными, проницательными глазами.
– То есть вы покидаете это место и не хотите брать с собой ничего, кроме чека?
– Возможно, так мне было бы удобнее. – Она повернулась и, не дожидаясь дальнейших расспросов, повела их дальше.
– Думаю, вы согласитесь, – заливался на ходу агент, – что в этом доме во всем чувствуется изысканный вкус.
Мерседес слышала позади себя его монотонный голос, типичный для агентов по продаже недвижимости и заведующих похоронными бюро.
Они прошли в просторную гостиную. Супружеская чета из Барселоны молча огляделась по сторонам. Мерседес заметила, как покрытые ярко-красным лаком ногти женщины впились ей в ладони. Было ясно, что за этот дом она готова была продать душу дьяволу. «Если у них есть деньги, они его купят, – подумала Мерседес. – Но есть ли у них деньги?» Инстинкт подсказывал ей, что денег у них не слишком много.
– Камин привезен из Англии, – пояснила Мерседес. – Восемнадцатый век. Многие элементы отделки также привезены из Англии. В свое время все это украшало библиотеку старинного дома, принадлежавшего одному знатному семейству.
– Стеклянные двери ведут во внутренний дворик, – добавил агент, двигаясь дальше. – Колонны изготовлены из монолитного мрамора…
Неожиданно зазвонил телефон. Извинившись, Мерседес сняла трубку.
– Алло?
– Мама!
– Иден. – Интонация, с которой она произнесла имя дочери, заставила всех обернуться. – О, Иден, неужели это ты?
– Я, мама.
– Ты где?
– Здесь… Где и была…
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? С тобой все в порядке? Он сказал мне, что ты болеешь.
– Болела. Теперь я уже поправляюсь.
– Он причинял тебе боль?
– Нет. Пока нет. О, мама, прости, что все так вышло. – Мерседес услышала, как дочь всхлипнула, и почувствовала, что к горлу подкатывает комок. – Я очень скучаю без тебя, мама.
– Дорогая… – Это было все, что она могла произнести. – О, дорогая…
Агент по продаже недвижимости пытался выпихнуть супругов из Барселоны во внутренний дворик, но они продолжали торчать возле дверей и, раскрыв рты, как зачарованные слушали этот странный разговор. Однако Мерседес едва ли замечала их.
– Он не позволит мне долго говорить с тобой, – звучал в трубке голос Иден. – Мама, ты достала деньги?
– Я стараюсь. Скажи ему, что я очень стараюсь. Но это так трудно…
– Когда ты их наберешь?
– Надо еще немного подождать. Я делаю все, что могу, но надо еще немного подождать. Ведь сумма-то какая большая…
– О, мама.
– Скоро, дорогая, скоро. Жизнью клянусь, я вытащу тебя оттуда, доченька.
– Ты сообщила в полицию?
– Нет. Они ничего не знают.
– Мама, прошу тебя, только не обращайся в полицию. Ради меня, умоляю.
– Я и не думала.
– Он убьет меня, если ты сделаешь это.
– Я ничего им не сказала. Ничего.
– Это правда?
– Поверь мне!
– Мама, я больше не могу разговаривать. Я должна идти. Я люблю тебя, мама…
Внезапно голос Иден оборвался.
– Иден! – в смятении закричала Мерседес. – Иден!
Ей показалось, что она услышала в трубке чье-то хриплое дыхание, затем связь оборвалась. Закрыв лицо руками, она так и осталась сидеть, раскачиваясь от невыносимой душевной муки.
Агенту по продаже недвижимости наконец удалось вытолкать своих клиентов из дома.
– Как вы можете видеть, – несколько запыхавшись, начал он, – территория поместья обустроена по высшему классу, с размахом. Денег здесь не экономили…
Часом позже супруги из Барселоны высадили агента возле его офиса, а сами отправились на своем БМВ в уютный сельский ресторанчик. Жена биржевого маклера вся дрожала от сделанного ею открытия.
– Ты слышал? – выпалила она, как только они остались в машине одни. – У нее похитили дочь!
– Кто похитил?
– Я-то откуда знаю? Бандиты, наверное. Вот она и распродает свое имущество!
– О-о, да ладно тебе, Пилар…
– Но я же слышала, Хауме! – Ее глаза возбужденно заблестели. Она вцепилась ногтями в плечо мужа. – Она спрашивала, не причиняли ли ей боль. А девчонка интересовалась, достала ли ее мать деньги, и та ей ответила, что надо еще немного подождать, но скоро деньги у нее будут. Да ты понимаешь, что это значит, Хауме? Это значит – она в безвыходном положении! И согласится на любые условия!
Он оторвал взгляд от дороги и с сомнением посмотрел на жену.
– Ты в этом уверена?
– Я в жизни не была еще так уверена. – От волнения она даже начала задыхаться. – Хауме, это наш золотой шанс!
– Ну, я, право, не знаю…
– У нас есть возможность приобрести великолепный дом со всей обстановкой буквально за гроши!
– Эта женщина вовсе не дура…
– Да они же вот как ее прихватили! – С этими словами она протянула руку и, схватив мужа за яички, изо всех сил сжала. Маклер вскрикнул.
– Не так сильно, querida!
– Умная она или дура – не имеет значения. Они ее зажали, Хауме. – Она снова стиснула ладонь, и он взвыл от боли. Затем слегка ослабила хватку. – Если мы упустим этот шанс, то будем самыми большими глупцами во всей Испании!
Привычным жестом маклер пригладил волосы назад. Теперь он тоже начинал испытывать волнение.
– Так как же нам поступить? Она же просит пять миллионов долларов.
– Предложим ей один.
– Миллион долларов? За такой дом?
– За дом и все, что в нем есть. – Сейчас она уже поглаживала мужа между ног, чувствуя, как увеличивается его член. – За дерево, стекло, мрамор – за все без исключения!
– Она ни за что не согласится.
– Согласится. А если нет, бандиты один за другим начнут отрезать у ее доченьки пальцы. – Она поцеловала его в щеку. – Даже если нам придется накинуть тысяч пятьсот, пусть даже сторговаться на двух миллионах – все равно это будет удача, которая выпадает лишь раз в жизни. Понимаешь, лишь раз в жизни!
Он задумчиво уставился на жену. Машину чуть повело в сторону, и ему пришлось снова вцепиться в руль.
– Боже мой, Пилар. Если ты права…
– Да права я!
– Мы должны действовать очень быстро.
– Сегодня же! – решительно сказала она. – Ты голоден?
– Пожалуй, уже нет.
– Отлично. Тогда разворачивайся.
Тусон
Спускаясь в подвал, она все еще плакала. Он закрыл дверь и развязал повязанную ей на глаза полоску черной ткани. Иден вытерла слезы.
– Она так… так убита горем. Я никогда не слышала, чтобы у нее был такой голос. Мама всегда очень сильная…
– Ты думаешь, она говорила правду?
– Да.
– Но ты почему-то засомневалась.
– Нет, она говорила правду. – Иден грустно вздохнула. – У нее никогда не было такого голоса. Никогда. Я даже не думала, что она способна так переживать. Мне всегда казалось, что я ничего для нее не значу.
– А она была… – Джоул заколебался, стараясь подобрать подходящие слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49